Эван Хантер - Молодые дикари

— Я очень изменился, Мэри.

— Внешне! О да, ты не тот неловкий юноша, который однажды нарвал мне в парке цветов. А я не та рыжеволосая, худая, юная...

— Ты никогда не была худой! — запротестовал он.

— ...девчонка, которая приняла эти цветы так застенчиво. Но, я думаю, что по существу мы те же самые, Хэнк. Я думаю, что если мы снимем маски, то окажется, что по существу мы те же самые глупые подростки, считавшие, что мир полон драконов и блестящих благородных рыцарей. — Она помолчала. — Правда, ведь?

— Возможно.

Она кивнула, погрузившись в свои мысли, а затем спросила:

— Ты здесь не для того, чтобы говорить о Дэнни, правда?

— Правда.

— Это хорошо. Мне не хотелось бы сейчас говорить об этом. Понимаешь, я чувствую, что у нас с тобой одна цель — правосудие, и я не хочу смешивать это с эмоциями. В тот день я была совершенно неправа. Надеюсь, ты простишь меня.

— Я давно тебя простил, — ответил Хэнк, и на одно мгновение они снова посмотрели друг другу в глаза. Мэри кивнула и, вздохнув, отпила из бокала.

— Зачем ты пришел, Хэнк?

— Сегодня, в обеденное время, я разговаривал с репортером Майком Бартоном.

— И что?

— Он сказал, что вчера беседовал с тобой.

— Да, это верно.

— Что ты ему сказал?

— Я сказала, что Дэнни невиновен.

— Ты что-нибудь говорила ему о нас?

— Да, говорила. Я сказал, что мы знали друг друга, когда были молодыми.

— В какой связи ты упомянула об этом?

— Он спросил меня, встречала ли я когда-нибудь человека, ведущего это судебное дело. Я ответила, что встречала и что мы знали друг друга, когда были молодыми.

— И это все?

— Думаю, что да. А что?

— Он намекал... на большее.

— На большее? Ты имеешь в виду?..

— Ну, он намекал, что мы по-настоящему знали друг друга.

— Я понимаю. — Она помолчала. — Но, конечно, этого никогда не было.

— Конечно.

— Мне жаль, что этого не было. Я должна была на это пойти. Когда ты отдаешь все, кажется таким мелким цепляться за... Я должна была разрешить тебе. Тебя шокирует, что я так говорю?

— Нет.

— Это хорошо. Я считаю, ради справедливости ты должен знать о том, что я хотела тебя так же сильно, как ты хотел меня.

— Я рад слышать об этом.

— Я была глупой маленькой девчонкой.

— Может быть, и нет.

— Нет, это так. В любви человек не должен устанавливать границ. Любить — это значит отдавать все. Мне следовало отдать тебе все, я должна была это сделать.

На минуту Хэнк подумал о Кэрин и летчике-бомбардире, и брови его озадаченно сдвинулись.

— В отношении Бартона, — сказал он. — Он собирается написать статью. Бог знает, что он в ней напишет, но можно биться об заклад, что она не будет лестной для нас. Конечно, в ней не будет ничего такого, за что мы могли бы привлечь его или его газету к ответственности, но там будет масса намеков на то, что мы были не просто друзья и что наши прежние отношения могут повлиять на исход дела. Я подумал, что мне следует предупредить тебя.

— Спасибо. Я благодарна тебе за это.

— Я подумал, что твоему мужу не следует...

Она посмотрела на него с удивлением.

— Не беспокойся, я рассказала Джонни о наших отношениях. Я даже сказала ему, что немного сожалела, что мы с тобой не были близки.

— И... что он ответил?

— Он ответил — я помню это очень хорошо, — она улыбнулась, — он ответил, что для него это не имело бы никакого значения, но это могло бы иметь большое значение для нас с тобой. Вот что он ответил.

— Похоже, он замечательный человек.

— Мне кажется, он бы тебе понравился.

— Хорошо, значит эта статья не причинит тебе никаких неприятностей.

— Нет. Совсем нет. Во всяком случае, не с Джонни.

— Слава богу. У меня гора с плеч свалилась.

— Ты мог бы сказать мне об этом по телефону.

— Знаю... — ответил он.

— Тогда, почему ты пришел?

Он с минуту молчал, а затем, улыбнувшись, сказал:

— Полагаю, я еще хотел убедиться в том, что не был дураком, когда влюбился в девушку по имени Мэри О'Брайан.

ГЛАВА VII

Днем, когда Хэнк вернулся домой, в гостиной его ожидала компания. Кэрин встретила его в дверях и сказала:

— У нас Джон и Фрэд. Думаю, это не просто светский визит.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты увидишь. У них такой вид, словно на лужайке своего соседа они обнаружили многолетнее растение из семейства сложноцветных.

— Не будет поцелуя для вернувшегося воина? — спросил он.

— А как же. Обязательно.

Она быстро поцеловала его, а он сказал:

— Увидимся позже. Где Дженни?

— Она ужинает у подруги и вернется около одиннадцати.

— Это сулит нам кое-то хорошее, — сказал Хэнк.

— Вот как? Меня пока еще никто не спрашивал.

— Я не считаю нужным спрашивать своих женщин. Я просто беру их за волосы и волоку в пещеру.

— На твоем месте я вначале пошла бы поговорить с этим «комитетом» по охране зеленых лужаек в Инвуде.

— Я как раз собираюсь это сделать. Ты приготовила мартини? Я не прочь выпить стаканчик.

— Коктейль в баре. Я присоединилась бы к тебе, но кто-то должен приготовить ужин.

— Охлади бутылочку вина, — попросил он.

— Ого, — удивилась Кэрин, — что навеяло неожиданный романтизм?

— Один твой вид, голубка, — ответил он, подмигнув и прошел в гостиную.

— Ну, ну, — сказал он, — вот так сюрприз.

Как только он вошел, мужчины встали. Джону Макнелли, высокому и мускулистому человеку с преждевременной сединой в волосах, было едва за тридцать. Он работал на химическом исследовательском предприятии. Фрэд Пирс работал в области рекламы и был художественным директором фирмы, которая специализировалась на фотомакетах. В противоположность Макнелли он был низкого роста и полный, с неряшливым видом художника из богемы. Они пожали Хэнку руку, и затем Макнелли сказал:

— Домой с поля битвы, а?

— Тяжелый день, — ответил Хэнк, — Кто-нибудь хочет мартини?

У Пирса был такой вид, будто он готов был принять предложение, но Макнелли быстро сказал за обоих: «Нет». Хэнк подошел к бару, взял кувшин с мартини и налил в бокал хорошую порцию. Он подцепил из открытой банки, стоявшей на баре, две маслины и опустил их в бокал.

— За удачу, — сказал он.

— На здоровье, — ответил Пирс.

Хэнк ослабил галстук и сел.

— Чем могу вам служить, друзья? — спросил он. — Пожертвование в пользу ассоциации родителей и преподавателей? Субсидирование детской бейсбольной команды? Что на этот раз?

— Ну, ничего серьезного, — ответил Макнелли.

— Просто дружеский визит, вот и все, — подхватил Пирс.

— Что ж, всегда рад вас видеть, — Хэнк внимательно наблюдал за ними поверх бокала.

— Соседи должны периодически встречаться, — сказал Макнелли.

— Особенно в таком районе, как этот, — снова поддержал его Пирс, — где все знают друг друга и где люди живут на одной и той же улице годами. Это хороший район, Хэнк.

— Разумеется, — ответил Хэнк. По правде говоря, ему не очень-то нравился Инвуд. Когда он впервые получил эту работу, они хотели переехать в Гринвич Виллидж, но Кэрин справедливо настояла на том, что Инвуд обеспечит более подходящее окружение для Дженни. Девочке в то время было только пять с половиной лет. И все же он никогда по-настоящему не чувствовал глубоких корней, которые бы связывали его с живущим в Инвуде обществом.

— Нам хотелось бы поддерживать его в нормальном состоянии, — продолжал Макнелли.

— Это разумное желание, — ответил Хэнк, потягивая мартини.

У него было хорошее настроение. Таким оно стало с того момента, как он поговорил с Мэри. Он надеялся, что эти двое соседей, у которых был какой-то странный вид, уйдут домой ужинать, и он сможет пойти поцеловать свою жену.

Ни с того ни с сего Пирс спросил:

— Как тебе понравилось бы, если бы твоя дочь вышла замуж за одного из пуэрториканцев?

Хэнк заморгал глазами.

— Что? Что ты сказал?

— Одну минутку, Фрэд, — сказал Макнелли. — Ты создашь у него неправильное представление.

— Неправильное представление о чем, Джон? — спросил Хэнк.

— О нашем районе и городе.

— Что ж, я считаю, что это хороший район и хороший город, — ответил Хэнк.

— Я не сомневаюсь, что ты так считаешь, — сказал Макнелли.

— Видишь, я говорил тебе, что он с нами согласится, — вмешался Пирс.

— Согласится с чем?

— Поддерживать наш район в нормальном состоянии. И город.

— Я не понимаю, о чем вы? — спросил Хэнк.

— Ну, в таком случае, давай немного поговорим об этом, Хэнк, — начал Макнелли. — Ты знаешь, что Фрэд, я и все остальные наши соседи — люди без предрассудков. Мы нормальные американские граждане, которые верят, что все люди созданы равными и что каждый человек имеет право на место под солнцем. Верно я говорю, Фрэд?

— Абсолютно верно, — поддержал его Пирс.