Джанрико Карофильо - Прошлое — чужая земля
Я уже давно был далеко от нее.
Она начала тихонько плакать. Я сказал какую-то банальность, чтобы сгладить неловкость и смягчить боль разрыва.
Сев наконец на велосипед и отъехав, я испытывал только одно чувство — большое облегчение.
Мне было двадцать два года, и еще несколько месяцев назад в моей жизни ничего не происходило.
Глава 3
У Эудженио Финарди есть такая песня, про парня по имени Самсон, который играет в футбол как бог. У него зеленые глаза и смуглая кожа. И лицо человека, который не ведает страха.
Вылитый Франческо Кардуччи.
Знаменитый футболист, первый нападающий университетского чемпионата, кумир девчонок. А заодно, поговаривали, и их скучающих мамаш. Он был на пару лет старше меня и числился на заочном отделении факультета философии. Но я понятия не имел, сколько экзаменов ему осталось досдать, выбрал ли он тему диплома и все такое прочее.
Я много чего не знал о нем.
До той ночи в рождественские каникулы 1988 года мы редко виделись. Несколько общих друзей, пара футбольных матчей, случайные встречи на улице.
До той ночи 1988-го мы были едва знакомы.
Дома у одной девушки по имени Алессандра, дочери нотариуса, устроили вечеринку. Родители уехали в горы, оставив пустым свой роскошный дом. Мы пили, трепались, кое-кто курил в уголке траву. Но в основном мы играли в карты. Рождественские каникулы для многих означали бесконечный карточный марафон.
В гостиной стоял стол для баккара, а в столовой играли в железку. В других комнатах пили и курили. Обычная вечеринка, ничего особенного.
А потом мир, по крайней мере мой, неожиданно пришел в бешеное движение. Как космический корабль из мультика или фантастического фильма: на старте он получает ускорение, сверкая, взмывает в небо, чтобы в конце концов скрыться среди звезд.
Я спустил немного денег в баккара, а потом пошел туда, где играли в железку. Среди игроков был Франческо. Мне хотелось присоединиться к ним, но у меня не было ни гроша. Играли ребята моложе меня, у каждого — по пачке денег и чековая книжка. Мои родители давали мне триста тысяч в месяц, кое-что я зарабатывал сам уроками латыни. Меня привлекала мысль сыграть по-крупному (и, разумеется, выиграть), но я не мог себе этого позволить. Или мне не хватало смелости. А может, и то и другое сразу. Так что чаще всего я довольствовался простым наблюдением за чужой игрой.
По дому шаталось человек шестьдесят, в дверь все время звонили, и приходили новые гости — по одному или группами. Некоторых из них хозяйка даже не знала. На таких вечеринках это в порядке вещей. Завалиться ночью в незнакомый дом, поесть, выпить и уйти, ни с кем не прощаясь, — это было нашим главным развлечением в рождественские каникулы. Так делали все, и обычно не возникало никаких проблем. Я и сам вел себя так же.
Поэтому в тот вечер никто не обратил внимания на трех типов, которые шныряли по дому, не сняв верхней одежды. Один из них зашел в столовую, где играли в железку. Маленький, коренастый, коротко стриженный, с тупым и злобным выражением лица.
Он окинул быстрым взглядом меня и всех, кто стоял вокруг стола. Никто из нас не заинтересовал его, тогда он подошел к столу и заглянул в лицо игрокам. Сразу же нашел, кого искал, быстро вышел и через минуту вернулся с двумя приятелями.
Один из них был его укрупненной копией. Высокий, коренастый и тоже коротко стриженный. Не из тех, кто внушает доверие. Третьим оказался высокий и стройный красавец блондин, в чертах или выражении лица которого проступало что-то нездоровое. Он и заговорил. Примерно так:
— Ты, говнюк!
Все обернулись. Франческо тоже. Он сидел спиной к двери и только сейчас увидел их. Все переглянулись, пытаясь сообразить, кому это он. Потом Франческо встал и спокойно сказал блондину:
— Не делайте глупостей. В доме полно народу.
— Выходи на улицу, ублюдок. А то разнесем здесь все.
— Хорошо. Сейчас возьму куртку и выйду.
Все, кто находился в комнате и выглядывал из коридора, замерли от удивления и страха. Я тоже замер. Сейчас они выведут его на улицу, подумал я, и там убьют. А может, прикончат прямо на лестнице. Я почувствовал жуткое унижение. Наверное, именно так чувствует себя девушка, которую собираются изнасиловать. На какую-то долю секунды я с абсурдной отчетливостью представил себе эту картину.
Франческо подошел к дивану, где были навалены наши вещи, и я услышал собственный голос, но не узнал его — как будто заговорил кто-то другой.
— Эй вы, можно узнать, какого хрена вам надо?
Понятия не имею, почему я вылез. Франческо никогда не был моим другом и, насколько я его знал, вполне мог нарваться на что-нибудь в этом роде. Я до сих пор не знаю, что побудило меня вмешаться — невыносимое чувство унижения или что-то другое. В дальнейшем я называл это побуждение разными именами. Например, судьбой.
Все обернулись. Крепыш с тупой рожей подошел ко мне. Он подошел очень близко и, вытянув шею, придвинул свое лицо к моему. До меня даже долетел ментоловый запах жвачки у него изо рта.
— Не лезь не в свое дело, козел, а то и тебя по стенке размажем.
Крутой, ничего не скажешь.
Мое тело отреагировало так же, как до этого заговорил голос — само собой. В каком-то смысле это действовал не я. Я опустил голову, как будто собирался отбить мяч и послать его прямиком в ворота, и врезал ему головой.
Из носа у него сразу хлынула кровь, и он настолько обалдел, что никак не отреагировал, а я вдарил ему коленкой в пах.
Мои воспоминания о том, что случилось потом, обрывочны, я вижу их отдельными кадрами замедленной съемки. Вот Франческо бьет здоровяка стулом. Вот карты разлетаются по комнате. Вот заходит кто-то из коридора и бросается в центр свалки.
Любопытно, что я совсем не помню звуков, как будто смотрю немое кино в жанре сюр. В одном из эпизодов со стола падает лампа и разбивается вдребезги — совершенно бесшумно.
Мы вышвырнули их вон, всех троих. В доме воцарилась странная неловкость. Кое-кто из присутствующих или знал, или догадывался о причинах этой карательной экспедиции, завершившейся провалом. То есть знал или догадывался, что натворил Франческо.
А вот о том, какое отношение имел ко всему этому я, не знал никто. И даже не догадывался. Никто и представить себе не мог, что я способен на подобное. Все принялись обсуждать происшествие, кучкуясь по углам, но стоило мне приблизиться к шепчущимся, как они мгновенно замолкали. Я неприкаянно шатался по дому. Уйти сразу казалось неприличным, вот я и тянул время.
Я так и не понял, что я сделал, а главное почему. Я думал о том, что сломал ему нос. Блин, я сломал ему нос. Какая-то часть моего «я» пребывала в шоке от жестокости, на которую я оказался способен, зато другая позорно ликовала. Народ начал потихоньку расходиться. Ясное дело, после вторжения чужаков игра не возобновилась. Я решил, что пора уходить, тем более что на вечеринку я явился в одиночестве.
Я надел куртку и начал искать хозяйку дома, чтобы попрощаться.
Что ей сказать? Что-нибудь вроде: «Спасибо за прекрасный вечер, больше всего мне понравилась незапланированная часть, в которой я смог сполна удовлетворить свой животный инстинкт»? А вдруг у нее нет чувства юмора? Тогда она сама мне врежет.
— Пойдем вместе? — послышался за спиной голос Франческо. Он тоже уже успел одеться. На губах играла легкая улыбка, а в глазах я уловил что-то похожее на восхищение.
Я просто кивнул. В тот момент его предложение показалось мне естественным, хотя в сущности мы почти не знали друг друга.
Я подумал, может, он объяснит мне, во что я вляпался.
Мы пошли попрощаться с Алессандрой, которая смерила нас не очень-то ласковым взглядом. Я не предполагала, что вы дружите, говорил этот взгляд. Я знала, что от Франческо можно ждать неприятностей, это все знают, но не думала, что и ты, Джорджо, такая же свинья. Господи, весь пол заляпан кровью. Кровью того коротышки, которому ты своим хулиганским приемчиком сломал нос.
Короче, она ясно давала нам понять: «Валите отсюда и сделайте так, чтобы ближайшие десять лет я вас больше не видела».
И мы ушли вместе. Выйдя на улицу, огляделись по сторонам. Просто осторожности ради. Вдруг эта троица окажется такой настырной и мстительной, что захочет еще помахаться — даже после того, как огребли по полной программе.
— Спасибо. Чтобы поступить, как ты, надо быть мужиком. Настоящим.
Я промолчал. Не то чтобы корчил из себя крутого. Просто не знал, что ответить. Тогда опять заговорил Франческо.
— Ты пешком?
— Да, я здесь рядом живу.
— Я на машине. Давай прокатимся? Выпьем чего-нибудь, и я тебе все объясню. Думаю, ты это заслужил.
— Ну давай.
У него был старый «ситроен ДС» кремового цвета с бордовой крышей.
— Ты сам-то что об этом думаешь? Как, по-твоему, чего хотели эти недоноски?