А потом он убил меня - Натали Барелли
— Залог установлен в сумме двухсот тысяч долларов.
Стук молотка громко разносится по залу, заставляя меня подпрыгнуть. Слишком уж тут шумно, голова кругом идет. Я смотрю туда, где сидела Беатрис, но теперь там другая женщина. Я быстро выхожу из-за свидетельской кафедры, но кто-то в форме хватает меня повыше локтя:
— Подождите, пожалуйста. Постойте!
Я с мольбой устремляю взгляд на Кэтрин, которая собирает свои вещи со стола, складывая всякие юридические бумажки в элегантный атташе-кейс. Она даже не смотрит на меня и ведет себя так, будто ее работа закончена и говорить тут больше не о чем. Я иду к ней, а женщина в форме так и держит меня за плечо. Охваченная отчаянием, я свободной рукой цепляюсь за рукав адвоката.
— Но у меня нет таких денег, — тревожно говорю я ей.
Она поднимает взгляд и, кажется, почти удивлена тем, что видит меня.
— Тогда вам придется отправиться в тюрьму.
— Убийца!
Я оборачиваюсь посмотреть, кто это крикнул. Пытаясь не дать Кэтрин уйти, я оказалась почти у выхода из зала суда, и тут двери отворяются, и я предстаю во всей красе перед журналистами и фотографами, которые беспардонно отталкивают друг друга. Тут и другие люди, они кричат. Кто-то плюет в мою сторону.
Они меня ненавидят. Ведь я их подвела. Они так меня любили, а теперь думают, будто я совершила это чудовищное преступление. Если бы они только знали! Да, я убийца. Душегуб. Я именно такая, какой меня считают, и даже хуже, но не имею отношения к преступлению, в котором меня обвинят сейчас.
Я не убивала своего мужа.
Я говорю толпе:
— Я не убивала мужа! — Но никто меня не слушает, поэтому я кричу, кричу во все горло, чтобы перекрыть их вопли «Убийца!»: — Я не убивала своего мужа!
Кто-то тащит меня назад.
— У-бий-ца! — скандирует толпа.
— У-бий-ца!
— У-бей е-е!
ГЛАВА 2
— С годовщиной, любимая!
Мой замечательный преданный муж мягко ставит на стол между нами синюю подарочную коробочку. Я восхищенно хлопаю в ладоши.
— Что там?
Джим поднимает бокал шампанского и жестом приглашает меня присоединиться. Я следую его примеру, мы чокаемся. Мне никак не согнать с лица улыбку.
— Тебя тоже с юбилеем, дорогой, — отвечаю я, вдруг немного застеснявшись. Оттого, что я сижу за столом напротив этого представительного и обладающего властью мужчины, у меня вдруг замирает сердце.
— Открой.
— Вообще-то, ты вовсе не обязан, — нежно браню я его, глядя вниз, на коробочку от Тиффани, которую ни с чем не спутаешь. — С виду там что-то дорогое.
Джим улыбается, открывает рот, собираясь что-то сказать, и тут сзади доносится:
— Эмма Ферн?
Я не знаю ее, эту элегантную женщину, которая смотрит на меня широко раскрытыми глазами, чуть подавшись вперед, чтобы лучше видеть. Я прячу легкое раздражение от ее вмешательства и улыбаюсь.
— Да?
— Так и думала, что это вы! Ох, дорогая моя, как чудесно вас встретить! — говорит она, хватает мою руку в свои и начинает трясти. Незнакомка все никак не унимается, и приходится мягко забрать руку.
— Большое спасибо. Я тоже рада встрече.
Мне на диво неловко, когда люди так себя ведут, потому что вроде бы напрашивается вопрос: «А вы сами кто будете?», но получится слишком высокомерно. «Я вас знаю? Мы уже встречались?» — проносятся в голове варианты.
Разумеется, я понимаю, отчего такое случается. Я знаменитость: любимая многими писательница, лауреат премии Пултона (сказать по правде, понятия не имею, кто там победил после меня, да и какая разница) и автор бестселлера, легко обошедшего остальные новинки.
— Шарлотта Харпер, — догадавшись о моих мыслях, сообщает женщина, — а это Корнелиус. — И она оборачивается к мужу (во всяком случае, я предполагаю, что это ее муж), который даже на таком расстоянии выглядит слишком молодым, чтобы зваться Корнелиусом.
Мне известно, кто такие эти Харперы. Никогда не встречала их прежде, зато неоднократно видела в светской хронике и соцсетях. Они вечно фотографируются то на балах, то на благотворительных мероприятиях.
— Спасибо, Шарлотта, до чего же приятно с вами познакомиться! — Я стараюсь не пялиться на ее прекрасное платье.
— Так и знала, что это вы, — повторяет она. — Хотела сказать, что обожаю «Бегом по высокой траве». У вас действительно получился великолепный роман.
— Спасибо, очень любезно с вашей стороны. — Я показываю в сторону Джима: — А это мой муж, Джим Ферн.
— Да-да, конечно, экономист. Приятно познакомиться. Вы, наверное, страшно горды, — начинает Шарлотта Харпер, и в первый миг мне кажется, что речь о его трудах в «Форум миллениум», но она улыбается мне и завершает фразу: — …что женаты на такой поразительной женщине.
В ответ я тоже улыбаюсь, с благодарностью, а Джим подмигивает мне и говорит, что еще как горд, и я сдерживаю ухмылку, потому что знаю: он действительно гордится мною, и для меня это приятнее всего на свете. Потом Шарлотта Харпер спрашивает:
— А скоро у вас выйдет новый роман?
Вопрос звучит очень искренно, но, если честно, я его ненавижу. Почему все считают, что я вообще хочу опубликовать еще один роман? Разве у них есть хоть какое-то представление, как я настрадалась с «Бегом по высокой траве»? Нет. Совершенно определенно нет. Иначе я была бы в тюрьме.
— Да, скоро, — легко лгу я, — этой осенью.
— О, великолепно! Уже предвкушаю.
Она снова тянется к моей руке, и на миг мне кажется, что для поцелуя, но, слава богу, нет, иначе уж совсем перебор; вместо этого Шарлотта берет мою ладонь в обе свои и сжимает.
— Спасибо, — с чувством говорит она, — спасибо вам большое.
И как раз когда я отвечаю: «Нет, это вам спасибо», она разворачивается и уходит. Джим, который молчал весь разговор, полностью его игнорируя, теперь ворчит:
— Ну вот, снова-здорово, — хоть и по-доброму.
Я смеюсь.
— Да уж, но что тут поделаешь?
Хотя на самом деле такого уже некоторое время не случалось: чтобы меня останавливали, просили автограф, узнавали. Я смутно осознавала грядущую, незаметно подкравшуюся безвестность, и она слегка меня беспокоила. Тем приятнее, что меня узнали именно сегодня, в годовщину свадьбы.
— Так на чем мы остановились? — улыбаюсь я.
Потом беру хорошенькую коробочку, аккуратно развязываю ленту, разворачиваю голубую упаковочную бумагу. Джим поглаживает меня по руке, когда я поднимаю бархатную крышку, чтобы обнаружить под ней тонкое колечко
