Вне времени и ужасов - Виктор Балдоржиев
Облепленный снегом и обезумевший от страха, он ворвался в теплую юрту. Жена его тупо убаюкивала сына. Хозяин вмиг очухался и окреп. Он набросился на жену и бил ее до тех пор, пока не устал. Но это не утешало его. Утром, когда буран утих и начал таять снег, обнажая мягкую землю, Жирный Жаргал избил всех девятерых исхудавших рабов. Но ничто не помогло и не приносило облегчения.
Жирный Жаргал заскучал…
Отцвели подснежники, густо зазеленела степь. Воины не появлялись. Хан продолжал болеть. Жирный Жаргал сходил с ума и не знал что делать и как жить. Он хорошо знал шутников-стражников, которые никогда не бросали слов на ветер!
Всю жизнь небо оберегало Жирного Жаргала. Он был поставлен над пятью сотнями ханских овец, десятью рабами, женой и сыном. Его первая жена умерла семь лет тому назад, прожив с ним всего два года. Он тогда пнул-то ее всего один раз, а она умерла. Вот нахалка! Но Жирный Жаргал шибко не горевал. Он знал, что за такого богатого и красивого человека, как он, любая выйдет. Он взял молодую жену из бедной семьи, одарив несчастных старой лошадью и бараньими кишками. Умел, если хотел, Жирный Жаргал осчастливить людей!
Теперь он смотрел на эту худую женщину в ссадинах и синяках, с головой похожей на череп, обтянутый черной кожей, и недоумевал. Как же так? Его обманули! Шесть лет назад это была крепкая и мясистая девушка по имени Цыцык. Но она пасла овец в дождь и простудилась, сильно заболела. Шаман, чтобы обмануть злых духов, дал ей это имя, Хара Хонин. Теперь ее нельзя было называть по-старому. А шаман попросил зарезать жирную овцу, и как только Жирный Жаргал вскрыл брюшину животного, шаман посадил нагую женщину в желудок овцы, долго держал ее в теплом и зеленом дерьме, потом обтер и завернул в свежую шкуру. Потом положил на тело больной внутренности овцы ‑ сердце к сердцу, печень на печень, легкие к легким… Цыцык, тьфу, теперь уже Хара Хонин, быстро выздоровела. Родила толстого ребенка.
Но во что она теперь превратилась? Правда, она работает с рассвета до поздней ночи. Но кто не работает? Не Жирный же Жаргал, начальник ханской отары, должен надрываться!.. Хара Хонин вставала задолго до рассвета, доила кобылиц, коров и овец, кормила Толстого Туяна и Жирного Жаргала. Потом бежала к рабам и работала с ними, пасла все время овец, потом снова кормила Толстого Туяна и Жирного Жаргала, в полдень опять доила коров, кобылиц и овец, затем снова кормила Толстого Туяна и Жирного Жаргала, потом снова доила, кормила, пасла. И так без конца. А еще она делала кумыс, айрак, тарак, арсу, айран, хоймог, зэгэй, араку, сметану, масло и много других молочных продуктов, ибо животных много, а с каждой животины особый продукт со своими тонкостями и особенностями, не говоря о желудках с кровью, колбасах, грудинках и другой пище, коей получается великое множество даже с одного барана. Было отчего удивляться Жирному Жаргалу ‑ так много мяса и молока, а жена у него, ходячий скелет!
Любая женщина должна работать и содержать юрту, иначе какая же она женщина! А мужчине надо готовиться к войне и ходить в походы со всеми, иначе какой же он мужчина! Но Жирного Жаргала на войну и в походы не брали. Он втайне подозревал, что из-за его непомерного и круглого живота, предмета зависти одногодков, но более всего был уверен, что его не берут из-за того, что он начальник ханской отары овец, которая должна быть в каждом курене. Но все же воином и мужчиной его никто не признавал, за что и доставалось Хара Хонин. Она могла признать Жирного Жаргала кем угодно, лишь бы он сказал ‑ кто он сегодня. Вот какую власть имел над бедной женщиной этот всемогущий и добрый человек!
И вот теперь из-за этой черной неблагодарной овцы могут зарезать его, Жирного Жаргала. Хан болеет. Ему не пристало, как простому человеку, лечить себя внутренностями и шкурой какой-то овцы. Конечно, любое животное хорошо излечивает болезни, об этом все в степи знают, но человек должен быть лучше животного. И вот зарезали хану раба Туругая, бывшего ноена. А потом могут зарезать и Жирного Жаргала. И все потому, что воины ханской стражи выше любого тысячника! Ведь они долго не могли найти раба, разозлились, потом развеселились, а эти шутники и ничего не забывают. А кто отправил этого вонючего раба из общей юрты отдыхать на шерсти, кто?
На сердце Жирного Жаргала становилось до того тоскливо, что, не вытерпев, он бежал к глинистому ручью, где вместе с рабами выделывала прокисшие овечьи шкуры Хара Хонин, и несколько раз злобно пинал ее в тощий зад, потом яростно начинал охаживать плетью рабов. Напрасно черная женщина и иссохшие существа в колодках кричали и ползали по камням и холодному желтоватому ручью, плеть настигала их повсюду. Вот какой вездесущий человек был Жирный Жаргал, когда хотел отыскать причины своих несчастий и бед!
Но прошел месяц, степь заголубела, воины не появлялись на краю куреня. Значит хану стало лучше, утешал себя Жирный Жаргал, хотя слухи гуляли очень не хорошие.
Земля смешалась с влажными серыми облаками, начались ливни! Но как только выглянуло солнце, заболел Толстый Туян, заметался в жару, заголосил беспрерывно, засучил пухлыми ножками. Беда! Ведь сын ‑ причина существования на земле мужчины.
‑ Недоглядела! Простудила! Ах ты, высохшая шкура! ‑ визжал Жирный Жаргал и одаривал жену затрещинами, отчего сухая и черная голова ее безучастно моталась в разные стороны, а глазницы были совершенно мертвы. Хозяин подозревал, что жена притворяется.
Пришлось звать шамана и резать овцу.
Раб уронил животное на спину и держал за задние ноги. Жирный Жаргал сделал быстрый надрез на брюхе овцы, сунул туда руку по локоть, мгновенно пробил пальцами диафрагму и дойдя до позвоночника, зацепил и дернул, порвав, артерию. Кровь забила фонтаном под рукой. Овца дернулась и затихла. Точно также зарезали раба Туругая! Вспомнив про это, Жирный Жаргал похолодел.
Шаман отпарил капризного толстячка-мясоеда в горячем зеленом дерьме, обтер, приложил к телу внутренности и обмотал шкурой. Они должны были высосать из тела человека болезнь. И
