Евгений Сивков - Классика российского налогового консалтинга: Аудитор. Консультант. Советник. Аудитор (возвращение)
Когда после египетского знакомства прошло месяца три, раздался телефонный звонок.
– Привет, коллега. Помнишь старика Зенона?
– Забудешь тебя! Это ведь ты устроил мамаево побоище?
– Не я, это мой предок по боковой линии, – скромно ответил колдун, – слушай, мне твои услуги срочно требуются. Когда сможешь подъехать?
И вот Стас на месте. Небольшая приемная, строгая секретарша в очках. Всё это напоминает частный врачебный кабинет.
– Проходи, не стесняйся, – приветствовал Савельева Зенон, когда аудитор, откинув тяжелый занавес (кажется, это была настоящая верблюжья шкура) вошел в затемненное помещение.
Стас огляделся: стены обиты войлоком, ни одного стула, на коврах, которыми до последнего квадратного сантиметра покрыт пол, повсюду разбросаны подушки. По углам – курильницы, наполняющие обиталище колдуна незнакомыми ароматами.
«Я, конечно, никогда не был в настоящей юрте, – подумал Савельев, – но, наверно, так там и должно все выглядеть».
– Присаживайся, – хозяин величаво указал рукой на одну из подушек. – Фатима сейчас чайку принесет.
Тут же в комнату проскользнула секретарша и молча протянула гостю большую пиалу, на донышке которой плескалась горячая жидкость. Колдун наградил строгую секретаршу ласковым щипком за плоскую задницу, и та мгновенно исчезла из кабинета.
Стас, поджав ноги, примостился на подушку и осторожно отхлебнул из чаши. Вкусом напиток вовсе не напоминал традиционный чай.
– По нашим степным традициям чай нужно пить с растопленным курдючным жиром черного барана, – отреагировал на вопросительный взгляд Стаса Зенон.
Савельев уже успел сделать небольшой глоток, поэтому, подавив рвотный позыв, аккуратно поставил пиалу на ковер и перешел к делу.
– Время – деньги. За чай спасибо, а теперь скажи, чего тебе надобно, старче?
– Если я скажу, что мне требуется от тебя толика братской любви и небольшая порция отцовской ласки, ты мне не поверишь. И правильно сделаешь. Ты говорил, что можешь в любой момент разделать налоговку, как бог черепаху. Так вот, коллега, мне нужна квалифицированная консультация.
– Я, Зенон, чего-то не понимаю. Ты можешь делать такие вещи, как точное предсказание даты смерти человека, а с налоговой разобраться не можешь!
– Я – колдун. Очень сильный колдун. Но силы мои не беспредельны. То, что я тебе сейчас расскажу – строго между нами.
Ты знаешь, чем я занимаюсь… Не делай удивленные глаза, наверняка навел обо мне справки, перед тем, как здесь нарисоваться.
Стас действительно наводил справки, и полученная информация убедила его в том, что Зенон – очень серьезный человек.
– Не мне тебе рассказывать, что наш бизнес и политика живут по тем же законам, что и пауки в банке. И самые кусачие пауки в этой банке – мы, колдуны. Любая солидная контора имеет команду скромных незаметных психологов, на счету которых такие дела, что простым смертным лучше и не знать. Я не буду о себе особо распространяться. Только один пример. Знаешь, почему Рома сегодня футболом в Лондоне балуется, а Миша в Сибири рукавицы шьет? Один со мной работал, а другой не на того человека ставку сделал.
– Не надо меня за советскую власть агитировать, – прервал Стас Зенона. – Я знаю, ты человек в своем бизнесе очень авторитетный.
– Так вот. Я работаю обычно через посредников. Предпочитаю наличку. Иногда закрутишься, дел много, не прощупаешь человечка – а он засланец. И налоговка на меня давно зуб точит. Вызывают меня недавно в один скромный кабинетик. Захожу – за столом мужичок сидит. Обычный инспектор, типичные приемы расспросов-допросов. Я смотрю – а в углу на стульчике примостилась дамочка, такая мышь серая, ничего особенного. Но одна деталь: в помещении жарко, батареи шпарят, налоговка тепло экономить не любит. А она в перчатках. Длинные такие перчатки, до локтя. Из желтой кожи. Меня сразу торкнуло, только я не совсем понял, что всё это значит. А эта мышка мой взгляд поймала, глазки так закатила, зевнула лениво – и перчатки потихоньку снимать начала. Я уже инспектора не слушаю, а на нее смотрю. Она перчатки скинула на пол небрежно – я вижу, а пальцы у нее с длиннющими ногтями! Ногти тоже желтые, сантиметров по десять. И каждый – в свою сторону загибается. И тут до меня дошло – это Жалмауз Кымпыр!
– Кто? – изумился Стас.
– Мы, южные киргизы, называем их Жалмауз Кымпыр, узбеки говорят Ялмауз Кимпыр. Как русские назовут – не знаю. Это самые страшные ведьмы, каких только можно себе вообразить. Мои предки на своей шкуре убедились, что может сделать Жалмауз Кымпыр.
И Зенон начал рассказывать Савельеву очередную старинную легенду. Дело происходило лет двести назад. Тогда предки Зенона попали под власть хивинского хана. Они не знали, как поведет себя их новый владыка, много лет киргизы жили под Бухарским эмиром, притерпелись уже, приспособились. А тут к ним пожаловал сборщик налогов из Хивы. Хитрые киргизы загодя перегнали большую часть своего скота на горные пастбища, самым красивым девушкам сделали макияж из верблюжьего навоза, чтоб в гарем хана не забрали. Сварили казан пустой похлебки из горького мучнистого корня гульджан, который едят только в пору самого страшного голода. Если стада баранов зимой не могут пробить корку льда над снегом – наступает джут, массовый падеж скота. Время есть корень гульджан. В общем, прикинулись киргизы бедными, ждут налоговку из метрополии.
Приезжает чиновник узбек. Важный – спасу нет. С коня сходит – на спину шестерке своей наступает. Ему – самую лучшую юрту из белого войлока. И миску похлебки из корешков: «Извини, дорогой, чем богаты, у самих животы к позвоночнику прилипают». А налоговый инспектор тоже не дурак. Молча поел супчика, выпил пиалу чая. А потом пальцами – щелк. Его шестерки волокут из повозки здоровенный сундук, обитый медными полосами. Хивинец повозился с замком, крышку открыл, и вылезает из ящика худенькая такая бабенка. Ничего особенного вроде, но халат на ней с длинными рукавами, и рук не видно. Узбек что-то бабенке шепчет на ухо, та молча кивает, присаживается на корточки и начинает жужжать. Тихонько так вначале, потом все громче, громче, пока звук не начинает напоминать жужжание гигантского пчелиного роя. Тетка медленно поднимает руки, и все видят, что пальцы ее украшены длиннющими кривыми когтями желтого цвета. Колдунья начинает медленно вращаться по кругу, вытягивает в сторону руки – и тут киргизы с ужасом замечают, что руки эти начинают удлиняться! Жалмауз Кымпыр стоит посреди большой юрты, а ее жуткие руки уже на улице! Ведьма дотягивается своими конечностями до неприметной юрты, которая находится на самом краю кочевья. Вождь племени, предок Зенона, вздрогнул. Именно там он спрятал от посторонних глаз свою дочь, красавицу Айше. Девочке еще не исполнилось 12 лет, а к ней сватались самые видные женихи со всей округи, на расстоянии пятидневного бега самого резвого аргамака, акыны слагали джиры, воспевающие красоту Айше.
– Слушай! – не вытерпел Стас, – А эта твоя Айше – она волосами в какой части тела была покрыта: ниже пояса или выше? Борода у нее была?
– Нет, – грустно ответил Зенон, – к тому времени предки мои уже выродились. И девочки у нас вырастали как у всех. Так что Айше была типичной красавицей: румяные, как яблоко, щеки, кожа белая, как сметана, брови соболиные… Ну, в общем, лирика Блока. Ничего особенного, но местные джигиты от нее точно балдели.
– Слушай, классно травишь, местный колорит просто отпадный. Но я не совсем догоняю. Про акынов, предположим, знаю. А эти… кавардаки и жиры?
– Аргамак – дорогой скакун, «Мерин» тогдашних братков-джигитов. А джир – это жанр народной поэзии, лирика Блока, в общем. Продолжаю. Вдруг раздается жуткий визг! Все выбегают наружу и видят: руки колдуньи вытаскивают из юрты бедную девочку ведьма волочит ее, воткнув свои когти в окровавленные глазницы несчастной жертвы! Жалмауз Кымпыр всегда знает самое больное место любого человека. И ударит по нему без промедления. Эти ведьмы не щадят никого.
Хивинец потом сказал киргизам: «Все вы видели могущество моего президента («Тьфу хана», – извинился Зенон). Если надо – я всем вам глаза вырву. А то – сами все жирные, аж халаты лопаются, а мне гульджан подсовываете? Скотинку припрятали, знаю я вас. Так, платить будете налог с дыма, налог с юрты, налог женами, налог со скота. Не забудьте зякет – налог для борцов за веру».
– Серьезный им инспектор попался, – прокомментировал Стас. – Сокрытие налогооблагаемой базы – это никому не понравится.
– А еще узбек сказал моим соплеменникам, что обязан привезти хану или мешок денег, или мешок с вырванными глазами нерадивых налогоплательщиков.
– Две формы отчетности, – задумчиво пробормотал Савельев.
– Убитый горем отец заплатил все подати и налоги. И киргизам в самом деле пришлось питаться остаток года похлебкой из мучнистого горького корня гульджан.
