Концерт Чайковского в предгорьях Пиренеев. Полет шмеля - Дмитрий Николаевич Петров
— Как вы это определили? — поинтересовался я. — Насколько я понимаю, медицинской экспертизы еще не было.
— Для этого особой экспертизы и не требуется. Определили по температуре тела. Так вот на первый взгляд это обычный несчастный случай. Иногда пьяные люди выходят ночью из своих номеров искупаться. Они забывают о том, что ночью воду из бассейна спускают. И бросаются вниз головой в бассейн, и конечно, разбиваются. Тут довольно глубокие бассейны.
— Очень остроумно, — сказал я. — Это вы сами придумали такую возможность?
— Нет, не сам, — ответил Мартинес. — Это общее место. Тут каждое лето бывают такие случаи. Только они не кончаются смертью… Голову разбивают, но это на неделю в больнице и все. А тут… Тут все не так.
— А что тут не так?
— Дело в том, что сначала его ударили в лицо. Очень сильный целенаправленный удар в лицо. Скорее всего, даже не кулаком, а чем-то тяжелым. Металл, например. Ему сломали нос и повредили скулы этим ударом. Потом задушили, и уже после этого бросили в бассейн. Чтобы мы подумали, что это он сам спьяну упал туда.
— Вы думаете, что это инсценировка? — спросил я заинтересованно. Мне действительно было любопытно понять, что случилось с бедным Федей. Кому он тут помешал.
Сказать инспектору о том, что он был любовником жены хозяина? Или не говорить? Потому что если сказать, то Витю поднимут с постели и предъявят ему обвинение в убийстве на почве ревности. Это наиболее вероятная версия для полиции…
Нет, не скажу, подумал я. Потому что это наверняка не Витя. Зачем ему убивать собственного телохранителя? Да он бы и не смог… А если бы все же хотел отомстить, то подождал бы возвращения на родину и велел убить его другим своим людям…
— Я не знаю, — признался инспектор. — Удобнее всего мне сделать вид, что я поверил в инсценировку. Записать, что это несчастный случай с пьяным русским туристом. Вот и все. И ничего не нужно делать… Тем более, что убил наверняка свой же, русский. И он уедет отсюда через неделю. Ну и пусть себе едет. Истина останется неустановленной, но нас тут это уже не будет волновать.
— Это хорошая мысль, — согласился я. — Бросить все, свалить на несчастный случай и привет, как говорится… Очень знакомо и понятно.
Мартинес смотрел на меня и не понимал, шучу я или нет. На самом деле я и сам этого не знал. С одной стороны все же убийство человека, а с другой… С другой — одним бандитом станет меньше. Подумаешь, один подонок не вернется домой… Это даже неплохо, если смотреть на вещи с позиций общественной пользы…
— Ну, я пошел, — сказал я и встал. Инспектор не задерживал меня. Он сидел на скамеечке и чиркал что-то в своем большом блокноте.
Едва только я отошел, как в холле гостиницы меня встретил Герман. Он сделал вид, что случайно увидел меня и вышел из-за колонны с рассеянным видом, но мне было ясно, что он специально поджидает меня.
— Ну как? — спросил он у меня с деланно-равнодушным видом.
— Что — как? — ответил я не очень вежливо. Потом сказал: — Сорок восемь.
— Что сорок восемь? — озабоченно спросил он.
— А что — ну как? — ответил я старой шуткой. Мне надоел Герман и наши встречи. Хотя если посмотреть правде в глаза, мне было бы плохо вчера, не появись он вовремя.
— Я очень спешу, — сказал я, потому что действительно торопился к Эстелле. У нее был такой растерянный вид, когда я уходил с инспектором.
— Вы идете на пляж? — поинтересовался Герман.
— А вы что, хотите присоединиться?
— Я просто так спросил, — ответил он с видом оскорбленной невинности. — Как ваша дама?
— Отлично, — сказал я. — Вы уже в курсе того, что случилось?
— Конечно, — сказал он. — Это ведь я указал полиции место вашего, так сказать, временного пребывания. Они вас нашли?
— Как видите, нашли. Они весьма интересовались вами, — сказал я, следя за его реакцией. Реакции не последовало. Герман моргнул своими редкими ресницами и сказал:
— Естественно. Этот инспектор стал проверять всех членов группы. И обнаружил, что у меня разбит кулак. И привязался… Отчего разбит кулак? И не вы ли убили бедного Теодора? Это они так называют покойного.
— И вы послали их ко мне?
— Ну да… Чтобы вы подтвердили, что я разбил кулак об рожу того ночного негодяя.
— Да, это я подтвердил, — сказал я. — Еще раз спасибо вам за помощь этой ночью. — И не успел он что-либо сказать, как я уже побежал вверх по лестнице…
Эстелла сидела в номере одна.
— А где этот тип? — спросил я, увидев, что второй полицейский удалился.
— Я его отпустила, — усмехнулась Эстелла. — Зачем зря держать человека? Тем более, что мне было неприятно его присутствие. Не люблю полицейских.
— Не любишь? А почему? — удивился я. Мне казалось, что такие женщины должны быть просто равнодушны к разного рода службистам.
— А ты их любишь? — спросила рассеянно женщина. — Может быть, у вас они какие-нибудь другие…
— Да нет, пожалуй, у меня сегодня была возможность убедиться, что полицейские везде одинаковы. Это какая-то особая национальность — полицейский. Как еврей, например. Еврей везде будет евреем — в Испании, России или в Малайзии. Наверное, так же, как и полицейский.
Эстелла улыбнулась:
— Где мы будем завтракать? Ведь завтрак в нашем отеле мы пропустили. Мы можем куда-нибудь пойти.
— Куда ты хочешь пойти? — спросил я, обрадовавшись, что мы и сейчас не расстанемся. Странное дело, еще ранним утром я взвешивал возможность попрощаться и скрыться. А теперь наоборот, выискивал возможность продлить общение с этой женщиной…
— Я звонила мужу в Барселону, — сказала она, натягивая на себя платье. — Он должен знать о том, что здесь небезопасно. Я хотела, чтобы он приехал сюда и забрал меня. Но его нет на месте. Дома никто не отвечает, а на верфях говорят, что он поехал по делам и не скоро вернется.
— Ты собираешься уехать отсюда?
— Теперь, когда они узнали, что я здесь, мое пребывание тут лишено смысла, — ответила Эстелла.
— Кто это — они? — поинтересовался я без всякой надежды на ответ. Ночью я уже спрашивал, ничего не узнал, так что и теперь спросил просто как формальность. И правильно делал, что не надеялся. Потому что Эстелла спокойно ответила мне:
— Тебе это незачем знать. Это — лишняя информация. И ты все равно ничего не поймешь.
— Ты так считаешь? — чуть не обиделся я.
Эстелла подошла ко мне и обняла меня за шею. Ее глаза смотрели на
