Анна Белкина - G.O.G.R.
— Я не хочу в тюрьму… — всхлипнул Мезенцев.
— Ну, хочу — не хочу… Это уже эмоции. А перед вами — объективная реальность, — человек в сером костюме прошёлся перед директором.
Разглядывая статую Венеры в углу кабинета, он заметил:
— Любовь к искусству — признак интеллекта. Чего я у вас не замечаю, — он в упор посмотрел на Мезенцева, заставив его сжаться в комок. — Не хочешь в тюрьму? А она по тебе стосковалась. Вопросы есть?
— Я пропал… Я не хочу в тюрьму! — зарыдал директор.
— Вопросов нет. Уводите.
Два «беркута» оторвали Мезенцева от пола, надели наручники и повели на улицу. Когда проводили мимо колоссального аквариума, бедному испуганному Мезенцеву показалось, что плотоядные арапаймы хищно грозят ему хвостом и раздвигают зубастые челюсти в злорадных улыбках. На дне аквариума лежали неубранные обглоданные кости очередной безвременно погибшей коровы…
Во дворе арестованного ждал «чёрный воронок» — микроавтобус «Мерседес» с решётками на окнах. Туда-то и запихали Мезенцева. Внутри уже сидели Сомов, Лобода и несколько охранников-шестёрок. В самый дальний угол «салона первого класса» забился Сергей Борисович. Увидав рыдающего крокодильими слезами Мезенцева, Сомов отвернулся.
— Пропал!.. — в который раз повторил экс-директор и сел на жёсткое сиденье рядом с Сергеем Борисовичем.
— Мы все пропали, — буркнул Сергей Борисович. — «Андрей Кочанов» эти гады на мель загнали… Интерпол, это, а не менты. Сожрут нас всех с потрохами. Даже хабаря можете не давать — не возьмут…
Глава 43. «Вот — новый поворот…»
1.
Узнав о том, что на склад Харитонова пробрался «король воров» Николай Интермеццо, Недобежкин решил действовать. Начальник в срочном порядке призвал из отгулов Серёгина и Сидорова и устроил им срочное и секретное совещание. Приказав Петру Ивановичу и Сидорову поплотнее усесться на ближайшие к его столу стулья, Недобежкин проследовал к двери и с помощью замка превратил свой кабинет в замкнутый мирок. Затем он вдвинулся за стол и водворился к себе в кресло.
— Ребята, — многозначительно начал он. — Только что, сегодня днём, старший лейтенант Муравьёв совершил в нашем с вами расследовании прорыв.
Пётр Иванович немного удивился. Что же мог Муравьёв такого отыскать тут, в Донецке, что бы совершило прорыв в расследовании дела «верхнелягушинских чертей»? А вот Недобежкин в свою очередь, невозмутимо и обстоятельно знакомил их с потерпевшим от грабителя Харитоновым и с его «волшебным» складом, на котором хранился один страшный секрет.
— Склад подчистил наш с вами Интермеццо, — говорил начальник, машинально терзая пальцами отрывной календарь на своём столе. — А мы уже поняли, что Интермеццо, или Николай Светленко связан с теми, кто строит из себя чертей. Документы в папке Харитонова касались проекта «Густые облака», и Светленко украл её, чтобы кому-то передать. У меня есть такая догадка, что тут каким-то образом подвизается «Росси — Ойл». Не даром они затеяли всю эту кашу с Кашалотом и «Казаком» Чеснока. И Кашалот, и Чеснок были держателями документов с «Наташеньки». Я думаю, что этот Мильтон именно за этими документами и охотился. По-хорошему нужно установить связь между Мильтоном и Тенью. Вот тут, кажется, придётся нам с вами передавать эстафету Интерполу. Америка, всё-таки. Ну, ничего, «Росси — Ойл» я по своим каналам проверю — подключу Ежонкова со Смирнянским. Они ребята толковые — нароют. А вот Интермеццо займетесь именно вы. Сидоров, — Недобежкин посмотрел на сержанта в упор, требуя от него выполнения невыполнимого. — Ты отлично знаешь повадки Светленко — как он маскируется, где может прятаться и т. д. и т. п. Так что, действуй.
— Есть, — неуверенно протянул Сидоров, так как знал, что Интермеццо гусь хитрющий — даже его может обвести, как первоклассника.
— Так что, ребята, действуйте, — постановил Недобежкин, выпростался из-за стола и открыл перед Серёгиным и Сидоровым путь во внешний мир в виде коридора. — Вперёд и не забывайте о секретности!
— Есть! — Серёгин и Сидоров сказали это слово почти дуэтом и покинули кабинет начальника.
У изолятора снова собирались те, кому интересен цирк: в который раз «закамлал» Гоха. Даже из коридора было слышно, как разрывается он в своём любимом слове «Гогр».
— И чего ему этот «Гогр» дался? — проворчал Пётр Иванович, проходя мимо изолятора. — Никогда не поверю, что этот инакоспособный Гоха мог заниматься генной инженерией!
— Чем чёрт не шутит? — буркнул Сидоров, косясь на любителей цирка, что осаждали «стража дверей» Белкина просьбами впустить их на «арену».
— Гогр!!! Гогр!!! — «напевал заклятие» Гоха. Наверное, он сейчас прыгал с нар на пол и, наоборот, поджав руки как шимпанзе. — Гогррррр!!!! — Гоха прямо, зарычал, как рычат всякие «тяжёлые рокеры», а потом — издал абсолютно нехарактерное для своей странной персоны слово: — Шотландия!
Услышав сие слово, Серёгин заклинился и осведомился у Сидорова:
— Что там у нас с Ваверкиным?
— Уволился, — вздохнул Сидоров. — Я раньше вас пришёл и видел, как он осаждал Недобежкина своим заявлением. И Недобежкин его подписал…
— Шотландия! Шотландия! — Гоха, кажется, сменил репертуар. Интересно, почему он выбрал именно эту страну? Шотландию, а не Америку, где торчит его любимый «Гогр»?
2.
Врач-психиатр Иван Давыдович совсем избегался между беспамятным Ярославом Семеновым и сумасшедшим Грибком — Кораблинским. Ни одного из них он вылечить не мог: Кораблинский по-прежнему оставался на уровне лемура, временами срываясь на Уголовный кодекс. А тот, кого Серёгин условно назвал Ярославом Семеновым, сам о себе мог сказать только: «Ээээ». К Семенову уже вызывали его жену, которая его узнала, а он — только бестолково таращился на неё и спрашивал:
— Вы кто?
Жена при этом распустила нюни прямо в палате, а условный Семенов всё пытался добиться от неё:
— Вы кто? — и отказывался верить, когда она сквозь слёзы отвечала:
— Жена я твоя, родно-ой!!
«Секретных пациентов» по-прежнему охранял милиционер Никольцев, вот только помощников ему выделили других. Вместо «озверевших» Борисюка и Соколова милицейский начальник прислал новеньких — Журавлёва и Пятницына. Вот они и сидели теперь — один возле Кораблинского, другой — «над» Семёновым. Никольцев же как и раньше, занимал место в коридоре, у лестницы и проверял пропуска у всех, кто заходит на «секретный» этаж.
Вся эта милицейская троица уже начинала откровенно подхихикивать над незадачливым психиатром Иваном Давыдовичем, который так и не смог никого вылечить, а только бегает по коридорам то за валерьянкой, то за корвалолом. Вот и сейчас — в ответ на новую терапию Кораблинский — Грибок хлобыстнулся на пол и начал монотонно подвывать статьи УК. Иван Давыдович с ним уже порядком взвинтился — похудел и начал плохо спать. Иногда во сне на него набрасывались виртуальные немцы, а в основном — он видел, как с грозовых небес срываются огненные метеориты, летят вниз, оставляя светящиеся хвосты. А, падая — взрывались и поджигали всё вокруг…
Иван Давыдович выполз из палаты «закамлавшего» Кораблинского и направился в ординаторскую — запивать горе валерьянкой. Милиционер по фамилии Пятницын беззвучно хохотнул ему в след. А горе-врач прямо спиной почувствовал колючку сарказма…
Никольцев не позволял подчинённым играть на службе в карты, а сам — зарёкся приносить кроссворды — он уже двоих похитителей прошляпил…
И тут спокойную идиллию ординарного рабочего дня нарушила некая возня в палате Ярослава Семенова. Там, как будто бы что-то тяжело упало на пол а потом — послышался звон разбитого стекла.
— Ребята! — перепугался Пятницын и распахнул дверь палаты.
Семенова в палате не было, а окно оказалось разбитым. «Выбросился!» — это была первая мысль, что пришла в голову всем трём милиционерам — этаж-то шестой! Никольцев рванул к окну и выглянул на улицу. Он ожидал увидеть Семенова лежащим на асфальтированной дорожке под окнами, однако увидел совершенно другую картину. Живёхонький Ярослав Семенов огромными прыжками нёсся к больничному забору, распихивая на ходу санитаров, что вздумали преградить ему путь.
— Тревога! — заорал Никольцев и помчался к двери. — Быстро! — лейтенант выскочил из палаты и на бегу столкнулся с врачом Иваном Давыдовичем, который не спеша прогуливался по этажу с пузырьком валерьянки. Врач отлетел в сторону и шлёпнулся на пол, выронив свой пузырёк.
— А? — перепугано булькнул он.
Но у Никольцева было дело поважнее, чем поднимать врача на ноги.
— Пятницын, звони Серёгину! — захлёбываясь словами, приказал лейтенант. — Журавлев, за мной! — он со всех ног рванул по коридору к лестнице, вопя на ходу:
