Деон Мейер - Телохранитель
Эмма шагнула было во внутренний дворик, но передумала. Она заскочила на кухню и сдернула с крючка над раковиной посудное полотенце. Ей надо было чем-то прикрыться. Позже ей станет стыдно за свой неразумный поступок, но она действовала инстинктивно. Она еще немного помедлила на пороге, не зная, что предпринять. Может, прихватить какое-нибудь оружие, например нож для чистки овощей? Подумав, от ножа она решила отказаться.
Она выбежала на солнце, кое-как прикрывшись посудным полотенцем. Аккуратно вымощенный задний дворик был очень мал.
Эмма в отчаянии смерила взглядом высокий бетонный забор, отделяющий ее участок от соседнего. Забор призван был охранять жильцов от внешнего мира, но сейчас он превратился в непреодолимое препятствие. Тогда она впервые закричала:
— Помогите!
Обращаться к соседям, которых она не знала, было неудобно. Кейптаунцы — люди довольно закрытые, здесь не принято общаться запросто. Эмма услышала грохот за спиной. Один из взломщиков что-то прокричал. Взгляд ее упал на черную корзину для мусора у стены — шаг к безопасности.
— Помогите! — закричала она, перекрикивая завывания сигнализации.
Эмма сама не помнила, как перелезла через забор. Как-то перебралась — наверное, под действием адреналина. По пути куда-то девалось посудное полотенце, и она приземлилась на соседском дворе уже без него. Она поцарапала коленку о выступ в заборе. Боли она не чувствовала; только позже заметила, что джинсы в том месте порваны.
— Помогите! — громко и отчаянно кричала она. Поскольку полотенце она потеряла, она скрестила руки на груди и бросилась к соседской двери черного хода. — Помогите!
Она услышала, как с грохотом переворачивается мусорная корзина, и поняла, что они близко. Перед ней открылась дверь; на пороге показался седеющий мужчина в красном с белым горохом халате, с ружьем в руках. У соседа были густые, кустистые брови вразлет, похожие на крылья.
— Помогите, — отчаянно попросила Эмма.
Сосед на секунду задержал на ней взгляд: взрослая женщина с мальчишеской фигуркой. Потом он удивленно поднял брови и воззрился на забор, разделяющий их участки. Вскинул ружье к плечу и прицелился. Эмма испуганно обернулась. Над забором показался вязаный шлем.
Сосед выстрелил. В закрытом дворике выстрел показался ей особенно гулким. Пуля чиркнула по стене ее дома. После выстрела минуты три-четыре царила тишина. Эмма стояла рядом с соседом, дрожа всем телом. Сосед, не глядя на нее, передернул затвор. На бетонную дорожку упала гильза, но Эмма оглохла от грохота и ничего не слышала. Сосед оглядел забор.
— Подонки! — сказал он, вновь прицеливаясь и водя стволом слева направо.
Эмма не знала, долго ли они вот так простояли. Нападавшие сбежали. Потом к ней вернулся слух, и она услышала завывание сигнализации. Наконец, сосед медленно опустил ружье и сочувственно спросил ее с сильным славянским акцентом:
— Как вы себя чувствуете, дорогая?
Она разрыдалась.
2
Ее соседа звали Ежи Паяк. Он отвел ее к себе домой. Попросил свою жену Алексу вызвать полицию, а затем оба захлопотали вокруг нее, утешая ее и подбадривая. Ежи дал ей легкое одеяло — она смущенно завернулась в него — и налил сладкого чая. Позже они оба вместе с двумя полисменами проводили ее до дома.
Металлическая дверь болталась на одной петле; вторая, деревянная дверь не подлежала восстановлению. У цветного полицейского, видимо старшего из двоих, были красивые нашивки на погонах. Эмма решила, что он сержант, но, поскольку не разбиралась в полицейских званиях, на всякий случай обращалась к обоим представителям закона просто «мистер». Сержант попросил ее проверить, не пропало ли что из имущества. Эмма извинилась: ей нужно сначала одеться. Она по-прежнему была закутана в соседское пестрое байковое одеяло, а температура воздуха продолжала повышаться. Она поднялась к себе в спальню и некоторое время просто сидела на кровати. Прошло больше часа с тех пор, как она застелила постель. Она не верила в то, что к ней вломились обыкновенные воры. Но тогда у нее не было времени, чтобы прийти к каким-то выводам или что-то заподозрить.
Она надела зеленую футболку и кроссовки. После этого по настоянию сержанта осмотрела весь дом и заявила, что ничего не пропало. Когда они расположились в кружок в гостиной — Паяки на диване, Эмма с полицейскими на стульях, — сержант подробно и сочувственно расспросил ее на хорошем, чистом африкаансе.
— Не замечали ли вы в последнее время, что за вашим домом следят?
— Нет.
— Вы не видели в округе чужую машину или еще что-то подозрительное?
— Нет.
— Может, какие-то люди слонялись по вашей улице и вели себя подозрительно?
— Нет.
— Где вы находились, когда неизвестные вломились к вам в дом, — в спальне?
Она кивнула:
— Я одевалась, когда услышала скрип калитки. Она у меня скрипит. Потом я увидела, что они бегут ко входной двери. Нет, они не бежали. Просто быстро шли. Когда я увидела, что они в шлемах, я…
— Насколько я понял, их лиц вы не видели.
— Нет.
Паяки не понимали африкаанса, но в ходе беседы вертели головами, как зрители на теннисном матче.
— Вы не заметили, какого цвета у них кожа?
— Нет.
— Вы как будто не уверены…
Ей показалось, что нападавшие были чернокожими, но не хотелось обижать второго полицейского.
— Наверняка не могу сказать. Все произошло так быстро…
— Понимаю, мисс Леру. Вы были напуганы. Но нам сейчас может помочь любая мелочь.
— Возможно… один из них был чернокожий.
— А двое других?
— Не знаю…
— Вы в последнее время не делали ремонта в доме или в саду?
— Нет.
— У вас имеются дорогостоящие вещи?
— Самые обычные. Несколько украшений. Ноутбук. Телевизор…
— Ноутбук?
— Да.
— И они его не взяли?
— Нет.
— Извините, мисс Леру, ваш рассказ звучит необычно. Судя по вашим словам, к вам вломились не обычные воры. Они выбили парадную дверь, а когда вы выбежали через черный ход, погнались за вами…
— Да, и что?
— Похоже, они хотели напасть лично на вас.
Эмма кивнула.
— Понимаете, для такого рода действий должен быть мотив.
— Понимаю.
— А мотив обычно бывает личного свойства. В большинстве случаев.
— Вот как?
— Простите, но не было ли у вас в последнее время ссоры с кем-нибудь?
— Нет. — Она улыбнулась, скрывая облегчение. — Нет… надеюсь, все не так плохо.
— Кто знает, мисс. Значит, вы недавно расстались с любимым человеком?
— Уверяю вас, мистер, прошло больше года с тех пор, как мы расстались; он был англичанином и вернулся в Англию.
— Разрыв прошел мирно?
— Совершенно мирно.
— Не было ли у вас после других поклонников, которые могли быть недовольны разрывом отношений?
— Нет. Определенно не было.
— Чем вы занимаетесь, мисс Леру?
— Я брендовый консультант.
Увидев замешательство полицейского, Эмма объяснила:
— Я помогаю различным компаниям продвигать их товар на рынке. Даю советы по проведению рекламных кампаний. Или по изменению ассортимента.
— На какую компанию вы работаете?
— Я работаю на себя. Компании — мои клиенты.
— Значит, у вас нет постоянного работодателя?
— Нет.
— Вы имеете дело с крупными компаниями?
— В основном да. Иногда приходится иметь дело с более мелкими…
— Может быть, в ходе своей работы вы ненамеренно задели, обидели кого-то?
— Нет. Ведь я… Я работаю с определенными товарами или торговыми марками. Кого это может задеть?
— Не происходило ли с вами в последнее время чего-то необычного? Допустим, вы стали участницей ДТП… Или не сошлись во мнениях с каким-нибудь клиентом? Или поссорились с садовником, слесарем, уборщиком?
— Нет.
— Пожалуйста, постарайтесь вспомнить. Может, все-таки были происшествия, способные вызвать такой исход?
На последний вопрос ей тогда отвечать не захотелось.
— Итак, я ответила полицейским «нет», но, так сказать, уклонилась от истины, — сказала мне Эмма.
Торшер у нее за спиной отбрасывал мягкий, приглушенный свет, словно сочувствуя ей.
«Уклонилась от истины?» Я решил пока помолчать.
— Я… не хотела… Я не была уверена, имело ли отношение то, что произошло… Нет, не так… Я не хотела, чтобы две эти вещи были как-то связаны между собой. Во всяком случае, то, первое происшествие имело место в тысяче километров от Кейпа; возможно, это был Якобус, а возможно, и нет, в общем, я не хотела морочить полицейскому голову — тем более что, скорее всего, у меня просто разыгралось воображение. — Внезапно она замолчала, посмотрела на меня и медленно улыбнулась — как будто устала от себя самой. — Кажется, мои слова звучат совершенно бессмысленно?
