Уоррен Мерфи - Последнее испытание
Ухватившись за ручку, Римо судорожно дернул дверцу. Ее, конечно же, заклинило — очевидно, замерз замок. Пришлось изо всех сил стукнуть по запору костяшками пальцев, и... дверца распахнулась.
Римо нырнул в кабину и уже хотел было закрыться в своем убежище, как вдруг в обшивку вцепилась огромная когтистая лапа.
Несчастный ударил по лапе. Медведь зарычал. Все остальные откликнулись на его рев и неуклюже затрусили к машине. Каждый медведь весил, должно быть, добрые четверть тонны, и вот все они обступили форд и стали раскачивать его из стороны в сторону, прижавшись к стеклу мокрыми черными носами.
Римо снова ударил по лапе. Она тотчас резко взметнулась вверх, готовая нанести смертельный удар. Только молниеносная реакция помогла Римо увернуться.
Зато он наконец захлопнул дверь и мгновенно поднял стекло.
— Замечательно! Теперь я взаперти.
Медведи окружили машину и топтались подле, наверное, еще с час. Они пробовали форд на зуб и раскачивали, словно люльку. Римо, впрочем, от души надеялся, что им скоро надоест, поскольку он зверски проголодался и вознамерился поймать рыбу. Рыба, наряду с уткой и рисом, являлась составной частью его диеты. О медвежатине и речи быть не могло.
Римо упорно шарил в бардачке в поисках хоть какого-нибудь подобия снастей, как вдруг один из медведей — самый крупный, тот, который пытался влезть к нему на гору, — опустил громадные передние лапы на задний бампер и принялся толкать машину.
— Ничего себе шуточки! — хмыкнул пленник.
Форд тем временем сползал к полынье. И это при том, что стоял «на ручнике». На льду оставались лишь следы цепей, которыми были обмотаны шины.
Римо вдавил в пол ножной тормоз. Похоже, безрезультатно — форд по-прежнему двигался вперед. Неожиданно зверь потерял равновесие и смешно завалился набок, но тут же поднялся и снова принялся за свое.
Остальные медведи уже попрыгали в воду и, блестя круглыми черными глазками, словно приглашали Римо присоединиться.
— Ладно, представление окончено! — проворчал он и стукнул кулаком по двери. — Эй ты! Пошел вон, кыш!
Но медведь и не собирался уходить. Он по-прежнему неустанно толкал машину, словно им овладела навязчивая идея непременно искупать человека в ледяных водах Арктики.
Римо ничего не оставалось, как выйти из машины. Он сердито хлопнул дверцей, как поступают автомобилисты, машину которых стукнули сзади.
— Ты чем там занимаешься, черт бы тебя побрал, а? — заорал он.
Медведь отскочил от форда и отступил на несколько ярдов. Уселся на лед, задумчиво поскреб снег когтистой лапой. Затем вдруг зевнул, раскрыв громадную розовую пасть с длинными клыками — настоящая пещера со сталактитами.
— И смотри, только подойди ко мне! — добавил для острастки Римо.
А вот этого полярному медведю говорить, пожалуй, не стоило. Поскольку без всякого предупреждения зверь вдруг опустился на все четыре лапы и галопом понесся на Римо, мощный и неукротимый, как экспресс.
Двигался он на удивление быстро, но человек оказался проворнее. Он бросился медведю навстречу, сбил с ног и изо всех сил ударил стальным кулаком по носу.
И тут же резко отскочил в сторону. Какое-то время медведь лежал неподвижно, точно подстреленный, затем поднялся, затряс головой и снова бросился на пришельца.
— Тебе мало, да? — рявкнул Римо и снова врезал.
На сей раз послышался громкий хруст — это переломился позвоночник. Мертвый медведь распростерся на снегу, а форд тем временем скатился с ледяного уклона в холодную серую воду.
— Черт! Черт бы вас всех побрал! — заорал Римо, чем сразу же отпугнул остальных медведей. — И этого Чиуна тоже!
Задыхаясь от ярости, он подошел к трупу и что есть силы пнул его под ребра.
Если бы так можно было исправить ситуацию!
Он стоял на льдине один-одинешенек, лишившись своего последнего прибежища, и чувствовал, как арктический холод проникает в каждую клеточку тела, безжалостно высасывает из него остатки тепла и энергии. Каждый вдох отдавался в груди резкой болью. Легкие обжигало, точно огнем. Римо стал дышать медленнее, пытаясь согреть ледяной воздух во рту.
«Как бы поступил в подобной ситуации Шэнг?» — пронеслось в голове Римо.
И вдруг на него пахнуло теплом убитого медведя — к счастью, ветер усилился.
Щелкнув пальцами, Римо опустился на четвереньки и заполз под еще не остывшую тушу медведя в надежде, что таким образом продержится до утра.
* * *Во сне он бродил по просторам Арктики. Повсюду, насколько хватало глаз, тянулись бескрайние льды и снега. Солнце висело низко, словно и оно медленно умирало от холода. Вздымая тучи сверкающих, как алмазы, снежинок, завывал ветер.
И вдруг на снегу сверкнули чьи-то следы. Римо тут же двинулся по ним, потому что такие следы оставляют только сандалии корейцев.
Как же это удивительно, что за три тысячи лет след от сандалий не исчез и ничуть не изменился!
Римо не задавался вопросом, откуда взялась такая цифра. В этом безвременье, ледяном царстве снега и ветра, он просто знал, что прошло три тысячи лет. Просто знал и все.
Вскоре он наткнулся на владельца сандалий. Тот сидел в ледяной пещере и дрожал всем телом. Из-под белого покрывала высовывались ноги — голые, со смуглой коричневой кожей.
Римо приблизился. Мужчина поднял на него глаза.
— Я не собираюсь сражаться с тобой, призрак! — заявил он.
— Вот и хороню, — отозвался Римо.
— И поступаю так не ради твоего блага, а ради будущего Дома Синанджу, который в мои дни еще только-только начинает свое существование.
— Мне все равно.
— Я намерен сообщить тебе нечто важное.
— Выкладывай! — кивнул Римо.
— Первое: береги тех, кого любишь. Я был влюблен до безумия, а принес предмету своей страсти одни только страдания. Ты должен любить мудро или не любить вовсе.
Римо промолчал.
— Второе сообщение еще важнее.
— Да?
— Ты должен проснуться.
— Проснуться?
— Потому что можешь замерзнуть, если не последуешь моему примеру.
— То есть?
Но кореец лишь покачал головой и, ухватившись за край покрывала, натянул его на самый лоб, где кустились густые черные волосы.
Римо успел только заметить, что у приснившегося ему призрака мохнатая морда, черный влажный нос и невыразимо печальные круглые глаза.
* * *Харолд В. Смит необычайно широко раскинул свои сети.
Казалось, весь земной шар окутала некая паутина. Она затеняла его светлый лик, словно чужеродная нервная система, — именно такими словами он охарактеризовал бы неизвестную доселе реальность, которую теоретики некогда называли киберпространством. Люди отправляли в эту сеть послания, выясняли свои отношения, создавали новые символы, эмотиконы — что-то вроде специально закодированных улыбок и гневных гримас — с целью усовершенствовать беседу, происходящую на электронном уровне, чтобы передать малейшие нюансы и оттенки смысла и настроения, которые прежде передавались только непосредственно.
Одним из таких неологизмов века электроники стало слово «рыболов». «Рыболов» — это тот, кто беспорядочно и анонимно просматривает все информационные сети и сводки новостей, но сам никогда не отправляет посланий. «Рыболов» просто раскидывает свою сеть, сидит и наблюдает за происходящим. Другие о его существовании не подозревали.
В прошлом, когда информационное пространство ограничивалось лишь несколькими компьютерами, находившимися в распоряжении властей и ученых, Харолд В. Смит, просматривая и беспрепятственно выуживая ценные сведения, постоянно следя за ходом информационных потоков, каждый раз с нарастающим ужасом думал, что наступит день, когда каждый средний американец обзаведется собственным компьютером и станет делать то же самое.
Харолд В. Смит страшился этого дня. Нет, в общем-то ничего особенного. В том, что компьютером обзаведется каждый средний американец, есть и свои положительные стороны, но...
Больше всего тревожила Харолда В. Смита перспектива информационного взрыва. Поскольку в такой ситуации резко возрастет нагрузка на системы КЮРЕ. Ведь организация получала информацию с нескольких уровней: частично путем прослушивания телефонных разговоров, частично — прочими незаконными методами.
КЮРЕ внедрило своих агентов повсюду — от Агентства национальной безопасности до Министерства сельского хозяйства. Сообщения поступали по почте, телефону или с оказией, а в последнее время — электронной почтой. И ни один информатор не ведал, что работает на Харолда В. Смита. Впрочем, многие из них считали, что связаны с ЦРУ.
Итак, данные поступали к Смиту непрерывным потоком. Большая их часть шла, что называется, в корзину, то есть стиралась из памяти компьютеров в силу своей незначительности. Часть хранилась в памяти с целью дальнейшего использования или изучения. Но была и еще одна, совсем малая толика — информация, на которую следовало откликаться немедленно.
