Джеффри Сэкетт - Клеймо оборотня
— Заткните свои грязные рты! — вдруг заорал он. Не все цыгане поняли его слова, но смысл не оставлял сомнений и они настороженно примолкли. Их жалкая покорность вызвала у него удовлетворенную ухмылку.
— Вы, животные! Кто-нибудь творит по-английски?
Калди еле слышно вздохнул и ответил на необычном, несколько старомодном английском:
— Я имею некоторые познания в этом языке.
— Отлично, будешь тогда моим переводчиком, — заявил главарь тоном, не терпящим возражений. — Скажи своим, что они пойдут с нами. Так приказал руководитель Партии Белого Отечества.
Он усмехнулся, вдруг подумав, как удачно совпали инициалы названия партии с тем прозвищем, которое они сами придумали для себя — «кнуты».[1] Но в следующее мгновенье усмешка исчезла, и он продолжил:
— Скажи им, что кончилось время, когда они безнаказанно воровали и разносили заразу. Скажи, что они будут делать то, что им прикажут. Скажи, что это касается всех — женщин и мужчин, детей и взрослых, стариков и молодых.
Он умолк и выжидательно посмотрел на Калди.
— Ну давай, говори!
Калди снова вздохнул и, как-будто через силу, перевел. Цыгане испуганно загомонили, но тишина была быстро восстановлена, после того, как один из бандитов несколько раз выстрелил поверх голов пленников.
— Скажи им, что мы не собираемся отвечать ни на какие вопросы и не потерпим фокусов, — продолжал главарь. — А сейчас они пойдут с нами к машинам и…
— У них нет вопросов, и они не будут сопротивляться, — прервал его Калди, — но у них есть просьба.
Главарь нахмурился.
— Вот как? Что за просьба?
— Они хотят, чтобы вы связали меня цепями и оставили здесь.
Бандиты приглушенно засмеялись, но угрожающий взгляд предводителя остановил их. Он снова повернулся к Калди, оставив без внимания его слова.
— Раз уж ты говоришь по-английски, мне придется приказывать этим скотам через тебя. Знай, что ты отвечаешь за из поведение. Если они будут сопротивляться или еще чего, ты заплатишь за это. Ты меня понял?
Калди не ответил. Он отрешенно смотрел на главаря, и тот вдруг ощутил какое-то странное беспокойство. Он ожидал встретить или страх, принижающий человека, или отчаянное сопротивление, но этот цыган оставался спокойным, равнодушно приемля свою судьбу. Казалось, он скучал.
Пообещав себе, что заставит этого ублюдка пожалеть о такой наглости, главарь приказал своим людям двигаться, и они погнали толпу цыган по узкой тропе сквозь лес. Бандитам не нужны были подробные инструкции, потому что за последние несколько месяцев они основательно набили руку в захвате и транспортировке людской массы. Цыган выстроили в цепочку, сами «кнуты» шли впереди и в хвосте колонны, и человек пять контролировали пространство вдоль тропы.
Прошло полчаса, пока они добрались до пустынного в это время шоссе. Грязная проселочная дорога из леса, под сенью которого, казалось бы, так надежно укрылись цыгане вместе со своим скарбом, вывела к месту, где стояли пять больших грузовых фургонов. Когда пленники подошли ближе, они услышали тихие испуганные голоса, доносившиеся из трех ближайших фургонов и поняли, что «кнуты» в этот вечер побывали и в других местах. Два фургона были пусты, и вновь прибывших затолкали в самый последний. Четвертая машина, по всей видимости, предназначалась для самих бандитов.
Эти фургоны, перевозившие человеческий груз, ничем не отличались от десятков тысяч точно таких же машин, колесивших по дорогам Америки днем и ночью, с той лишь разницей, что эти пять грузовиков были ворованными и перекрашенными и имели поддельные номерные знаки.
Калди, Бласко и старуха замыкали колонну пленников и, когда подошла их очередь забираться в грузовик, Бласко предложил старухе помощь. Она отрицательно затрясла головой и начала что-то сердито говорить. Обернувшись, главарь крикнул Калди:
— Скажи ей, чтоб заткнулась и лезла в машину!
Калди печально улыбнулся старухе, затем посмотрел в потемневшее небо, где уже появились первые звезды.
— Она не поедет в этой машине, если в ней поеду я, — сказал он мягко. Его слова как-будто послужили сигналом для остальных цыган, которые стали выпрыгивать из фургона, несмело и вместе с тем с какой-то взволнованной решимостью.
Главарь ухмыльнулся. Жестом он приказал старухе подойти. Она заковыляла к нему, лопоча что-то на своем несуразном языке. Некоторое время он слушал ее бормотанье, затем вытащил из кобуры пистолет и выстрелил ей в голову.
При звуке выстрела цыгане замерли, в полной тишине наблюдая, как старуха повалилась на землю. Из раны брызнула кровь, сначала фонтаном высотой почти в метр, а потом потекла ровной медленной струйкой. Главарь подождал немного, чтобы цыгане хорошенько все запомнили и усвоили преподанный урок, и, холодно улыбаясь, махнул пистолетом, понуждая их снова забираться в фургон. Они медленно подчинились, Бласко и Калди последними, после чего тяжелая дверь захлопнулась и щелкнул замок.
Главарь дал команду заводить моторы, и пока его подчиненные устраивались в последнем фургоне, сам он подошел к первому и сел в кабину.
Когда машина тронулась, тяжело набирая обороты, он вытащил из кармана куртки сигарету и закурил.
— Эдди, — окликнул его молодой водитель, — а что капитан собирается делать с этими людьми?
Облака впереди расступились и дорогу осветила ослепительная полная луна.
— Не знаю, Джек, — ответил тот, — только с тех пор, как эта исследовательская или черт ее знает, какая, лаборатория открылась в прошлом году, капитан посылает грузовики десятками по всей стране собирать этих животных.
Джек кивнул, хотя мало что понял — он присоединился к партии всего пару недель назад, когда вышел из тюрьмы.
— Я даже не подозревал, что в стране столько цыган.
— Он собирает не только цыган, — уточнил Эдди. — Разный недочеловеческий сброд вроде ниггеров, латиноамериканцев, жидов… Любые из них сойдут.
Янош Калди молча сидел в наглухо закрытом фургоне. Остальные цыгане отодвинулись от него, насколько позволяла теснота кузова, а Бласко вытащил из кармана какие-то веточки, усыпанные цветами, и выставил перед собой, словно прикрываясь ими. Калди даже не взглянул на него. Он неподвижно сидел в громыхающем по неровной дороге фургоне, и минут пятнадцать после того, как последние отблески солнца погасли в наступившей тьме, он почувствовал надвигающееся превращение. Он ощутил зверя, выползающего из глубин его естества, и его человеческое сознание сжалось, уступая место своему нечеловеческому порождению. Превращение всегда сопровождалось мучительной агонией, однако сознательно противостоять зловещей тьме, поднимающейся изнутри, было бы равносильно безумию и пыткам такой силы, вынести которые разум не в состоянии. И опять, уже в который раз в его бесконечной жизни, сознание погрузилось в небытие и явился зверь.
* * *Джек, водитель головной машины, увидел в боковом зеркале, что фары последнего грузовика вдруг замигали и в тот же момент раздался гудок.
— Смотри, Эдди, там что-то… — он не успел договорить, когда увидел, что замыкающий грузовик резко затормозил и встал на обочине. Эдди взглянул в зеркало.
— Езжай медленнее, — приказал он. Водитель послушно сбросил скорость и, когда остальные машины последовали их примеру, Эдди проворчал:
— Черт. Эти проклятые цыгане, похоже, надумали сбежать. Надо…
Он не закончил, вслушиваясь в странные звуки, доносящиеся из последнего фургона. — Это еще что?
— Что, Эдди?
— Подожди… Слышишь?
Раздался душераздирающий крик. За ним последовал другой, потом еще и еще — пронзительные и исполненные такого животного ужаса вопли, что Эдди на мгновение растерялся. Он повернулся к Джеку и сказал:
— Просигналь остальным, чтоб останавливались.
Джек затормозил и, высунув руку из окна, махнул несколько раз. Когда колонна остановилась на залитом лунным светом шоссе, Эдди спрыгнул на землю и зашагал назад. Из других машин уже высыпали «кнуты».
— Какого черта, что происходит? — спросил он.
— Не знаю, — ответил кто-то. — Я тоже слышал и…
Договорить ему не дала новая волна отчаянных криков из последнего фургона. Эдди выхватил пистолет и побежал в хвост колонны. Остальные последовали за ним, с автоматами и пистолетами, готовые научить цыганских ублюдков послушанию.
Крики становились все громче, и вдруг фургон начал раскачиваться взад-вперед, словно внутри бушевала неведомая могучая сила. Было слышно, как кто-то тяжело и равномерно бился о стальную дверь, и когда Эдди и его люди добежали до фургона, замок лопнул и дверь с треском распахнулась.
Темная фигура выпрыгнула на дорогу. Эдди начал стрелять, однако кто-бы это ни был, он не упал и даже не пошатнулся, как-будто пули не задели его, хотя на таком расстоянии промахнуться было невозможно. Затем неизвестный тенью метнулся навстречу «кнутам», низко пригнувшись, почти на четвереньках, и издал рык, исполненный смертельной ненависти. В ту же секунду в ярком свете полной луны «кнуты» увидели клыки, такие белые на фоне заросшей шерстью морды, мокрую черную пасть, горящие желтые глаза и длинные косматые руки, больше похожие на лапы с огромными когтями.
