Адрес неизвестен - Александр Зелёный
Пассажир аккуратно закрыл дверь, убедился, что она не откроется и повернулся к водителю:
— Здравствуйте. Меня зовут Ксандр. Мы можем ехать.
Водитель кивнул и такси с лёгким шелестом отправилось в путь. Ксандр сразу потерял интерес к таксисту и стал смотреть в окно. В потоках дождя угадывалась набережная с покорёженным ограждением. Пассажир поморщился и потёр грудь в области сердца.
— Пошаливает? — хмыкнул таксист.
Ксандр мотнул головой:
— Никогда не беспокоило, так что сам удивляюсь. Весь день сегодня тут колет. Хотя сердечные боли, конечно, выглядят совершенно по-другому, можете мне поверить. Если вы показываете боль в области груди одним пальцем, то это точно болит не сердце. А вот если вы, чтобы описать боль, используете всю ладонь, то скорее всего, нужно идти к кардиологу.
— Вы врач?
— Доктор, если быть точным, — поправил его Ксандр. — Нейрохирург.
— Ого.
— Да, работа сложная, — без тени самодовольства сказал Ксандр, — но она по-настоящему важная. Я, без преувеличения, горжусь своей работой. Счастлив этим заниматься и счастлив, что у меня эта работа получается.
Он вновь с силой потёр грудь, чуть согнувшись.
— Что-то вы не очень похожи на счастливого человека, — заметил водитель.
Ксандр дёрнул щекой, продолжая смотреть в темноту за окном.
— Да как-то, знаете… Всё вечно раздражает. Всё вечно мне не так, — ответил он с горечью.
— Тяжёлая работа, — понимающе кивнул водитель. — На такой работе не может всегда идти всё гладко. Всех не спасти…
Ксандр махнул рукой. Золотые часы блеснули в свете уличных фонарей.
— Это понятно, что всех не спасти. Это первое, чему должен научиться будущий врач: стать чёрствым, как бы жутко это ни звучало. Доктор должен дистанцироваться от своих пациентов. Видеть в них только диагнозы, которые надо победить. Нельзя видеть в них детей, чьих-то мужей, успешных танцовщиц или лучших друзей животных. Потому что, как вы правильно сказали, всех их спасти вы не сможете. И если вы будете к ним привязываться, то рано или поздно, а скорее рано, чем поздно, вы сойдёте с ума. Или сопьётесь. Или выйдите в окно. Или сначала сопьётесь, потом сойдёте с ума, а потом выйдите в окно.
Ксандр замолчал. За окном летела всё та же набережная. За ней, на чёрной глади воды, угадывались очертания какого-то ржавого, замершего навсегда корабля.
— Как-то очень мрачно звучит.
— Да, так и есть, — пожал плечами Ксандр, — но это прекрасная работа. Сложная, но прекрасная. Нужно соблюдать правила врачебной этики и с вами всё будет в порядке.
— Но, видимо, всё-таки не всё в порядке? — аккуратно уточнил водитель. — Раз вас всё раздражает.
— Да я не про работу. Точнее, не только про работу. Понимаете, с самого детства меня всё раздражает.
— Так уж прямо всё?
— Ну… Практически всё. Когда-то я вычитал, что человечество выбралось из пещер только благодаря вечному недовольству. Мол, если бы всех всё устраивало, то люди бы так и сидели и не чесались. А вечное недовольство окружающей действительностью заставляло их шевелить мозгами, изобретать орудия труда, способы охоты, что в конечном счёте и воздвигло нашу цивилизацию. И сейчас этот механизм психики, хотя в нём уже нет никакой необходимости, продолжает действовать. Именно поэтому нам всего всегда мало. Сколько бы мы ни зарабатывали, нам всегда захочется ещё. Нам всегда нужен дом получше, а свободного времени побольше. Мы будем недовольны любой работой, любой погодой и любому времени года. И всё для того, чтобы мы двигались дальше, развивались. Но мы никогда не можем достичь того предела, когда могли бы выдохнуть и, наконец, насладиться моментом.
— И вот, похоже, у меня это чувство возведено в абсолют, — вздохнул Ксандр. — Всё время мне кажется, что делаю я недостаточно, что могу больше. Да, это приносит свои плоды. Например, я в свои тридцать пять работаю в лучшей клинике столицы. У меня хороший дом, хорошая машина и вообще, в принципе, с деньгами особых проблем нет. И вот, кстати, на юбилей начальство часы подарило.
Ксандр продемонстрировал золотые часы. Водитель посмотрел на них в зеркало заднего вида, уважительно выпятил нижнюю губу и кивнул.
— Вы, наверное, сильно устаёте от такой нагрузки.
— Да несильно, — пожал плечами Ксандр. — Я больше устаю от своего постоянного недовольства всем вокруг. И от всех.
— При вашей профессии странно уставать от людей, — хмыкнул водитель.
— Я не совсем корректно выразился, — уточнил Ксандр. — Меня ни в коем случае не раздражают все люди. Только люди недалёкие, хамоватые. Что называется, быдло. Да, я прекрасно понимаю, что слишком близко всё это принимаю к сердцу. Что мир не переделаешь и он всегда будет состоять, в основном, из подонков и из тех, кому плевать на остальных. Но это я понимаю умом, а вот сердцем, — Ксандр вновь поморщился и взялся за сердце, — сердцем я всегда чувствую гнев и раздражённость. И это медленно убивает меня, я это чувствую. Хотя прекрасно понимаю, что большинство людей, по сути, не делает ничего плохого. Да, они не очень образованные, да, они шумные или ругаются в общественных местах. Но в этом же нет ничего ужасного, правда? В конце концов, они же не расстреливают людей на улицах! Но мне, в моём воспалённом сознании, их поведение кажется чем-то отвратительным, ужасным. Что они всё это делают только для того, чтобы испортить другим жизнь. Хотя они, скорее всего, даже не задумываются об этом и не то, чтобы хотят кому-то навредить. Просто такие люди, с таким характером.
— Вы так правда убьёте себя, — согласился водитель. — Из-за этой злобы вы не заметите, как жизнь пролетит мимо вас.
— В том-то и дело, что я понимаю это, — с горечью воскликнул Ксандр. — Сколько прекрасных моментов пролетает мимо! Замечаю, что вот сейчас вроде бы момент, которым можно насладиться, но находится что-то, что выводит меня из себя: соседи, новости, лай собаки во дворе и чёрт знает что ещё! А вот что делать с этим, ума не приложу.
— Вы же врач, — напомнил водитель. — Кому, как не вам знать ответ.
Ксандр усмехнулся и посмотрел на свои шикарные часы:
— Вот тебе и бренд! Уже не ходят! — Он потряс хронометр, приложил к уху, убедился, что они не работают и потерял к ним интерес. — Вы правы, я врач. Точнее, доктор. Но в контексте собственных болезней единственное, что
