Мне снится нож в моих руках - Эшли Уинстед
Это были ужасные мысли. Я любила Хезер. Она давала мне смелость – как будто когда мы вместе, для нас не было ничего невозможного. Но я просто не могла перестать вспоминать, как она прыгала вместе с Кортни, смеялась и размахивала приглашением, которое должно было бы быть моим. А что если наши места перепутали? А что если я пойду к президенту студенческих сообществ и потребую расследования, и они осознают свою ошибку. Я представила себе, как президент забирает у Хезер её приглашение и отдаёт мне.
Нет. Конечно, я не могла так поступить. Но я чувствовала себя такой беспомощной. Я хотела контролировать хоть что-то, избавиться от боли. Образ счастливого лица Хезер больно меня ранил.
– Слушай, – сказал Минт, кладя руку мне на коленку. – Не выбрав тебя, «Чи-О» совершили ошибку. Покажи им это.
– Как? – Там, где мы соприкасались, по моей кожей бегали мурашки.
– Каппа сейчас номер два, да? Тебе всего-то надо забрать первое место у «Чи-О». Соревнуйтесь активнее. Победите их в их собственной игре. Я тебе помогу.
– Поможешь?
Он повернулся лицом ко мне, скрестив ноги. Я не могла не вспомнить сцену из «Шестнадцати свечей», где Джейк Райян сидит через стол от героини Молли Рингвальд, между ними торт со свечами, и говорит ей загадать желание. Он был Джейк Райян, но в золоте.
– Конечно. Всем, чем смогу.
Я почти спросила его почему, но не хотела разрушать момент.
– Скажи мне что-нибудь, – вместо этого сказала я. – Что-нибудь стыдное.
– Что? – Минт выглядел ошеломлённым.
– Я только что рассказала тебе о своём провале, – сказала я, – и теперь я тут сижу и мне стыдно. Расскажи что-нибудь, чтобы мы были квиты.
Щёки Минта порозовели – неужели я вижу как он краснеет? Я наслаждалась своей властью.
– Что-нибудь чего ты никогда никому не говорил, – осмелев, добавила я.
Он внимательно меня изучал. Я, должно быть, выглядела очень жалко, потому что он выдохнул.
– Хорошо. Я расскажу тебе кое-что, чего я стыжусь, если ты поклянёшься никогда это не повторять.
– Клянусь. – Эти слова имели силу настоящей клятвы. Я чувствовала, как между нами со звоном натягивается струна.
– Моя мама… – Его голос сорвался, и он глубоко вдохнул. По мне побежали мурашки: он правда собирался сказать мне что-то важное, я это чувствовала.
– В прошлом году я узнал, что моя мама изменила моему папе.
Я сочувственно ахнула.
– Это было унизительно. Оказалось, она уже давно ему изменяла, с одним из членов совета директоров их компании. Все узнали. Но она отказалась перестать видеть этого мужчину. Я ожидал, что папа с ней порвёт, разведётся, чёрт, хотя бы даст этому уроду по морде. Я ожидал, что стану сыном разведённых родителей. Но он совершенно сдался.
– В каком смысле?
– Он был таким слабым. Он даже не боролся. Позволил им топтаться по нему, позволил этому мужику его кастрировать. Он несколько дней плакал и просил её с ним не разводиться, сказал, что она может продолжать видеть того парня, всё что захочет. Все узнали и об этом тоже, и теперь куда бы мы ни шли, все шепчутся о том, что моя мама спит с другим мужиком, а мой отец – чёртов рогоносец.
Чем больше Минт говорил, тем острее и жёстче делался его голос. Когда он сказал это странное слово «рогоносец», оно прозвучало, как битое стекло. Я отстранилась.
– Мой папа – ужасный трус. Я его ненавижу. Дома все болтают обо мне у меня за спиной и это – его вина. На вечеринке, которую устроила моя мапа перед моим отъездом в Дюкет, я запер дверь и не пустил его домой. Все смеялись и показывали на него в окне. И знаешь что? Вместо того, чтобы сочувствовать ему, мне это понравилось. Очень понравилось. Лузером был он, а не я.
– Минт, это ужасно, – сказала я, не в силах удержаться.
– Ну, да. Теперь ты знаешь мой стыдный секрет. Тебе лучше?
Мы сидели молча, пока я осознавала, что у такого идеального Марка Минтера такая ненормальная семья. Я сглотнула.
– Мне кажется, я тоже ненавижу своего отца.
Минт изучал своё одеяло, а теперь посмотрел на меня.
– Правда?
– Думаю да.
– Да уж, посмотри на нас. Два козла, ненавидящих своих пап.
Я с облегчением рассмеялась, потому что конечно же Минт – не козёл, и если я в одной группе с ним, то со мной всё будет хорошо.
– Поверить не могу, что ты сказал мне что-то такое личное, – сказала я.
– Ты меня спросила.
– Да, но… Я не думала, что ты правда это сделаешь.
– Джесс. – Минт моргнул. – Ты мне нравишься.
Второй раз за тот день мир сошёл с орбиты. Марку Минту нравлюсь я? Я, Джессика Миллер? Это была самая невероятная из всех побед: как выиграть в лотерею или найти в шоколадке золотой билетик.
Он сглотнул, выглядя невыносимо смущённым, и я осознала, что, потерянная в своём удивлении, я так и не ответила.
– Я тебе не верю, – сказала я.
Он улыбнулся, ярко, как солнце, и снова стал золотым мальчиком, оставив позади стыдное признание.
– Почему это?
– Потому что ты… Минт.
Он положил руки с обеих сторон моего лица.
– Мне нравится, каким ты меня видишь.
Я глубоко вдохнула, чувствуя запах его парфюма: апельсин и специи, а потом он притянул меня к себе и поцеловал меня этими прекрасными губами. Поцелуй был медленный и нежный, пока я не подползла поближе и поднялась на колени, а он поцеловал меня крепче, запустив руки в мои волосы. Я, со сбившимся дыханием, отстранилась. Самый прекрасный парень в мире.
– Ты мне тоже нравишься, – сказала я; преуменьшение века, и снова его поцеловала.
Звук глухого удара заставил нас оторваться друг от друга. Моё сердце бешено забилось, я развернулась к двери. Там стоял Куп с упаковкой мармелада в руках, а две бутылки газировки катились по полу у него под ногами.
Глава 7
Сейчас
Если есть на земле ад, то он – в этом мгновении.
– Убей отца и освободишься? Цитировать Фрейда на вечеринке в колледже – слишком затаскано даже для тебя, дорогой. – Будто в замедленной съёмке, Каро прошла мимо меня к Купу и потянулась его поцеловать. Зрелище было сюрреалистичное: будто смотришь любимый фильм и обнаруживаешь, что актёры внезапно поменялись местами и теперь всё идёт
