Кен Бруен - Стражи

Вывод: дамочка не по мне.

Она заговорила с Шоном, он показал на меня. Она направилась ко мне, и я поднял голову.

— Мистер Тейлор? — спросила она.

— Угу.

— Можно вас на пару слов?

— Конечно, присаживайтесь.

Вблизи она оказалась симпатичнее, чем издалека. Вокруг глаз глубокие морщины. Я решил, что ей под сорок

— Хотите что-нибудь выпить? — спросил я.

— Тот человек обещал принести кофе.

Пока мы ждали, она изучала меня. Не тайком, а открыто, без смущения. Подошел Шон с кофе… и — обратите внимание! — тарелкой печенья. Я вытаращился на него, и он смутился:

— Не твое дело.

Когда он ушел, она сказала:

— Он такой хрупкий.

Не подумав, я ляпнул ужасную глупость:

— Он? Да он нас с вами похоронит.

Она вздрогнула. Мне показалось, ей захотелось спрятаться. Я кинулся напролом:

— Что вы хотели?

Она взяла себя в руки:

— Мне нужна ваша помощь.

— В чем?

— Мне сказали, вы можете помочь.

— Ну… может быть…

— Моя дочь… Сара… она покончила с собой в январе. Ей было всего шестнадцать лет.

Я состроил соответствующую гримасу. Она продолжила:

— Я не верю… что она себя убила… она не могла.

Я с трудом сдержал вздох. Она коротко, с горечью улыбнулась и заметила:

— Любая мать, наверное, так скажет, да? Но потом кое-что случилось.

— Потом?

— Да, позвонил какой-то человек и сказал: «Ее утопили».

Это проняло меня. Я попытался собраться с мыслями и переспросил:

— Что?

— Так он сказал. Больше ничего, только эти два слова.

Тут я сообразил, что даже не знаю ее имени.

— Энн… Энн Хендерсон.

Что-то я не форме. Надо бы привести себя в порядок. Я залпом допил сдобренный коньяком кофе. Немного помогло.

— Миссис Хендерсон… я…

— Не миссис… я не была замужем. Отец Сары оставил нас давным-давно. Нас было всего двое… вот почему я знаю, она бы меня не бросила… никогда.

— Энн, когда случаются такие трагедии, иногда находятся придурки и всякие идиоты. Их притягивает чужая беда. Они расцветают на чужом горе.

Она закусила губу, потом подняла голову:

— Он знал. — Она порылась в сумке, выудила оттуда пухлый конверт и сказала: — Надеюсь, этого хватит. Мы копили деньги на поездку в Америку. Сара мечтала об этом. — Положила рядом с деньгами фотографию.

Я сделал вид, что смотрю.

— Вы попытаетесь? — спросила она.

— Не могу ничего обещать.

Знаю, есть много всякого, что я должен был, обязан был, мог сказать. Но я промолчал.

Она спросила:

— Почему вы пьете?

Застигла меня врасплох.

Я ответил:

— Думаете, у меня был выбор?

— А, все это чушь.

Я уже почти разозлился, хотя еще крепился.

— Тогда почему вы хотите, чтобы вам помог… алкаш?

Она встала, смерила меня суровым взглядом и сказала:

— Все говорят, что вы стоящий парень, потому что в вашей жизни больше ничего нет.

И ушла.

* * *

…Быстро реагирует на поставленную задачу.

Я живу у канала. Но совсем близко к университету. Люблю сидеть ночами и слушать, как шумят студенты.

А они шумят, можете мне поверить.

Домик небольшой, в два этажа. Хозяин разделил его на две квартиры. Я живу внизу. Наверху живет Линда, она работает в банке. Сама она из деревни, но умудрилась впитать в себя все самое плохое, что есть в городе. Все знает, все умеет.

Она красивая, ей чуть больше двадцати. Однажды, когда она забыла ключ, я открыл ей замок. Ободренный этим поступком, спросил:

— Не хочешь где-нибудь развлечься вечерком?

— Ой, я никогда не нарушаю своего золотого правила.

— Это какого же?

— Не встречаться с алкашами.

Спустя какое-то время у ее машины лопнула шина. Я сменил колесо. Тогда она сказала:

— Послушай, в тот раз… я была неправа. Была неправа!

Все становятся квази-американцами в худшем варианте.

Я встал. Все руки в масле и грязи.

Она продолжила:

— Мне не надо было говорить… ну, вы знаете…

— Да ладно, забудь.

Возможность прощать часто кружит голову и делает из тебя дурака.

Я сказал:

— Значит, ты не возражаешь, чтобы пойти куда-нибудь перекусить?

— Нет, я не могу.

— Что?

— Ты слишком старый.

В тот вечер, когда стемнело, я вышел во двор и снова проткнул ей шину.

Я люблю читать. Много читаю. Между запоями потребляю печатную продукцию. По большей части детективы. Недавно я закончил автобиографию Дерека Раймонда «Спрятанные досье».

Здорово.

Мужик что надо.

Мне было особенно интересно потому, что он перекинулся от выпивки. Вот что я написал над зеркалом в своей ванной:

Существование — это порой то, что наблюдатель-артиллерист видит на позиции врага в свой полевой бинокль. Далекий зловещий вид, внезапно попавший в фокус, с массой мерзких деталей.

Именно от мерзких деталей мне хотелось бы избавиться с каждым выпитым стаканом. Но они отпечатались в моей душе во всей своей красе. Их не стряхнуть.

Видит Бог, я пытался. Со дня смерти моего отца я заклинился на смерти. Думаю о ней целыми днями. Живу с ней, как с полузабытой песней.

Один философ, Ларошфуко, писал, что смерть напоминает солнце. Никто не может смотреть на нее в упор. Я много копался в книгах о смерти:

Шервин Наланд — «Как мы умираем».

Берт Кейзер — «Танцы с миссис С».

Томас Линч — «Похороны».

Не знаю, что я там искал:

          ответы

          утешение

          понимание?

Но ничего не нашел.

Внутри меня образовалась рана, которая до сих пор не заживает. После похорон священник сказал:

— Боль пройдет.

Мне захотелось заорать: «Да пошел ты, я не хочу, чтобы она проходила. Я хочу, чтобы она терзала меня, чтобы я не мог забыть!»

Мой отец был потрясающим человеком. С детских лет помню, как он вдруг сдвинет всю мебель в кухне, столы, стулья, к стенке. Потом подаст руку маме, и они начнут танцевать по кухне. Она задыхалась от смеха и кричала: «Вот как мы умеем!»

Что бы ни случалось, он говорил: «Пока ты можешь танцевать, дела идут неплохо».

Я никогда не танцую.

* * *

Мертвые дети не оставляют нам воспоминаний, они приходят к нам во снах.

Я сходил на могилу погибшей девушки. Ее похоронили на кладбище в Рахуне. Там же, где лежит любовник Норы Барнакл.

Не могу объяснить, почему мне захотелось начать отсюда. Могила моего отца находится на небольшом холмике. Я был в слишком растрепанных чувствах, чтобы заглянуть к нему и поздороваться. Бывают дни, когда я так остро ощущаю эту потерю, что даже не могу поздороваться.

Могила Сары Хендерсон оказалась у восточной стены. Одно из немногих мест на кладбище, куда заглядывает солнце. Кустарный, временный крест с надписью:

САРА ХЕНДЕРСОН

И все.

Я сказал:

— Сара, я сделаю, что смогу.

У ворот я нашел платный телефон и позвонил Кэти Б. Она сняла трубку на девятом гудке:

— Чего?

— Кэти, какие дивные манеры!

— Джек?

— Ну да.

— Как ты?

— На кладбище.

— Хорошо, что не в могиле.

— Поработать можешь?

— Разумеется, есть-то надо.

Я рассказал ей про Сару, сообщил все подробности и добавил:

— Поговори с ее школьными подружками, приятелем…

— Не учи ученого.

— Извини.

— Так и быть. Позвоню через несколько дней.

Клик.

Примерно год назад я шел домой вдоль канала. Было довольно поздно. Здесь постоянно что-то происходит после полуночи, такое уж место. Полно пьяниц, наркоманов, борцов за чистоту окружающей среды, уток и просто психов. Я как раз подхожу для такой компании.

Какой-то приезжий предложил мне купить у него пальто, но в остальном все было тихо-спокойно. Уже в конце канала я заметил девушку, стоящую на коленях перед мужчиной. Сначала я подумал, что она делает ему минет. Но потом заметил, как он поднял руку и ударил ее по голове. Я подошел сзади и засадил ему локтем под ребра.

Он упал на перила. Лицо девушки было в ссадинах, одна щека уже начала синеть. Я помог ей подняться.

— Он меня убьет, — сказала она.

Я снова поддал ему локтем, и он хрюкнул.

— Не думаю, — заметил я. Потом спросил: — Идти можешь?

— Попробую.

Я схватил мужика за рубашку,

          вверх

          раз

          два —

и через перила.

Пусть его собственный вес утащит его на дно.