Рассел Джеймс - Назовите как хотите
Стречи живо представила себе, каково это — жить в этом глухом углу. Тихо, наверное, и одиноко — так же, впрочем, как и на других фермах, разбросанных по здешнему болотистому краю. Вот и Эском, решила она, оглянувшись вокруг, являл из себя всего одну ферму — усадьба плюс пара коттеджей для работников. Должно быть, на месте кочек, поросших травой, располагались хлева для скотины и амбары. Старинная, средневековая ферма, подумала она, заброшенная ферма. На нынешних картах Девоншира иные деревни на поверку состояли всего из одной усадьбы — тот же Йилвертон, скажем, Сортридж, Греннадон, Марчантс Кросс. Сколько там от эскомской фермы до ближайшей — Св. Агаты — церкви? Три мили? Иными словами, не меньше часу ходьбы. Родители Стречи порой вспоминали о своем детстве, в котором трехмильная прогулка до школы, церкви или ближайшего магазина казалась сушим пустяком. Ныне, в эпоху всеобщего автовладения, она стала чем-то из ряда вон. Но трехмильная прогулка означала и другое — что в свое время Эском бы частью прихода. Американцы, бесспорно, это оценят: эти уроженцы страны бескрайних просторов прекрасно понимают, что такое «место, отрезанное от внешнего мира». В Штатах часто встречаются поселения, от которых не меньше дня пути до ближайшего городка. Стречи вспомнились равнины Невады или Оклахомы — огромные пространства с девственно-чистой линией горизонта, — можно было идти хоть целый день и не встретить ни одной живой души. В Англии — не так. Здесь не знают, что такое «совсем один».
Деларм попытался было пройтись вдоль заросшего русла потока, но, не пройдя и пятисот ярдов и окончательно запутавшись в зарослях ежевики, молодой поросли и водорослей, сдался и вернулся в самом раздраженном настроении.
— Ну и куда ведет это русло? Неужто до этого вашего Йелвертона?
— Не совсем так, — ответила Тина. — Так, петляет несколько миль, а потом уходит под землю.
— Под землю? — эхом откликнулась миссис Ниббетт. Само словосочетание показалось ей таинственным и магическим. — В пещеру?
— Здешние ручьи почти все такие — то исчезают под землей, то выбираются на поверхность. Этот, например, выходит на поверхность прямиком возле мельницы, а потом снова уходит под землю.
— Мельница? — Это уже был мистер Кантабуле, который уже отчаялся найти что-либо интересное для себя в здешних холмах. — А она работает? И стало быть, принадлежит поместью?
Тина рассмеялась.
— Поместью Эском не принадлежит ничего. — Она быстро взглянула на Стречи, чтобы убедиться, что их легенды совпадают. — Она не работает.
— А мы ведь видели ее, правда, дорогой? — миссис Ниббетт обернулась к мужу. — Там так грязно и все почти разрушено, но зато такой славный хозяин…
Стречи насторожилась, но вопрос задала Тина:
— Хозяин Эскомской мельницы?
— О да. Такой славный, настоящий джентльмен. Одет как бродяга — но ведь джентльмены часто так одеваются, как я заметила.
— Значит, он назвался хозяином…
— Ну да. Он еще сказал, что пригласил бы нас внутрь, но помещение перестраивается под приют для сирот.
Тина выдохнула:
— Приют — в Эскомской мельнице?
— О, дорогая, признайтесь — вы ведь знали об этом? Наверняка вы помогаете ему собирать средства.
Тина вздохнула:
— Он попросил вас сделать взнос?
Миссис Ниббетт хихикнула:
— Вообще-то я не люблю рассказывать о своей благотворительности, но мы с Уолтером и вправду бросили пару грошей в жестянку этого славного человека. Подумать только — этот тот самый поток, который протекает рядом с мельницей! Я начинаю чувствовать себя здесь как дома.
…Чего нельзя было сказать о Стречи — во всяком случае, так она заявила в последующем телефонном разговоре с Клайвом:
— Фермы, деревни, пабы, в которых подают чай со сливками…
— Замечательно.
— Я не подхожу для сельской жизни, Клайв. Самое значимое событие в здешних местах — ежегодная сельскохозяйственная выставка в Тэвистоке. Она длится целый день. В огромных павильонах проходит отбор победителей в номинациях… ну, там, лучший садовый цветок, комнатный цветок, лучший букет, лучший овощ, лучший сад, лучший домашний пирог или кекс, лучшее вино…
— Здорово, правда?
— Таскать по выставке толпу этих чертовых потенциальных лордов утомительно, Клайв. В любом случае… я соскучилась по тебе. Здесь без тебя грустно.
Клайв сдержанно усмехнулся:
— Я скоро приеду к тебе.
— А можно я прилечу к тебе?
— Это было бы просто замечательно, но я не знаю, потянем ли мы расходы…
— Мы можем позволить себе билет на самолет.
— Это больше четырехсот фунтов.
— Я сама заплачу.
— Не знал, что у тебя есть деньги.
Стречи была не до конца откровенна с Клайвом. Как бы сильна ни была ее привязанность к мужчине, она никогда не подпускала его к своему банковскому счету. Как говаривал Микки Старр, дружба дружбой, а табачок врозь…
— Все, кроме Деларма, улетают сегодня в полдень. Он не самый общительный персонаж, так что он полетит в одиночестве.
— Тебе бы лучше за ним приглядеть.
— А что он сделает? Будет надоедать местному священнику, потом уедет обратно.
— Священнику?
— Преподобной Тине Гам — ты ведь с ней знаком. Такая славная женщина — и всегда готова помочь, за исключением тех случаев, когда Деларм начинает пороть околорелигиозную чушь.
— Тем паче за ним надо следить.
— Он безобидный. Послушай, Клайв, мы ведь партнеры — во всех смыслах этого слова.
— Это так и есть, милая.
— Не называй меня «милой». Я хочу к тебе.
— Ты нужна здесь. Послушай, милая…
— Я тебе не…
— Послушай, Стречи, тебе необходимо быть здесь — ты ведь представитель «Лейн Эстейтс». Ты должна быть в Англии.
— Но почему?
— На время аукциона. Только так наш план сработает. Я, как аукционер, остаюсь в Штатах, а ты держишь оборону в Англии. Ты — представитель компании-владельца, и юридически поместье принадлежит тебе. Когда я продавал тебе компанию, я доверил тебе все…
— Ты знаешь, что ты можешь мне доверять.
— Конечно, я знаю, знаю, что могу. Просто я хотел сказать вот что: мы приступаем к самой ответственной стадии.
— Значит, я нужна тебе здесь?
— Абсолютно верно.
— А в Калифорнии, или где ты там есть, я тебе не нужна? О'кей, я начинаю ныть. Ты победил, я остаюсь в болотах Девоншира.
— Ты знаешь, что так лучше, милая…
Она засопела, и он поспешно добавил:
— Нет-нет, я хотел сказать «Стречи», а не «милая»! Стрей-чи. Прости. В любом случае, скоро мы будем вместе. Как же я этого жду. — Он помолчал, потом: — Люблю тебя. Правда-правда.
— И я, — выдохнула она. — Пока, Клайв.
Она нажала «отбой». Злобно посмотрела на телефон. Швырнула его на диван.
7
Клайв всегда считал, что доля риска добавляет остроты в любовные отношения. Они с Глорией лежали на широченной кровати, точно пара вертикалей кроссворда, и им было прекрасно известно, что в этот самый момент, когда Клайв наконец опустился подле Глории, самолет ее супруга опускается в аэропорт Сан-Франциско. Донжуан по натуре, Клайв никогда не ограничивался одной ночью с красивой женщиной. Заводила вроде Глории могла занимать его мысли целую неделю, а то и больше. А в отсутствие мужа Глория становилась ненасытной, точно монашка в бегах. Клайв был моложе и симпатичнее ее благоверного, у него были все волосы — и вдобавок настоящий титул английского лорда! Она ловко ухватила его за благородную ягодицу — возможно, в последний раз — и подтащила к себе. Она уже успела пару раз укусить его — не потому, что ожидала, что из укуса потечет голубая кровь, а просто потому, что это было в ее стиле. Вот и сейчас ухо Клайва выглядело так, точно он участвовал в боксерском поединке. А он даже не мог ответить ей тем же — ведь через каких-то пару часов Глории предстояла встреча с мужем, и она должна была выглядеть свеженькой.
— Не уходи, — выдохнула она.
— Разве можно.
Клайв прекрасно знал, что в минуты страсти следует избегать говорить правду. Женщинам не надо знать, что тебе просто нужен секс, — им непременно хочется слышать, что вы их любите — впоследствии они не станут вам это припоминать. Вообще-то, в тот момент все, что вы говорите, — чистая правда, ведь окружающий мир для вас перестает существовать. Только вы и она, одни в целом свете. Не стоит портить такой момент словами правды.
Позже все и так станет ясно.
Такого у Клайва не было добрых полгода. Где-то в глубинах его прагматичного подсознания он ощущал — понимал, — что это должен быть последний раз, когда они вместе; и смаковал каждую минуту этого блестящего представления. Пусть на дворе полдень — кто сказал, что спектакль должен быть дневным? Кульминация требовала аплодисментов, но вместо этого зал неожиданно смолк. Клайв откатился на более прохладный край кровати. Глория последовала его примеру и прилегла рядом. Кожей он почувствовал ее дыхание, когда она прошептала:
