Тесс Герритсен - Звонок после полуночи
— Миссис Фонтейн, это Николас О'Хара из Департамента иностранных дел Соединенных Штатов. Извините за такой поздний звонок, но…
Он замолчал. Тревога Сары усилилась. Эта намеренная, хорошо отработанная пауза служила для того, чтобы подготовить ее к чему-то плохому.
— Боюсь, у меня для вас плохие новости, — закончил Николас О'Хара.
Стало трудно дышать. Сара хотела закричать: «Ну говорите же! Говорите, что случилось!» Но ей удалось только прошептать:
— Да. Я слушаю.
— Это насчет вашего мужа, Джеффри. Произошел несчастный случай.
«Этого не может быть, — подумала Сара, закрывая глаза. — Если бы с Джеффри что-то случилось, я бы это почувствовала. Я как-нибудь догадалась бы…»
— Да, пожалуйста, продолжайте.
О'Хара прочистил горло:
— Мне очень жаль, миссис Фонтейн, ваш муж… погиб.
Он замолчал, дав ей время прийти в себя. Сара зажала рот рукой, стараясь подавить рыдания. Это слишком личное, она не хотела делиться своей болью с незнакомым человеком.
— Миссис Фонтейн? — осторожно произнес Николас О'Хара. — Вы в порядке?
Сара судорожно вздохнула и прошептала:
— Да.
— Не беспокойтесь о… технической стороне дела. Я предоставлю нашему консульству в Берлине все необходимые сведения. Конечно, придется подождать, но как только власти Германии разрешат забрать тело, не должно возникнуть никаких…
— Берлин? — перебила Николаса Сара.
— Видите ли, это дело находится под юрисдикцией Германии. Полный отчет будет составлен, как только полиция Берлина…
— Но это же невозможно!
Николас О'Хара старался сохранять терпение.
— Прошу прощения, миссис Фонтейн. Тело вашего мужа опознали. Нет никаких сомнений в том, что…
— Джеффри был в Лондоне! — воскликнула Сара.
Воцарилось долгое молчание.
— Миссис Фонтейн, — произнес О'Хара отвратительно спокойным тоном, — несчастный случай произошел в Берлине.
— Наверное, это какая-то ошибка. Джеффри уезжал в Лондон. Он не мог находиться в Германии!
Последовала еще одна более долгая пауза. Сара поняла, что Николас О'Хара в замешательстве. Она так сильно прижимала трубку к уху, что в течение нескольких секунд слышала только биение своего сердца. Произошла какая-то дурацкая ошибка. Кто-то кого-то не понял. Джеффри жив. Сара представила, как он смеется над нелепыми известиями о своей смерти. Да, они будут вместе смеяться над этим, когда он вернется домой. Если он вернется.
— Миссис Фонтейн, — наконец произнес О'Хара, — в каком отеле остановился ваш муж в Лондоне?
— «Савой»… У меня где-то был их номер… Я поищу…
— Не беспокойтесь, я сам его узнаю. Мне нужно сделать несколько звонков. Возможно, утром мне будет необходимо встретиться с вами.
Чувствовалось, что Николас О'Хара взвешивает каждое слово. Его речь была спокойной, размеренной. Сухая речь бюрократа, который хорошо умел скрывать свои чувства.
— Не могли бы вы прийти ко мне в офис?
— Как… как вас найти?
— Вы поедете на машине?
— Нет. У меня нет машины.
— Я пришлю ее за вами.
— Это же ошибка, не так ли? Я имею в виду… у вас ведь случаются ошибки, да?
Хоть какая-то надежда — вот и все, о чем просила Сара. Тонкая ниточка, за которую можно ухватиться. Уже этого было бы достаточно. О'Хара мог проявить хотя бы немного сочувствия по отношению к ней. Но он лишь сказал:
— До свидания, миссис Фонтейн. Я вызову вас в офис около одиннадцати.
— Подождите, пожалуйста! — воскликнула Сара. — Извините, я сейчас плохо соображаю. Ваше имя… напомните его, пожалуйста.
— Николас О'Хара.
— А где находится ваш офис?
— Не волнуйтесь. Вас доставит туда водитель. Доброй ночи.
— Мистер О'Хара!
Сара услышала короткие гудки. О'Хара уже повесил трубку. Она тут же набрала номер лондонского отеля. Один телефонный звонок, и все станет на свои места. «Пожалуйста, — молила Сара, ожидая, пока кто-нибудь снимет трубку, — пожалуйста, я хочу услышать твой голос…»
— Отель «Савой», — ответил женский голос на том конце провода.
У Сары так сильно тряслись руки, что она едва могла держать телефонную трубку.
— Здравствуйте, пожалуйста, соедините меня с номером мистера Фонтейна, — выпалила Сара.
— Сожалею, мэм, — ответила женщина, — но мистер Фонтейн покинул отель два дня назад.
— Покинул отель? — недоуменно переспросила Сара. — Но куда он поехал?
— Он не говорил. Однако, если вы хотите что-то передать ему, мы можем отправить ваше послание по адресу его постоянного места жительства…
В конце разговора Сара всегда говорила «до свидания». Сейчас она смотрела на телефон, как на пришельца из космоса, как на вещь, которую она никогда раньше не видела. Медленно Сара перевела взгляд на подушку Джеффри. Кровать королевского размера казалась огромной. Сара любила спать, свернувшись клубочком. Даже когда Джеффри не бывало дома и в ее распоряжении находилась вся кровать, Сара спала только на своем месте.
Возможно, Джеффри не вернется домой уже никогда.
Сара останется одна в слишком большой постели, в слишком тихой квартире. Волна боли вызвала у нее дрожь. Стало трудно дышать. Ей отчаянно хотелось разрыдаться, но слезы никак не желали течь. Сара в изнеможении легла на кровать, уткнувшись лицом в подушки. Они хранили запах Джеффри, запах его кожи, его волос, его смеха. Сара обняла одну из подушек и, свернувшись клубочком, легла посередине кровати, там, где обычно спал Джеффри. Простыни были холодными.
Возможно, Джеффри не вернется никогда. А ведь они были женаты всего два месяца.
* * *Николас О'Хара выпил третью чашку кофе и ослабил галстук, который после двухнедельного отпуска, проведенного в одних плавках, казался ему удавкой. Он вернулся в Вашингтон всего три дня назад и уже чувствовал себя измотанным. Ник надеялся, что в отпуске ему удастся набраться сил, и именно поэтому выбрал Багамы. Он прекрасно провел две недели, лежа на солнце и абсолютно ничего не делая. Ему требовалось время, чтобы побыть одному, задать себе пару нелегких вопросов и сделать выводы.
Но в конце концов Ник пришел лишь к тому, что он несчастлив.
Ему надоел департамент, в котором он работал вот уже восемь лет. Ник ходил по кругу, словно овца без пастуха. Его карьерное развитие остановилось. Но не только по его вине. У Ника не хватало терпения для всех этих политических игр, ему они были просто неинтересны. Тем не менее Ник держался за свою работу, он верил, что она имеет большое значение. В молодости Ник участвовал в маршах мира, а теперь заседал на переговорах.
Он понял, что наличие идеалов приводит в никуда. В конце концов, дипломатия строилась вовсе не на них. Она, как и все остальное, заключалась в подписании протоколов и политическом курсе правящей партии. Но хотя Ник и оформлял эти протоколы, он не понимал этой политики. Не мог. Не хотел.
В этом отношении он был плохим дипломатом. Начальство, к несчастью для Ника, это осознало, и его сместили на этот ничтожный пост, где в обязанности входило сообщать женщинам о смерти их мужей. Такой перевод по службе стал для Ника настоящей пощечиной. Конечно, он бы мог отказаться. Он мог вернуться к преподаванию в университете. Обо всем этом Ник и хотел поразмыслить. Да, те две недели на Багамах были ему необходимы.
Но сейчас придется вернуться к работе.
Ник вздохнул и щелкнул мышкой по файлу «Фонтейн, Джеффри Г.». Все утро Нику не давала покоя одна вещь. С часу ночи он сидел у компьютера, просматривая огромную базу правительственных файлов. В течение получаса он говорил по телефону со своим приятелем из консульства в Берлине, Уэсом Корриганом. В конце концов от безысходности Ник задействовал еще несколько источников. Телефонный звонок с соболезнованиями женщине, потерявшей мужа, открыл перед Ником мозаику, часть элементов которой отсутствовала.
Фактически, кроме подробных обстоятельств смерти Джеффри Фонтейна, не было известно почти ничего. Неразгаданные головоломки Нику не нравились. Они доводили его до белого каления. Когда дело касалось поиска информации или фактов, Нику не было равных. Но по Джеффри Фонтейну ему удалось отыскать очень мало. Нику казалось, будто он держит в руках воздух, ведь он не нашел ничего существенно важного, кроме самого имени.
И обстоятельств смерти.
У Ника болели глаза. Он откинулся на спинку стула и зевнул. Будучи двадцатилетним студентом, Ник любил бодрствовать по ночам. Но в тридцать восемь бессонные ночи лишь раздражали его. А еще страшно хотелось есть. В шесть утра Ник проглотил три пончика. Большая порция сахара и кофе позволят его организму поработать еще некоторое время. Из природного любопытства Ник не мог бросить головоломку. Они всегда действовали на него подобным образом, и он приходил от этого в восторг.
