Самый лучший день (ЛП) - Руда Кайра

Я забронировал номер в лучшем отеле в центре Колумбуса, с видом на сверкающую внизу реку. К тому времени мы встречались уже пару месяцев, и я ждал столько, сколько мог ожидать любой мужчина. Миа нервничала, неловко сидя на краешке кресла в красно-белую полоску, сжимая свой бокал с шампанским, как оружие, которое она использовала для защиты. На ней было светло-голубое платье в тон глазам. Платье легко соскользнуло, как только я притянул ее к себе и пригласил на танец. Воспоминания о той ночи живы. Мне потребовалось время до восхода солнца, чтобы убедить ее пройти весь путь до конца. Ее беспокоило обещание, данное матери. Я сказал ей, что если в лесу падает дерево, но рядом никого нет, чтобы это услышать, то можно ли действительно быть уверенным, что оно упало? Она рассмеялась, и я скользнул на нее сверху, нежно сжав ее руки над головой, крепко прижавшись губами к ее губам. И она сдалась. Я облизываю губы при воспоминании об этом и ерзаю на сиденье.

— С кем ты разговаривал по телефону? Звонили с работы? — спрашивает она, когда я выезжаю с нашей подъездной дорожки.

— Кто же еще? Иногда мне кажется, что они и минуты не протянут без меня, — отвечаю я. Какое-то чувство мелькает на лице Мии, прежде чем она поворачивается к окну со стороны пассажира. Думаю, мы закончили с этой темой. Я должен извиниться за задержку, но я этого не делаю. Между нами воцаряется дружеское молчание.

Лично я должен признать, что мне нравится подразумеваемый успех, который я чувствую, когда могу выехать из моего очень хорошего района, моя жена рядом со мной, в пятницу утром по дороге в мой второй дом. Я езжу на кроссовере «Форд-Флекс», темно-синего цвета, который выбрал сам. Поддерживая Америку, демонстрируя, что мое эго не нуждается в модном спортивном автомобиле или роскошном седане. Нет, я уверен в своем статусе успешного человека и семьянина, все в одном лице. Американская мечта — вот чем мы живем прямо здесь.

Моя жена все еще смотрит в окно. Кажется, она замечает признаки весны вокруг нас. Лужайки красиво зеленеют, а деревья, такие суровые во время долгих, унылых зимних месяцев, распускаются и цветут. Наш пригород снова становится прекрасным местом для жизни, как раз вовремя. Мы выезжаем на автостраду, ведущую на север через центр Колумбуса, и я чувствую гордость за свой родной город, который выходит за рамки спортивной франшизы колледжа. Город вырос. Люди со всего мира считают его теперь утонченным, космополитичным местом, а не просто университетским городком или пастбищем для скота. Мне больше не нужно говорить: «Колумбус запятая Огайо». Мы находимся на международных картах погоды как город в Огайо. Наша погода имеет большее значение, чем погода Кливленда или Цинциннати. Для меня это признак того, что мы живем в великом городе.

По иронии судьбы, пока мы проносимся по периферии центра города, небоскребы разрезают чистое голубое небо, и мы направляемся в сельскую местность. Похоже, большая часть Огайо все еще аграрна, как бы сильно ни изменился Колумбус. Мы с женой в основном проводим время в районе пригородов, не часто выбираясь в центр. Я понимаю, что нам действительно нужно больше исследовать центр города. Всегда кажется, что за день нужно сделать гораздо больше, чем вы вообще можете. Вот почему я строю планы.

Миа ерзает на сиденье, поворачиваясь ко мне всем телом, насколько это возможно для человека, пристегнутого ремнем безопасности, и спрашивает:

— Ты правда думаешь, что клубника приживется? Я имею в виду, кусты выглядели так, как на фотографиях, которые прислал мне Бак. Возможно, они даже немного подросли. Но все может измениться. — Я замечаю, что теперь она держит телефон в руках. Ее прекрасные пальцы, подчеркнутые веселым красно-клубничным лаком для ногтей, быстро двигаются по маленькой клавиатуре. Когда я познакомился с ней, она работала копирайтером в рекламном агентстве, и до сих пор у нее потрясающая скорость работы на клавиатуре.

— Здесь говорится, что рассаду клубники следует покупать в уважаемом питомнике. Я просто не уверена, что выбрала правильный вариант. И кустам нужны глубокие лунки, достаточно широкие, чтобы вместить всю корневую систему, не сгибая корни. Очень привередливые растения, — продолжает она. Ее губы сжаты, как будто она съела кислую ягоду.

— Уверен, что с ними все в порядке, — успокаиваю я ее. — Никто не будет заботиться о них больше, чем ты. — Справа от нас проезжает черная спортивная машина, на самом деле только вспышка металла, потому что она движется слишком быстро. Я даже не заметил ее в зеркале заднего вида. Забавно, как что-то может подкрасться к тебе, появиться из ниоткуда.

— Это все равно, что снова иметь детей или щенков, — говорит она, игнорируя гоночную машину, когда я включаю поворотник и выезжаю на полосу встречного движения. — Не сажать слишком глубоко, говорится здесь. Корни должны быть покрыты, но крона должна находиться прямо на поверхности почвы. Я должна позвонить Баку и попросить его проверить кроны.

Она смотрит на меня, без сомнения, уловив мою ухмылку. Во-первых, что это за имя такое Б-А-К? Ну вот, правда. Но, несмотря на свое нелепое имя, Бак Оверфорд, я думаю, достаточно хороший парень. Он наш сосед на озере, вдовец, хотя примерно моего возраста, который любит говорить о садоводстве с моей женой. Я должен быть предельно честен. Мне сорок пять, а Мии всего тридцать три. Бак ближе к моему возрасту, чем к ее, может быть, даже немного старше. Я все равно выгляжу моложе. Не то чтобы нас с ним можно было назвать старыми чудаками. Хотя у Бака действительно есть эта склонность к садоводству, которая, я считаю, в большей степени присуща женщинам, так что это делает его в моих глазах старше и слабее.

По крайней мере, Миа рассказала мне, что они с Баком болтают о садоводстве с тех пор, как мы познакомились с ним прошлым летом. Это было сразу после того, как наш грузовик уехал. Он принес бутылку «Мерло», хорошую, если мне не изменяет память, и мы втроем провели приятный вечер на крытой веранде, пока не пришло время найти наших мальчиков и подготовить их ко сну. Мальчики итак проводили время у озера каждое лето, пока мы арендовали дом. Теперь, когда мы стали владельцами, членами клуба, они, похоже, увеличили продолжительность своих прогулок.

На озере было бесчисленное множество полезных занятий, чтобы привлечь их внимание, от уроков парусного спорта до шаффлборда, скейтбординга и езды на велосипеде. Иногда мы находили их сидящими у кромки воды, прыгающими по камням, как будто они сошли с картины Нормана Рокуэлла. Все это было совершенно безопасно, эти бесконечные летние развлечения, которые радовали наших мальчиков и заставляли их умолять нас отправиться в Лейксайд при любой возможности. Однако, когда приходило время ложиться спать, найти их, загнать в угол, а затем уложить в постель — это тот процесс, который лучше оставить только для семьи. Ни к чему свидетели этого изнурительного упражнения.

— Ладно, хорошо, мне не нужно беспокоить Бака. Я могу проверить клубнику, как только мы туда доберемся, — говорит Миа в мою сторону, прежде чем снова переключить внимание на экран телефона.

— Верное решение. — Я смотрю в зеркало заднего вида, нет ли еще каких-нибудь мчащихся спортивных автомобилей. Конечно, раньше и у меня была дорогая спортивная машина. Вероятно, однажды у меня снова будет такая, когда мой образ жизни потребует перемен, размышляю я, рассматривая интерьер моего разумного «Форд-Флекса». Салон для всей семьи и стольких клубничных растений, сколько Миа сможет посадить. Я могу везти столько спортивного инвентаря мальчиков, сколько они захотят взять с собой. Это разумный, практичный автомобиль. Для ответственного семьянина. Она мне идеально подходит, эта машина. Мне и моей горячей, недавно похудевшей жене. Но если она еще немного похудеет, то исчезнет. Это настоящий позор из-за тошноты, с которой она боролась. Последний врач убежден, что это связано со стрессом. Он велел ей медитировать.

— Ты знаешь, что побеги клубники называются «дочками»? — спрашивает она. Воздух между нами пульсирует, я чувствую это. Тревожный сигнал.