Затемнение - Михаил Широкий
Сергей усмехнулся, глядя на эти следы чьего-то весьма скромного пиршества. Очевидно, не так давно какие-то неизвестные устроили тут маленькую вечеринку. И, судя по тому, что они не удосужились прибраться за собой, вряд ли они были родственниками или друзьями лежавшего здесь покойника. Нагнувшись и заглянув под скамейку, Сергей обнаружил там ещё две опорожнённые бутылки с яркими аляповатыми наклейками. В траве валялись также разорванный пакет из-под чипсов, крышки от бутылок и смятая пачка сигарет.
Но даже если бы тут не было всего этого мусора, оставленного незваными гостями, всё равно заметно было, что за этой могилой уже долгое время нет никакого ухода. То ли близкие покойного сами уже умерли, то ли попросту забыли о нём, занятые более насущными делами. Запущенность и беспорядок, отсутствие заботливой руки сразу бросались в глаза. Могила и прилегавший к ней участок заросли сорняком; краска на ограде поморщилась, съёжилась и местами облезла, вытесняемая постепенно расползавшейся ржавчиной; ножки деревянной скамейки подгнили и покрылись плесенью, – Сергей чувствовал, как при малейшем его движении сиденье под ним пошатывается. От греха подальше он встал и подошёл к изножью могилы. Памятник – старый приземистый, немного скособоченный камень красновато-землистого оттенка – потемнел, оброс мхом, кое-где потрескался. Особенно выделялась длинная продольная трещина, рассекавшая надпись – имя и годы жизни – и задевавшая медальон с фотографией. С пожелтевшего, запылённого портрета на Сергея устало и скорбно смотрело худое костистое лицо с явными признаками долгой, изнурительной болезни: потухшими, глубоко запавшими глазами, густой сетью морщин, страдальческой складкой возле плотно сжатых тонких губ.
От этой печальной картины заброшенности, безлюдья, мёртвого покоя на Сергея вдруг нахлынула такая неизбывная, дремучая тоска, что ему захотелось немедленно, не теряя ни секунды, убраться отсюда подальше и никогда больше тут не показываться, забыть дорогу в эти края. Только слово, данное Олегу, пока что удерживало его; иначе он не стал бы медлить ни минуты и томиться затянувшимся, начинавшим тяготить его ожиданием. Если бы не эта более чем странная просьба приятеля – явиться сегодня вечером на старое кладбище и ждать его в точно указанном месте, никуда не отлучаясь, – Сергею, естественно, и в голову бы не пришла такая вздорная, несуразная мысль – переться на ночь глядя на городской погост.
Между столиком и решёткой ограды рос молодой каштан; Сергей опёрся рукой о его ещё тонкий, но уже довольно крепкий ствол и, чуть нахмурясь, посмотрел вдаль, в глубь кладбища. Его рассеянный, скучающий взгляд скользнул по бесчисленным обелискам, бюстам, крестам, будто рассыпанным чьей-то щедрой рукой, по обильной цветущей зелени, тронутой отблесками угасающего заката, по плотной, непроницаемой стене деревьев-великанов, казалось, подпиравших своими верхушками низко плывшие по небу пушистые белоснежные облака. От непривычно долгого одиночества и вынужденного безмолвия, но в первую очередь под влиянием того места, в котором он против своей воли очутился, ему стало грустно и неуютно. Начало портиться настроение, в голову полезли скверные, безрадостные мысли. Снова подумалось о том, что неплохо было бы сейчас же уйти отсюда, вместо того чтобы торчать под этим дурацким каштаном и бессмысленно пялиться на могилы и надгробия. Он вполголоса выругался и в нетерпении стукнул кулаком по деревцу, от чего оно вздрогнуло и уронило несколько суховатых листьев, упавших на землю с тихим шорохом. В нём нарастало глухое раздражение против Олега – слишком уж долго он заставлял себя ждать, прям как девушка. Коли уж назначил встречу, мог бы и поспешить.
Вглядываясь в пустынные, понемногу тускневшие и словно заволакивавшиеся лёгкой дымкой кладбищенские просторы, Сергей мрачнел всё больше. У него неожиданно возникло и стало понемногу нарастать ощущение смутной, беспричинной тревоги. Ему вдруг начало казаться, что с ним непременно должно что-то случиться, что какая-то непредвиденная опасность подстерегает его совсем близко. Это было тем более странно, что прежде никаким предчувствиям и тревожным состояниям он подвержен не был и вообще отличался на редкость крепкой и устойчивой нервной системой. И, кроме того, всегда посмеивался над всякими предрассудками и суевериями, считая всё это чушью и бредом, любил лишний раз продемонстрировать свой скептицизм и критический склад ума. Вот и теперь он постарался сразу же взять себя в руки, встряхнуться и отогнать непрошеные, смущавшие его мысли. Ведь никаких видимых оснований для тревоги у него действительно не было. Вокруг всё тихо и мирно, нет ни души, долетающие издалека отзвуки большого города едва уловимы. Мягко струятся меркнущие лучи умирающего солнца, листву порой колышет слабый ветерок, в чистом, прозрачном воздухе веет покоем и умиротворением. Шумы улицы даже днём с трудом пробивались сквозь густую сень кладбищенских зарослей, а вечером их вообще почти не было слышно. Будто и в помине нет кругом ни города, ни машин, ни людей, а есть только эта бескрайняя, существующая с незапамятных времён, живущая по своим особым законам и правилам обитель мёртвых. Были, есть и будут лишь могилы, памятники, кресты, сумрачный лес и гаснущее солнце.
Абсолютно ничто не указывало на то, что в таком глухом, безлюдном месте может произойти что-нибудь экстраординарное, из ряда вон выходящее. Тут, похоже, вообще никогда ничего не происходило, если не считать случавшихся иногда очередных похорон и необычного для этих мест многолюдства в день поминовения усопших. Но именно это внешнее спокойствие и безмятежность отчего-то и настораживали Сергея. Он не доверял этой гробовой тишине, она казалась ему обманчивой, таящей в себе что-то и действовала на него угнетающе. В этой неподвижности, немоте, сонном оцепенении ему чудилось что-то подозрительное, небезопасное, какой-то подвох, скрытая угроза, ждущая только удобного момента, чтобы обнаружить себя. В нём, как червь, шевелилось совсем несвойственное ему вообще-то чувство неуверенности, растерянности, робости. Он то и дело озирался кругом, вздрагивал от малейшего шороха и поминутно недобрым словом поминал друга Олега, по милости которого уже около часа вынужден был прозябать в этой забытой богом глуши, хотя имел возможность провести этот вечер гораздо интереснее, веселее, с пользой для себя и не только.
Ожидание было для Сергея тем нестерпимее, что он не привык к одиночеству и совершенно не переносил его. Обычной средой его обитания, где он чувствовал себя как рыба в воде, были большие шумные компании, пусть даже и состоявшие порой из малознакомых, а то и вовсе незнакомых ему людей. Но это нисколько не смущало его. Он быстро