Аллея Висячей Толпы - Роман Седов
— А больше ничего не было?
— Нет, когда я выбежал из Аллеи голос исчез, а я побежал в полицию и потом к вам.
— Если это всё, можешь пока идти, а мы с Павлом Семёновичем обсудим эту историю.
— Да-да, иди пока, а я, может завтра пришлю к тебе Колю Смирнова, он расспросит тебя снова. Может чего-нибудь новое вспомнишь.
— Хорошо, до свидания. Надеюсь вы разберётесь с этим делом, — проговорил Михаил, уходя.
Когда он вышел, Павел Семёнович взял стопку бумаг, которую напечатал Евгений и, подойдя к окну, опёрся на него и стал читать.
В тот же момент, Женя, покачиваясь подошёл к тому же окну, сел на подоконник и прикрыл глаза.
— А неплохо! — воскликнул главный редактор, отчего, задремавший было, Евгений дёрнулся и проснулся.
— Отлично, можно я уже пойду? — спросил он, зевая.
— Так, а что с Аллеей? Ты чего-нибудь придумал?
— Ну, может это и вправду морок или ещё какая-нибудь доселе неизвестная ерунда. Тут на днях торговцы новые книги от Александра Петровича Бойля привезли, я взял все. Я посмотрю, может там есть.
— Обязательно посмотри. А после того как посмотришь, сходи поинтересуйся у Аполлинарии Николаевны, она ведь близко к Аллее живёт, не видела ли она чего. Ну и в саму Аллею сходи. Если это окажется обычным мороком или миражом, то это уже интересно, а если…
— Я то конечно схожу, — прервал его Женя, — но с вас после этого отпуск на две недели и гонорар в сотню резей. Идёт?
— Идёт. — ответил вмиг помрачневший Павел Семёнович.
Они пожали руки и Евгений отправился домой, восстанавливать силы перед новым делом.
Выйдя из здания, он увидел стоящую неподалёку повозку. Кучер остановился, дабы наскоро перекусить. Женя подошёл к нему и спросил:
— Сколько до Микитинской?
— Две рези, сударь, — ответил водитель, жуя.
Когда ямщик доел, Евгений отдал два маленьких металлических блинчика и, открыв дверь, сел.
Доехав до своей улицы Евгений слез повозки и отправился к себе домой. Он жил в квартире, самой обычной по меркам его родного города, на втором этаже самого обычного дома. Пока ехал домой он еле сдерживался от того, чтобы не задремать. Когда он добрался до своего скромного жилища, то упал на кровать, сняв лишь обувь. От немалой усталости, он не увидел снов.
Когда Евгений проснулся он быстро поел, умылся и отправился на работу. Он взял с собой механическую диковинку, подаренную одним из беглых инженеров — наручные часы с встроенным в них календарём. Он состоял из трёх барабанов, указывающих число, месяц и год. Сейчас на них было девять часов утра пятого июля две тысячи триста тридцать шестого года. Они казались Жене весьма забавной и полезной штукой, хоть в некоторых случаях и не удобной: можно смотреть и время, и число, но при этом приходилось переводить их, если в месяце было меньше тридцати одного дня. А барабан, что указывал годы следовало менять раз в пять лет у того самого мастера, подарившего их. Ещё одним изъяном этих часов была их толщина, которая требовалась, чтобы уместить туда барабаны и механизмы, приводящие их в действие.
Но их хозяин проблемы в этом не видел, ведь толщина была не слишком велика, а потому почти всегда носил их на руке. Так же он взял фотоаппарат — полароид, приобретённый у иностранного купца.
Перед выходом он пролистал недавно купленные книги. В них, на первый взгляд не было ничего похожего на происшествие в Аллее, а поэтому разбираться в этом ему придётся самому.
Сложив все вещи в сумку и перекинув её через плечо он вышел из дома.
Поездке в повозке он предпочёл пешую прогулку, благо от его дома до места было всего примерно полчаса пути.
Неподалёку от входа в Аллею, на обширной поляне, стоял небольшой дом с участком, огороженным забором. Там жила пятидесятилетняя женщина, выращивающая всякую живность в отстранении от остальных.
Калитка была не заперта. Он подошёл к окну и постучал. За окном, из-за кружевных штор, показалось лицо хозяйки. Бросив короткий взгляд на пришедшего, она исчезла в глубине комнаты.
Открыв дверь, женщина вышла на крыльцо и проговорила:
— Здравствуй, Женя! Какими судьбами?
Она была худым, подвижным человеком, с огоньком в глазах. Некоторая отстранённость от города явно не портила её. Он знал её почти с детства, когда она приглядывала за ним, его сестрой и братом, приходясь всем троим тёткой по материнской линии.
— Здравствуйте, Аполлинария Николаевна. Я по делу, — ответил он, — мне нужна ваша помощь.
— Ну, заходи в дом, не стоять же на крыльце.
Она приглашающе махнула рукой и открыв дверь вошла сама. Евгений пошёл вслед за ней.
— У меня как раз готов чай, — она сняла чайник с печной плиты и поставила на стол на подставку и, достав кружку, плеснула в неё кипятка, — садись за стол, рассказывай, что за дело.
— Ну, тут недавно с одним человеком беда в Аллее приключилась. Видел он висельников со светящимися глазами. А ещё голос какой-то слышал. Вот я и решил спросить вас, не видели ли вы, или не слышали чего-то странного?
— Если так подумать… — она задумавшись стала лить заварку в кружку, — кажется ничего странного не было… — она отложила заварочный чайничек и сев за стол, опёрла голову на руки, — хотя, у меня как-то на днях одна из куриц убежала в Аллею. Когда я её нашла и принесла домой, она спряталась в глубине курятника, а потом снесла яйцо. Птенец сумел сам вылупится, но после этого он упал замертво, ведь часть его тела была вся в глубоко проросшем лишае, с ярко-белыми пятнами. Я такой ещё никогда не видела. Мне пришлось отнести его и остальных в город к Карлу Ивановичу, ветеринару. Он сказал, что тоже никогда такого не видел и посоветовал сжечь его, чтоб зараза не перекинулась на остальных. Их она пока не тронула.
Евгений всё это время молча слушал, попивая налитый Аполлинарией Николаевной чай
