Мартин Смит - Три вокзала
Часы на стене щелкнули на 00:00.
Полночь. Виктор опоздал на дежурство уже на четыре часа.
Аркадий собирал его одежду в слабо освещенной палате, двигаясь между кроватями с пропитанными мочой простынями, — здесь спали мужчины, накачанные седативными препаратами. Ножки кроватей были отпилены, чтобы при падении никто не поранился. Все фигуры в помещении были неподвижными — все, за исключением одной: кто-то попытался высвободиться из-под ремней и быстро зашептал Аркадию: «…Я — Бог, Бог — дерьмо, я — дерьмо, Бог — дерьмо, Бог — собака, я — Бог…» — и так без остановки.
— Вы, видите, у нас здесь всякие, — сказал Лебедь. Перед ним лежали служебное удостоверение Виктора, ключи, сотовый и личное огнестрельное оружие. Он ждал, когда Аркадий подойдет к столу.
Они вытерли и одели Виктора, преодолевая его сопротивление.
— Его не зарегистрировали, надеюсь?.. — Аркадий просто решил проверить.
— Он никогда здесь не был.
Аркадий выложил пятьдесят долларов и повел Виктора к двери.
— Я — Бог!.. — доносился голос с кровати.
«Бог пьян», подумал Аркадий.
Аркадий сел за руль «Лады» Виктора. «Жигули» Аркадия были в ремонте, все еще не пришла новая коробка передач. А Виктора лишили прав из-за вождения в пьяном виде. Виктор был умыт и чисто одет, но от него разило водкой — словно жаром из печи. Аркадий наклонился и открыл окно, чтобы впустить свежий воздух. Началась пора коротких летних ночей — не таких, как настоящие белые ночи в Санкт-Петербурге. Но все же было светло, засыпать становилось труднее, отношения между людьми портились от бессонницы. Милицейская рация постоянно трещала.
Аркадий сунул Виктору трубку.
— Звони. Пусть на Петровке знают, что ты — при исполнении.
— Кого это волнует? Может, я сдох…
Виктор все же собрался и позвонил диспетчеру. Удивительно, но в тот вечер никто в его районе не был убит, изнасилован, никто ни на кого не напал.
— Красота! А где моя пушка?..
— Держи. Не хотелось бы узнать, что она попала в чужие руки.
Аркадию показалось, что Виктор стал засыпать, но нет, временами он что-то бормотал… «Жизнь будет прекрасна без водки, но так как мир ужасен, то людям водка нужна. Водка — в нашей ДНК. И это — факт. Ведь русские — перфекционисты. И это — наше проклятие. Из нас выходят великие балерины и шахматисты, а остальные превращаются в ревнивых алкоголиков. Вопрос не в том, почему я не пью меньше, вопрос в том, почему ты не пьешь больше?..»
— Милости прошу.
— Во, и я об этом. Спасибо.
Другие автомобили, мордатые иностранные монстры, оказавшись позади, начинали гудеть, но надолго не зависали — обгоняли. Выхлопная труба и глушитель «Лады» болтались под кузовом, иногда чиркали об асфальт, пуская фонтаны искр. Все старались держаться подальше.
«Лада» была настоящей развалиной — такими же были и ее пассажиры, двое мужчин, — невольно думал Аркадий. Он мельком глянул на себя в зеркало заднего вида. Кто этот стареющий мужик, которого он поднял с кровати? — он взял одежду Аркадия и занял его рабочее место в прокуратуре.
Виктор ожил.
— Я читал как-то в газете о двух дельфинах, они пытались утопить какого-то мужика в Греции или где-то там еще. Мы всегда слышим о благородных дельфинах, приносящих утопающих на берег. Но на этот раз они толкали его в открытое море. Я задумался, что было не так с этим несчастным сукиным сынком? И понял — он был русским и, конечно, немного выпил. Почему с нами всегда происходит что-то не то? Возможно, до этого дельфины уже десять раз его спасали. А потом решили — хватит. Как ты думаешь?
— Возможно. Мы должны сделать официальное заявление по этому поводу, — отшутился Аркадий.
— О чем это мы должны заявить официально?
— О том, что Россия давно перевернулась вверх дном…
Аркадий понимал, что не смог закрепиться — ни внизу, ни вверху. Он был следователем, который никакими делами сейчас не занимался. Прокурор постарался сделать так, чтобы Аркадий просто выполнял приказы, не давая ему возможности чему-то сопротивляться. Никаких дел означало — никаких выездов на расследования. Аркадия просто игнорировали, разрешали в рабочее время читать романы и поливать фикусы.
Да, теперь у Аркадия появилось свободное время, но он не мог проводить его с Женей. В свои пятнадцать лет мальчишка был на пике угрюмой юности. Женька пропускает школу?.. Ну и что… У Аркадия, все равно, не было права голоса. Его опека не была зарегистрирована официально. Изредка он мог предложить Женьке только чистую постель, чтобы безопасно и в тепле скоротать ночь. А потом не видеть его неделями, и вдруг случайно напороться на него в другой жизни. Обычно он устало тащился по улице, спрятавшись под капюшоном. Если Аркадий пытался приблизиться, Женька останавливал его ледяным взглядом.
Директор детского приюта, из которого сбежал Женя, утверждал, что между мальчиком и Аркадием существовали особые отношения. Когда-то отец Жени стрелял в Аркадия. И если эти отношения не были особенными, то какими они могли быть?..
Накануне рокового дня друзья принесли шампанское и торт, чтобы отпраздновать день рождения Аркадия. Потом произносили такие яркие и многословные речи о ценности дружбы, что женщины плакали. Аркадию и некоторым уже пьяным мужчинам прошлось напомнить, что он еще не умер.
На следующий день он написал прошение об отставке.
«С полудня сегодня прошу освободить меня от обязанностей по службе в Прокуратуре Российской Федерации.
Аркадий Кириллович Ренко,
старший следователь».
Но доставить Зурину такого удовольствия он не мог. Подумав, Аркадий сжег заявление в пепельнице.
И жизнь понеслась дальше.
На лестничной площадке напротив его квартиры появился новый сосед — молодая женщина. Ее почти всегда не было дома. Но иногда требовалась помощь — например, найти ключ в бездонной сумке. Выяснилось — очень молодая журналистка… Жила — жгла свечу сразу с двух концов. Однажды ночью она нарисовалась у его двери с огромным синяком под глазом, а в затылок ей дышал какой-то малый. Свет на площадке, как обычно, не горел. Аркадий не смог как следует рассмотреть его лица. Однако мужчине в открытую дверь был хорошо виден Аркадий — с пистолетом в руке. Неизвестный тут же исчез, скатившись вниз по лестнице.
— Все хорошо. Ничего не было, — сказала Аня. — Правда-правда. Спасибо, большое спасибо. Вы — настоящий герой. Я, должно быть, ужасно выгляжу.
— Кто это был?
— Друг.
— Друг?..
— Да.
— Вы собираетесь сообщать об этом в милицию?
— В милицию? Вы, должно быть, шутите. Ах, да, вы, ведь, следователь, что ли. Я о вас слышала, — сказала она и отшутилась: — Я свято верю в честность и храбрость наших доблестных милиционеров в борьбе с преступными элементами в обществе.
Он расслышал, как она расхохоталась, как только вошла в свою квартиру. На следующий день вечером она постучалась к Аркадию сама… Бутылки и тарелки, не убранные со вчерашнего дня рождения, хаотично располагались повсюду.
— Вечеринка?
— Ну, так, не Лукуллов пир — просто собрались несколько друзей.
— В следующий раз зови. — Она достала из сумки две банки икры и штуку баксов.
— Не-е-т, не надо.
— Мы квиты. Мне ее все время суют, а я терпеть не могу икру. А где женщина, что с тобой жила?
— Она ушла.
— Ты уверен, что не разрезал ее на мелкие кусочки и не разослал почтой по всей стране?.. Шутка. Да, кстати, тебе удалось выбить дерьмо из моего дружка. Это пошло ему на пользу.
…Ее звали Аня Радыкова, Странно, но, увидев ее неделю спустя по телевизору, он заметил все тот же синяк. Она говорила о насилии в кино и рассуждала об этом непредвзято, как настоящий профи…
Позвонил диспетчер. Аркадий снял трубку.
— Орлов слушает.
Диспетчер насторожилась. Выяснила, в порядке ли он, и действительно ли на службе.
— Да, — ответил Аркадий.
— Вы же звонили уже, и голос был не таким бодрым. Люди-то о вас разное поговаривают.
— Хрен с ними. Что там?..
— Ладно, вроде вы живой там. Можете взять дело, кажется, передоз?.. Скорая подъедет позже.
— Где?..
Аркадий слушал и одновременно разворачивался на 180 градусов прямо перед накатывающим на него потоком машин.
То, что на туристических картах обозначено как Комсомольская площадь, москвичи называют площадью Трех вокзалов или просто Три вокзала. Здесь заканчивались железнодорожные пути трех направлений дальнего следования, здесь же были пересадочные станции двух линий метро, поверху проходил с десяток маршрутов наземного транспорта. Снующие всюду пассажиры прокладывали себе путь, как плохо организованные армии, сквозь ряды торговцев цветами, майками с Путиным и Че, дисками, меховыми шапками и всякой галантереей. В продажу шли плакаты, военные медали и прочий советский китч.
