Приключения сестры милосердия - Александр Порохня
Недалеко от автостанции располагался железнодорожный переезд, и именно там стояла толпа лиц разного возраста, желающих уехать «на подсадке». Народ был разный. Группа полупьяных работяг из четырех человек, видимо, уже несколько дней активно отмечало получение зарплаты. Две девушки в обтягивающих коротких юбках, на лицах которых была ясно прописана самая древнейшая в мире профессия, томно «голосовали» каждой приличной проезжающей легковушке. Толстая тетка с румяным загорелым лицом с огромной корзиной наперевес, в которой пищали то ли утята, то ли котята, наоборот, с отчаянием кидалась к каждому проезжающему мимо автобусу.
Я быстро просчитала возможные варианты. В компании с теткой, учитывая объем и ее, и корзины, мы не поместимся ни в одной кабине, а если я примкну к обтянутым девицам, то быстро пожалею об этом. Работяги, как вариант, мной вообще не рассматривались.
Времени было уже около десяти утра, попутных машин наблюдалось мало — город наш весьма удален от других областных центров, расположенных на федеральной трассе, и для того, чтобы найти попутный транспорт в нужную сторону, стоило немало потрудиться. Тем более что денег у меня кот наплакал, а это значит, придется давить на жалость.
Я внимательно огляделась вокруг, и заметила, что недалеко от переезда на сером приземистом здании под синей надписью «Почта России» стоял небольшой грузовичок с надписью «УФПС».
Водитель грузовичка, крепкий мужик лет шестидесяти, таскал тюки, аккуратно укладывая их в металлический фургон.
Уже заканчивая работу, он оглядел меня подозрительно, захлопнул фургон, и сев в кабину, явно собирался уже уехать, но тут я решилась.
— Простите, Вы хозяин этого автомобиля? — В моем вопросе был завуалирован явный подхалимаж, ясно, что машина не его.
— Ну, я хозяин. Тебе что надо?
— Я с автобусом ошиблась, вернее, с расписанием. Надо ехать, ждать до завтра не могу. А голосовать боюсь очень. Видите, на попутной ехала до города, водитель видно за плечевуху принял, еле отбилась, почти на ходу выскочила… А Вы человек приличный, сразу видно…
— А куда тебе надо?
Я назвала направление федеральной трассы.
Водитель молчал. Видимо, для него мыслительный процесс не был быстрым.
— Ладно, я в ту сторону еду, возьму тебя. Сколько заплатишь?
Я смутилась. Молча показала ему на ладони смятую сдачу от ста рублей, выданную мне кондукторшей в автобусе. «Не возьмет, денег мало, наверное»- я едва не заревела от обиды и отчаяния.
— Не переживай, вдвоем веселее, возьму тебя. Минералки мне купи и пирожков каких-нибудь, на что хватит.
Девяносто двух рублей по ценам автостанции мне едва хватило на бутылку теплой минералки, и на два жареных пирожка с картошкой, от запаха которых у меня закружилась голова.
Когда, наконец, мы тронулись в путь, было уже около одиннадцати. Напряжение чуть спало, и я опять обрела способность размышлять и анализировать. Смерти я к счастью пока избежала. Искать меня могут только дома или на работе, куда я не собираюсь в ближайшее время соваться. С работой кончено — меня неизбежно уволят за прогул, но лучше быть безработной, но живой, что весьма логично.
Пока я предавалась этим невеселым мыслям, водитель, который представился мне как Митрич, болтал, не переставая. Меня разморило, и я почти задремала, слушая его болтовню.
Перемежая свою речь словом-паразитом «с-самое», Митрич неторопливо рассказывал мне, что работать в УФПС можно только будучи пенсионером, так как зарплаты очень маленькие, сроки доставки корреспонденции сжатые, ответственность огромная, но кто-то должен делать эту работу. Жена его покойная проработала всю жизнь на почте, только вот два года как умерла. А его дочка с зятем-военным живут в гарнизоне на Дальнем Востоке, и вся радость, которая у него осталась после смерти жены — это один раз в год в отпуск увидеть двух своих внуков, проехав полстраны за две недели в душном и грязном плацкартном вагоне, воспользовавшись льготным проездом для военных пенсионеров. Оплачивают только плацкарт, но и за это спасибо, десять лет назад об этом и не мечтали…
Постепенно его монотонный голос убаюкал меня, и я заснула. Обычно я устаю на работе и сплю без сновидений, но переживания последних дней не прошли даром, и приснившийся мне сон походил на кошмар и был реален до мельчайших подробностей.
* * *
Я бежала по темному длинному коридору, задыхаясь от ужаса. Стены были грязно-серыми, покрытые жуткими пятнами и брызгами бурого цвета. На потолке мутно светили круглые плафоны, с которых свисала грязная паутина. Когда паутина коснулась моего лица, я закричала от ужаса и отвращения. Позади меня тяжело клокотало в безуспешной попытке меня догнать, нечто отвратительное, чужое и грязное. Пол был залит чем-то липким, мои ноги увязли на повороте, и я упала, но смогла подняться, обламывая ногти и цепляясь за грязную стену. Внезапно свет в коридоре стал ярче, я увидела в конце коридора открытую дверь, с разбегу влетела в какую-то комнату.
Собственно, это была не просто комната, а операционная. Посредине стоял стол, ярко светила круглая плоская лампа на штативе, отбрасывая чудовищные тени по углам. На операционном столе вместо больного лежали какие-то темно-красные куски. Я подошла ближе и поняла, что это органы — вот сердце, вот две почки, вот печень. Они были живые, они пульсировали, и как мне показалось, слабо пищали. «Нужно их унести отсюда» — почему-то решила я. Рядом с операционным столом на металлической тележке стояла переносная сумка-контейнер. Я подбежала к столу и дрожащими руками начала складывать органы в контейнер. На ощупь они были скользкими, видимо, от свежей крови. Дверь медленно открылась, я от страха закрыла глаза. На пороге стоял молодой мужчина. Я не сразу его узнала, это он сидел в то субботнее дежурство в приемном покое моей больницы и виновато улыбался, ожидая, пока его поведут в операционную умирать. Но выглядел он сейчас ужасно, в углах рта запеклась кровь, запавшие глубоко глаза были обведены темными кругами и полузакрыты. На животе кровоточил длинный операционный шов, руки болтались вдоль обнаженного тела. Он подошел к операционному столу, не замечая меня, взял в руки пульсирующий кусок плоти из контейнера, запихнул его в рот и начал медленно жевать, не обращая на меня никакого внимания. От ужаса и отвращения меня затошнило.
* * *
В этот момент я проснулась, и
