Ну и жуткая музыка! - Кай Кью
Подобно ветру, она шагала неслышно в своих белых туфлях, и переступала бесшумно без них, не оставляя за собой никаких следов. Даже примятый ворс ковра распрямлялся вслед её стопам, будто не желал отпускать.
Проходя мимо тумбочки, она провела кончиками пальцев по верхней рамке фотографии, на которой парень, ещё совсем молодой, обнимал старушку и девушку, похожую на него, но парой лет младше. На рамке не было ни пылинки.
Она села на старый диван, который как-то неуверенно скрипнул, и парень сел рядом, но уж на нём-то диван отыгрался, закричав во все доски.
Под тусклым светом луны, они разговаривали всю ночь напролёт.
Он рассказал ей несколько безумных историй с работы, о том, как одно слово, порой, может перевернуть мир человека зажатого судьбой в угол.
Она рассказала ему о своих странствиях, о том, как зайцем проехала всю страну, как познакомилась с прекрасными людьми в местах, готовых накормить в обмен на работу, как искала крышу над головой в холодные дни.
С первыми лучами солнца она отправила его в кровать, а сама, словно хозяйка этого дома, достала из шкафа постель для себя. И постелила её на полу рядом, ибо терпеть не могла спать на мягком.
Утром, вырубив будильник за минуту до того как он сработал, парень на цыпочках прокрался в кухню, приготовил завтрак на троих, включая собаку, и пошёл на работу.
В этот раз даже автобус пришёл вовремя, поэтому он добрался до работы чуть раньше крупной дамы и заметил её, лишь когда двери лифта начали закрываться. Тогда она сотворила немыслимое.
Побежала.
Её складки жира болтались в толще воздуха подобно плавникам; ноздри превратились в две воронки, тянущие воздух и тянущие за этот воздух себя; кожа жирного лица обтянула череп как жуткая маска; а волосы вытянулись струной за её спиной.
В истории всего этого бренного мира, не было ещё столь грациозной пятиметровки, и от того так печально становилось, что не попала она ни на одну из камер.
Парень от изумления даже забыл придержать двери, но женщина прошмыгнула в них как форель, оставив на стальных челюстях лишь пару чешуек — блёсток с платья.
— Раньше я любила бегать, — сказала она, втягивая носом воздух так, словно учуяла трюфели. — А сюда устроилась и начала жрать как боров. Валить пора.
— Кажется, сейчас я услышал от тебя больше слов, чем за весь год работы, — засмеялся парень. И немного замялся, когда реакции не последовало. — Кхэм, если и бежать отсюда со всех ног, то под жуткую музыку этого лифта.
Действующий на нервы вой оркестра привидений не умеющих играть на своих призрачных музыкальных инструментах начался с хрипа, но увеличивал громкость всю поездку, будто они не в лифте ехали, а в приборе какого-то сумасшедшего учёного приближались к границе загробного мира.
В которой работали пограничниками.
Пожелав ей удачного дня и вновь пройдя обряд рукопожатий, он занял кресло — ещё тёплое после прошлого оператора — и сменил свой статус на «доступен». Начался очередной день выслушивания леденящих кровь ужасов и попыток переубедить людей, которым не нашлось места в обществе, только в таинственных и зловещих замыслах судьбы.
Очередной день работы, которая позволяла ему спасать самое ценное на всём белом свете.
Снова ему достался звонок странного «скромняшки». Человек по ту сторону трубки тяжело дышал, но не бежал, а куда-то ехал, если судить по гомону людей и периодическому свисту дверей.
Парень несколько бесплодных раз попытался дозваться неизвестного, и снова тот просто бросил трубку через минуту. Оставалось только пожать плечами и принять следующий звонок.
Этим вечером, заходя в лифт, он был выжат не так сильно и на его лицо даже пробиралась улыбка. То ли это просто губы подёргивались.
Снова так вышло, что ехали они вдвоём с крупной женщиной, и он как раз разглядывал решётку динамика, словно пытаясь увидеть в ней того, кто выбирал такую музыку и громкость, когда она спросила:
— Ты в этом году отпуск брал?
— Неа.
— Выглядишь так себе. Лучше возьми, пока крыша не поехала.
— Та не выспался просто, — улыбнулся он ей.
Она прищурилась, от чего её глаза вкатились обратно в череп, но затем продолжила смотреть на двери лифта в тишине.
В этот раз, покинув автобус, он не шёл домой, а бежал вместе с холодным ветром пасмурной осени, не обращая внимания на взгляды старушек, которые подобно воронам заняли каждую плоскость в деревне и теперь весь вечер будут говорить об этом мифическом звере, «человеке спешащем».
Он распахнул калитку, пролетел двор и запрыгнул в дом так, словно только что вспомнил о включенном утюге, с улыбкой облегчения обнаружив девушку в почти сияющем белом платье, читающую газету за столом.
— Я хотела приготовить ужин к твоему приходу, — сказала она, подтолкнув пустую тарелку, — но из ингредиентов в холодильнике получилось только вот это.
Немного покраснев, он вышёл за дверь и поднял голову навстречу моросящему дождю. На его глазах порыв ветра сорвал последние жёлтые листочки с деревьев у дома и унёс их в своих холодных руках.
Он опустил взгляд на листву, укрывшую двор жёлто-красным ковром, но махнул на грабли рукой и пошёл в сарай за яйцами, из которых приготовил яичницу на троих.
— Ты тут не голодала? — спросил он за едой.
— Я всё равно собиралась по деревне пройтись, а многие старушки всегда рады пригласить на пирожок-другой благодарную слушательницу их бессчётных историй. И видел бы ты, как они расцветают от похвалы.
— Это теперь вся деревня будет говорить, что у меня появилась девушка, да? — цокнул он языком. — Хотя я был бы рад, будь это правдой. Жаль, что ты такая свободолюбивая птичка.
— Может, однажды я налетаюсь, но не жди этого момента, живи.
Он лишь покачал головой.
Вся вторая ночь пролетела мимо за несколькими кружками чая. В этот пасмурный день даже луна не выглядывала из своего дома в облаках, но им хватало сияющих улыбок друг друга и свечи на столе. А с рассветом ей пришлось проводить его в постель довольно крепкими пенделями по щуплой заднице.
— Останься ещё хоть на один день, пожалуйста, — попросил он.
— У меня такое чувство, что в этот раз я останусь с тобой навсегда, — ответила она.
— Ну да, ну да.
Вновь проснувшись незадолго до будильника, он первым делом приподнялся с кровати и взглянул за край. Она всё ещё спала рядом, застелив деревянный пол одной лишь
