Андрей Звонков - Чумной поезд
У Еремеенко чаще забилось сердце. Неужели удача сразу ему улыбнулась в лице доступной женщины с отдельным купе? Поверить в это сложно, но надо быть полным идиотом, чтобы никак не отреагировать на такой шанс. И хотя проводница не выглядела журнальной красоткой, но было ей около тридцати и фигурка вполне себе ничего. Кроме того, после годичного воздержания Еремеенко значительно снизил свои критерии к противоположному полу.
Проводница не успела разложить белье, пока поезд готовился к подаче на запасном пути, что характерно для сборных и дополнительных составов, поэтому прошлась по вагону второй раз, чтобы раздать пассажирам забытые ею пакеты. И снова улыбнулась Еремеенко, протянув пакет с бельем![2] Это точно никак не могло быть случайностью, и очень хотелось верить, что это совсем не случайность.
«Задорный перепихончик мне сегодня точно не помешает, – подумал Еремеенко, ощущая, как кровь разгоняется в жилах. – Наверняка бы и доктор прописал в лечебно-профилактических целях!»
– Молодой человек, пожалуйста, помогите достать матрац! – обратилась к Еремеенко худощавая женщина из соседнего плацкарта, путешествующая с мальчиком лет десяти.
Сержант отвлекся от приятных мыслей, соскользнул с верхней полки и помог разобраться с матрацами не только просившей даме, но и одинокой толстушке, то и дело бросающей на него заинтересованные и смущенные взгляды. Та была одета в простенькие легкие штаны с большими карманами и в темно-красную футболку навыпуск. На ее счет Еремеенко как раз никаких идей не имел, но если фортуна повернулась к нему лицом, непременно стоило совершить что-то доброе, например, помочь тем, к кому жизнь оказалась менее благосклонной.
– Спасибо… – Толстушка еще больше смутилась от оказанного внимания.
Выполнив долг, Алексей подумал, что пока пассажиры не улягутся, соваться на разведку к проводнице смысла нет, все равно им не удастся побыть наедине в закрытом купе. С другой стороны, надо было как-то ей дать понять, что он понял ее сигнал и готов на ответные действия. Нужно было как-то завязать разговор и затронуть деликатную тему, и сделать это надо быстро, пока она не раздала все белье и не направилась обратно к себе. Можно было у нее что-то купить, но нечто такое, на что деньги не окажутся выкинутыми попусту. Пиво? Нет, пиво нельзя, он ведь выпил таблетку от простуды[3]. Чаю? Чаю не хотелось совершенно. И тут приступ великодушия подсказал ему верный ход.
– Шоколадку хотите? – напрямую спросил он у толстушки.
– Вы серьезно? – Девушка опешила от неожиданности.
– Вполне.
– Тогда лучше вафельку, – осторожно попросила она.
«Вафельку! – подумал Еремеенко, едва сдерживаясь, чтобы не прыснуть смехом. – Очуметь».
Но ход оказался дельным. Когда проводница по пути обратно в свое купе поравнялась с Еремеенко, он спросил:
– А сладенькое у вас что-нибудь есть? Например, вафли?
– Конечно. Шоколад, печенье, крекеры, вафли.
– Замечательно. – Еремеенко удовлетворенно кивнул и поднялся с полки.
– Ну, тогда идемте. – Проводница пропустила Еремеенко вперед.
Не заходя в ее купе, он подождал в дверном проеме, когда она достанет с полки упаковку с вафлями.
– Нашел, кого угостить? – напрямую спросила проводница, пока никого не было рядом.
– Тьфу, глупости? Вы ее видели? Это же предлог, чтобы с вами поговорить тет-а-тет. У нас в экспедициях со сладеньким большие проблемы. Можно сказать – катастрофическое положение!
– Это я в курсе. Ты, похоже, не из тех, кто женщинам предпочитает водку. Даже пива себе не купил.
– У вас глаз – алмаз!
– Можно на «ты», – предложила проводница. – А то я и так рядом с тобой себя ощущаю одновременно бабушкой и педофилкой. Меня зовут Анна, можно Аня.
– Меня Алексей. На одну букву начинаемся.
– Ага. Лишь бы ты, начавшись на «а», на ней бы и не кончился.
– Скорее уж в ней, – осмелев, ответил Еремеенко, получая удовольствие от столь откровенной двусмысленности.
– Да, парень, похоже, припекло тебя не на шутку. Мне это в тебе нравится. Как пассажиры улягутся, давай приходи тихонько ко мне в купе. Будет тебе полный набор сладостей. Только не усни.
– Ага, конечно. После такого предложения у меня внутренний будильник уже начал звонить и сам не отключится.
– Вафельку не забудь. – Аня протянула упаковку. – А то девочка дважды расстроится.
– Не расстроится. Раз такое дело, я, с твоего позволения, свожу ее в ресторан. Очень хочется кого-то облагодетельствовать.
– Ну, валяй. А то замаешься время коротать.
Возвращался на свое место Еремеенко как на крыльях.
«Не показалось, – думал он. – Не померещилось! А она очень даже ничего!»
В какой-то момент эротические фантазии в виде мечтаний о предстоящем так захлестнули его, что пришлось выправить футболку, чтобы физиологическое отражение хода его мыслей не стало заметно окружающим. Но от толстушки это не ускользнуло, когда она брала из рук Еремеенко угощение. Она посмотрела на него одновременно со смущением и с надеждой.
«Похоже, что девочка изголодалась не меньше, чем я, – подумал сержант. – Но ей намного труднее. Жалко ее. Только утешить, как ей бы хотелось, сейчас я точно не смогу».
– Слушай, а зачем ты будешь аппетит перебивать? – неожиданно для самого себя спросил Еремеенко. – Пойдем сходим в вагон-ресторан и возьмем курочку-гриль. Хочешь? А то я даже не обедал толком и тем более не ужинал.
Как только Еремеенко заговорил о еде, проснулся его питоний желудок, заныл сладкой болью, напоминая о себе.
Впрочем, эта идея родилась не на пустом месте. Во-первых, проводница была права, время до встречи надо как-то скоротать. Во-вторых, перекусить все равно хотелось, и уж лучше поесть нормально, чем давиться всухомятку печеньками. В-третьих, смолотить целую курицу в одно горло хотя и было Еремеенко по силам, но зачем в себя запихивать хорошую еду, если можно ей поделиться и получить дополнительное удовольствие от собственного великодушия. В-четвертых, опять же в компании все-таки лучше, чем одному.
– Ой… Правда? – Толстушка округлила глаза.
– Конечно. Я Алексей. А тебя как зовут?
– Карина. Подожди, я вещи переложу.
– Давай помогу, Карина. Красивое имя. В роду есть армяне?
– По маминой линии. – Девушка кивнула.
Они вдвоем быстро уложили вещи Карины в багажный отсек под полкой и направились к вагону-ресторану. Поезд катился мягко, по «бархатному пути», без стыков, но все равно вагоны раскачивало из стороны в сторону. В тамбурах слышался грохот колес, а металлический пол ходуном гулял под ногами. Поезд подъезжал к Голутвину, и вагоны, сбавив скорость, бились на стрелках.
– Ой! – Карина пошатнулась, но Еремеенко успел подхватить ее под локоть.
«Она хоть и толстенькая, но прикольная, – подумал он. – Вся словно светится изнутри».
Мысль была непривычной и совершенно несвойственной для Еремеенко. Никогда раньше он не пытался смотреть на женщин иначе, чем на объект исключительно сексуальный. Но тут его мировоззрение словно дало сбой, и выходило, что с Кариной, несмотря на ее явно избыточный вес, не только можно пообщаться, но и получить от этого удовольствие. Подумалось даже, что если бы жизнь не столкнула их в поезде, в качестве случайных попутчиков, если бы они встретились в каком-нибудь другом месте или при других обстоятельствах, Еремеенко был бы не прочь завести с Кариной обычные дружеские отношения. Не спать с ней, конечно, – это уж чересчур, а вот затусить на пару, может быть, сходить куда-нибудь было бы прикольно.
– Постой… – Карина придержала его за руку посреди очередного перехода между вагонами. – Скажи, зачем ты это делаешь? Или почему?
Ее слова едва можно было разобрать из-за грохота колес.
– В каком смысле? – Еремеенко сделал вид, что не понял.
– Ну… Я ведь толстая, думаешь, я не знаю? – напрямик спросила Карина. – Зачем это все?
– Смеешься? – Еремеенко широко улыбнулся. – Ты классная. Я тебя знаю десять минут, а уже жалею, что мы не из одного города.
– Это ты смеешься надо мной. – Карина поджала губы. – И мне непонятно зачем.
– Да нет. Правда! – На перестуках Еремеенко приходилось говорить громко, почти кричать. – Сначала мне просто захотелось тебе сделать что-то приятное. Ну, потому что у меня хорошее настроение, а ты едешь одна, как и я. Но стоило разговориться, и я понял, что хочу провести с тобой вечер. Это честно. Идем.
– Нет, ты что, серьезно? – От избытка чувств на глазах Карины блеснули слезы.
– Тьфу на тебя! Еще не хватало разреветься. – Еремеенко взял ее за плечо и, повинуясь неожиданному порыву, погладил по голове.
От неожиданного проявления нежности в нем что-то словно перещелкнуло. За год он отвык от такого обращения. Пришлось сделать внутреннее усилие, чтобы заставить себя сказать как можно проще и веселее:
– Идем, правда, жрать уже хочется. Очень.
