Стивен Кинг - Темная половина

— Это что, значит, вы хотите вырезать ему мозги? — спросил Глен с присущими ему деликатностью и тактом.

— Я не стал бы облекать это в такую форму, мистер Бюмонт, но, полагаю, исследовательская операция здесь необходима. Да, — ответил Притчард, подумав при этом, что если Бог и вправду есть на свете и если он действительно создал нас по своему образу и подобию, то почему же вокруг столько ненавистных мне людей, вроде вот этого, и от них зависят судьбы стольких других.

Опустив голову и в задумчивости нахмурив брови, Глен несколько долгих секунд молчал. Наконец он поднял голову и задал вопрос, который беспокоил его больше всего:

— Скажите мне по-честному, док… Во сколько все это влетит?

Ассистирующая операционная сестра увидела это первой.

Ее вопль был пронзителен и страшен — в операционной, где последние пятнадцать минут единственными звуками были тихие приказания доктора Притчарда, урчание громоздкой жизнеобеспечивающей установки и высокий, прерывистый вой пилы для трепанации черепа.

Качнувшись, она ударилась о каталку с подносом, где были аккуратно разложены дюжины две инструментов, и перевернула ее, та рухнула на пол с грохотом, сопровождаемым звоном скальпелей и зажимов.

— Хилари! — изумленно крикнула главная сестра. Она так поразилась, что, забыв обо всем, рванулась к мечущейся женщине в развевающемся зеленом халате.

Ассистирующий доктор Альбертсон тихонько стукнул ногой в мягком тапочке главную сестру по икре.

— Пожалуйста, не забывайте, где находитесь.

— Да, доктор, — она тут же отвернулась к столу и даже не взглянула на дверь операционной, когда та захлопнулась за орущей, словно пожарная сирена, Хилари.

— Соберите инструменты в стерилизатор, — сказал доктор Альбертсон. — Сейчас же. Быстро, быстро.

Она начала собирать инструменты, тяжело дыша, явно взволнованная, но уже взяв себя в руки.

Доктор Притчард, казалось, вообще не заметил всей этой суматохи. С напряженным интересом он смотрел в окошко, вырезанное в черепе Тэда Бюмонта.

— Невероятно, — пробормотал он. — Просто невероятно, вот это действительно для учебников. Если бы я не видел это собственными глазами…

Отвлекло его шипение стерилизатора. Он взглянул на доктора Альбертсона и резко приказал:

— Отсос. — Потом перевел взгляд на сестру: — А вы, мать вашу, что там застряли? Кроссворд в «Санди таймс» решаете? Шевелитесь поживее и тащите все сюда.

Она подошла, неся инструменты в свежем контейнере.

— Дайте мне отсос, Лестер, — повторил Притчард. — Скорее. А потом я покажу вам нечто такое, чего вы больше нигде и никогда не увидите, разве что в балагане фокусника на окружной ярмарке.

Альбертсон подкатил отсос-каталку, не обращая внимания на главную сестру, которая отступила назад, чтобы убраться с его дороги, и едва не выронила инструменты.

Притчард поглядел на анестезиолога.

— Дайте хорошую дозу, дружище. Хорошая доза — вот все, что мне надо.

— У него сто пять на шестьдесят восемь, доктор. Спит как сурок.

— Ладно. Его мать утверждает, что у нас тут лежит Уильям Шекспир номер два, так что будьте поаккуратнее. Давайте, Лестер, поработайте отсосом… Да не заденьте его этой чертовой штукой!

Альбертсон взялся за отсос и принялся удалять кровь. Сзади монотонно и успокаивающе гудела следящая и записывающая аппаратура. Вдруг ему показалось, что он по ошибке отсосал и воздух из собственных легких. Он почувствовал себя так, словно кто-то сильно врезал ему в верх живота.

— Боже праведный. О, Господи… Господи Иисусе, — он на момент отпрянул, а потом… наклонился поближе. В его широко открытых глазах за очками в роговой оправе над марлевой повязкой вдруг зажглось острое любопытство. — Что это?

— Думаю, вы сами видите, что это, — сказал Притчард. — Просто нужна секунда-другая, чтобы свыкнуться. Я читал об этом, но никогда не думал, что увижу собственными глазами.

Мозг Тэда Бюмонта был цвета наружной поверхности морской раковины — сероватый с тончайшим розовым налетом.

Выступая прямо на поверхности коры, располагался слепой и уродливый человеческий глаз. Мозг слабо пульсировал. Глаз пульсировал вместе с ним, и создавалось впечатление, будто он старается им всем подмигнуть. Именно это — схожесть с подмигиванием, — заставило ассистирующую сестру пулей вылететь из операционной.

— Боже праведный, что это? — снова спросил Альбертсон.

— Ничего, — сказал Притчард. — Когда-то это могло быть частью живого, дышащего человеческого существа. Теперь это ничто. Кроме, конечно, неприятности. Но, похоже, с этой неприятностью мы можем справиться.

— Разрешите мне взглянуть, доктор Притчард? — спросил анестезиолог, доктор Лоринг.

— Хорошо спит?

— Да.

— Тогда подходите. Потом будет о чем рассказать вашим внукам. Но побыстрее.

Пока Лоринг разглядывал глаз, Притчард повернулся к Альбертсону.

— Мне нужна пила, — сказал он. — Я хочу немножко расширить отверстие. А потом мы прозондируем. Не знаю, смогу ли я вытащить все, что там есть, но все, что смогу, я вытащу.

Лес Альбертсон взял на себя обязанности главной операционной сестры, и когда Притчард протянул ему руку в перчатке, он подал ему свежестерилизованный зонд. Притчард, мурлыкающий про себя песенку «Бонанзы», принялся работать со вскрытым черепом — быстро и почти небрежно, лишь изредка бросая взгляд в зеркальце, похожее на зубоврачебное, что помещалось на конце зонда. Он работал исключительно на ощупь. Позже Альбертсон говорил, что никогда за всю свою жизнь он не видел такого потрясающего хирургического мастерства в чистом виде.

Вдобавок к глазу они нашли часть ноздри, три ногтя и два зуба. В одном из зубов был крошечный кариес. Глаз продолжал пульсировать и пытался подмигнуть вплоть до того момента, когда Притчард сделал игольным скальпелем первый прокол, а потом вытащил его. Вся операция, от начального зондирования до полной экстракции, заняла всего двадцать семь минут. Пять кусочков плоти с хлюпаньем брякнулись в контейнер из нержавеющей стали, стоящей на подносе-каталке возле выбритой головы Тэда.

— Полагаю, теперь там все чисто, — наконец сказал Притчард. — Похоже, вся чужеродная ткань соединялась рудиментарным нервным узлом. Даже если там еще и есть другие кусочки, думаю, мы можем рассчитывать на то, что убили их.

— Но… Как это может быть, что парнишка все еще жив? Я хочу сказать, это ведь все — часть его самого, ведь правда? — спросил совершенно сбитый с толку Лоринг.

Притчард ткнул пальцем в поднос.

— Мы нашли глаз, — сказал он, — зубы и горсть ногтей в голове у парня, и вы считаете, что это его часть? А вы что, заметили у него нехватку ногтей? Хотите проверить?

— Но даже рак всего лишь часть собственного организма пациента…

— Это был не рак, — терпеливо стал объяснять ему Притчард, в то время как руки его продолжали свою работу. — Очень часто при родах мать дает жизнь лишь одному ребенку, однако нередко этот ребенок начинал свое существование как близнец. Таких случаев, дружище, примерно два из десяти. Что же происходит с другими зародышами? Сильнейший поглощает слабейшего.

— Поглощает? Вы хотите сказать, он съедает его? — спросил Лоринг, слегка позеленев. — Так мы, стало быть, ведем тут речь о… внутриутробном каннибализме?

— Можете называть это так, как вам больше нравится. Это случается довольно часто. Если когда-нибудь смастерят сонарный аппарат, о котором только болтают на всевозможных научных конференциях, мы сумеем выяснить, как часто. Но как бы часто или редко это ни случалось, то, что мы видели сегодня, происходит намного реже. Часть близнеца этого мальчика осталась непоглощенной и оказалась за его лобной долей. С тем же успехом она могла остаться в его кишках, в селезенке, в позвоночнике — словом, где угодно. Как правило, что-то подобное видят одни лишь патологоанатомы — это выясняется при аутопсии, и мне никогда не доводилось слышать, чтобы чужеродная ткань явилась причиной смерти.

— Так, а что же произошло здесь? — спросил доктор Альбертсон.

— Что-то пробудило к жизни этот кусок ткани, который год назад был, вероятно, микроскопических размеров. Часы роста поглощенного близнеца, которые должны были навсегда остановиться по крайней мере за месяц до того, как миссис Бюмонт родила, каким-то образом вновь пошли, и… И эта чертова штуковина начала расти. Таким образом, в том, что потом произошло, ничего удивительного нет: достаточно одного лишь внутримозгового давления, чтобы вызвать головные боли у ребенка и те судороги, из-за которых он оказался здесь.

— Понятно, — осторожно сказал Лоринг, — но почему это произошло?

Притчард покачал головой.

— Если лет через тридцать я все еще буду практиковать и заниматься чем-то более интересным, чем удары клюшкой для гольфа, вот тогда и попробуйте задать мне этот вопрос. Может, у меня и найдется ответ. Теперь же я знаю лишь одно: мне довелось обнаружить и удалить опухоль совершенно особого и редкого рода. Причем опухоль доброкачественную. И дабы избежать лишних сложностей, я полагаю, это все, что нужно знать его родителям. Отец мальчишки и из доброго самаритянина сделает Джека Потрошителя. Я не могу себе представить, как объяснить ему, что сделал аборт его одиннадцатилетнему сыну. Лес, давайте закрывать отверстие.