Борис Хантаев - Информационное изнасилование
В суде юристы много что говорили, каждый считал, что его слова самые важные, и он обязан их вставить в этот судебный процесс. Быть может, так оно и было, но только я из их речей ничего толком не понимал, они все говорили так невнятно, все из–за болтов, что были в их ртах. Когда юристы сидели их дорогие костюмы вставляли им по самые гланды, когда же юристы вели разговор, стоя, их «Prada», «Gucci», и «Armani», становились сзади, и наклоняли мужчин немного вперед. Смотреть на это было невозможно, и когда один из юристов, наверное, самый главный, ведь его костюм был самым черным, принялся мне что–то объяснять с х. йней за щекой, я не выдержал и крикнул ему.
— Да вынь ты уже член из–за своего рта, и начни нормально говорить.
Дальше начался хаос, мой адвокат пытался закрыть мне рот, когда я стал говорить, что «M&Ms» уже забрались по его ноги, и сейчас направляются к его заднице. В это время у него из кармана действительно вылетело несколько этих шоколадных драже, что он так любил и повсюду таскал с собой.
Так мы переносимся в психбольницу, в которую меня положили после того суда. И мне там даже нравилось. На моей одежде не было никаких бирок, и нас не кормили тем, на чем была бы этикетка с информацией о производителе. Мой лечащий врач эдуард петрович, говорил, что у меня маниакальная идея того, что производители различных товаров трахают нам мозги, что это распространенная форма шизофрении. Я ему отвечал, что не считаю, что товары трахают нам мозги, я считаю, что они трахают нас, в буквально смысле без всяких там аллегорий и подтекстов. Я говорил прямо, что у меня болела задница, когда «SNICKERS», прошелся по ней, своим шоколадным болтом. Про эдуарда петровича я могу сказать, что он носит часы «Tissot» и ездит на «BMW». Про «BMW» производитель говорит, что «BMW» стало синонимом безупречного дизайна и качества. Но эдуард петрович стал не первым, с кем я познакомился в моей новой больнице. Первым был молодой парень, который считал, что он кутозов. Про кутозова я могу сказать, что он был русским генералом–фельдмаршером и главнокомандующим во время отечественной войны в тысяча восемьсот двенадцатом году. Про парня же, который считал себя кутозовым, я мало, что могу рассказать, он был славным малым, это, пожалуй, и все. Однажды я ему сказал, что настоящий кутозов был одноглазым, и тогда мой друг на обеде вилкой выколол себе глаз, чтобы потом спросить.
— А теперь я настоящий кутозов?
Я ему ответил, что да. В тот момент в моей голове появилась мысль, что люди легко верят словам, и поддаются внушению. Мне стало интересно, что если бы на билбордах вместо рекламы шоколадных батончиков изображали успешных одноглазых людей, многие бы последовали поступку моего друга и лишили себя глаз? Думаю что да, очень многие.
Там в психбольнице у меня даже появилась девушка, ей стала одна медсестра, которую звали елена. С еленой у нас даже был секс. Больше всего на свете эта девушка любила немецкий шоколад «Milka», на этикетки которого изображалась фиолетовая корова. У нас с ней был самый разный секс, ведь ей нравился мой болт, но анального никогда не было. Я не спрашивал почему, потому что знал ответ, ее задница уже была занята огромной и жирной фиолетовой коровой. Интересно, а как трахает эдуарда петровича его черный «BMW»?
Но больше всего в психбольнице, которая стала мне почти домом, я сдружился с парнем, который считал себя остапом бендером. Этот пациент, страдающий каким–то расстройством, проникся моей идеей убежать от всяких брендов, лейбов и производителей, которые производят никому не нужный товар, а потом внушают нам, что он самый нужный. И у остапа в отличие от меня даже был план по достижение этой цели. Он говорил, что в Рио де Жанейро, нету никаких лейблов, что там всего один кофе и он самый лучший, что нам нужно туда только попасть и мы будем счастливы, никто больше не станет нас насиловать, мы будем от этого далеко. Когда я спросил, как нам оказаться в этом чудном месте, бендер протянул мне горсть таблеток. Горсть белых кругляшей без всякой не нужной информации, они были чисты, мы не знали, кто и где их произвел.
— Выпей их все и сразу, и ты окажешься далеко от всех этих озабоченных производителей желающий собрать как можно больше мужских фаллосов на своем швейцарском счету — сказал мне остап, а после выпел свои таблетки, я последовал его примеру и выпил свои.
Рио де Жанейро оказалось очень белым местом, в котором совсем ничем не пахло. Я принялся искать своего друга остапа, но в этой белой пустоте никак не мог его найти. Первым кого я там встретил, был бородатый мужчина, у которого из одежды была одна белая туника. Этот мужчина сказал, что он производитель всего сущего, что он производитель даже производителей, и что меня он тоже произвел. Если это так, то получается что я товар, который трахает того, кто его покупает. Я, кажется, совсем запутался, мне хотелось, столько спросить у производителя производителей, но тот сказал, что еще не время, что все, что мне нужно знать, я найду там внизу, что это только начало моего безумия. А после сказанного, меня выкинули из Рио де Жанейро, наверное, потому, что я поломанный товар, нужно срочно найти того, кто сможет меня отремонтировать.
Я очнулся на улице, среди какого–то мусора. Меня разбудил мужчина, которого звали иван и от которого ужасно пахло. Этот мужчина носил лохмотья без бирок и питался объедками без этикеток, поэтому ваня для меня был человеком загадкой. Он привел меня в свой дом, в котором я и нашел эту печатную машинку, имя ее производителя стерло время, и я был этому очень рад, ведь теперь я мог спокойно писать, не опасаясь за свою задницу.
Я прощаюсь с вами уважаемые жертвы изнасилований, вспомните это послание, когда увидев очередную рекламу с сексуальной девушкой, вы побежите в магазин за ненужным шоколадным батончиком, йогуртом или другой х. йней, представленной в магазине в таком широком ассортименте. Наверное, это приятно, что производители этих чудесных товаров, рвут свои задницы, ради вашей задницы. Если вам интересно, что будет со мной, то прошу, будьте внимательней, возможно среди мусора вам рано или поздно попадется другое мое послание, а пока, это все, что я могу вам рассказать.
Продолжение, возможно, следует …
