Ли Чайлд - Гость
– Что с тобой? – обеспокоенно спросила Ламарр.
Повернувшись к ней, Ричер постарался сосредоточить внимание на ее бледном лице, жидких волосах, кривых зубах, обнажившихся в улыбке.
– Расскажи мне о краске, – тихо сказал он.
Ламарр недоуменно посмотрела на него.
– Обыкновенная армейская краска, – сказала она. – Зеленая, матовая. Производится в штате Иллинойс сотнями тысяч галлонов. Изготовлена в течение последних одиннадцати лет, потому что технологический процесс относительно новый. Помимо этого нам больше ничего не удалось установить.
Ричер рассеянно кивнул. Сам он никогда не использовал такую краску, но он видел миллионы квадратных ярдов, выкрашенных ей.
– Возиться с краской сложно, – задумчиво произнес он.
– Но места преступлений безукоризненно чистые. Нигде не пролито ни капли.
– Женщины уже мертвы, – заметил Ричер. – Никто не дерется. Так что проливать краску незачем. Однако, ее надо принести в дом. Сколько нужно для того, чтобы наполнить ванну до краев?
– От двадцати до тридцати галлонов.
– Это очень много. Должно быть, краска имеет для убийцы очень большое значение. Вы не пытались понять, какое именно?
Ламарр пожала плечами.
– Нет, если не брать в расчет очевидного. Краска-то армейская. Быть может, отнимая гражданскую одежду и покрывая трупы армейской краской, убийца как бы возвращает жертвы туда, где, по его мнению, они должны находиться. Понимаешь, краска сковывает трупы. Через пару часов на поверхности появляется пленка. Со временем она твердеет, а жидкая краска внутри превращается в желе. Полагаю, за достаточно большой срок она бы вся высохла и затвердела, а трупы оказался бы внутри. Знаешь, некоторые родители помещают первые пинетки своего малыша в плексиглас?
Ричер уставился перед собой. Горизонт впереди был чистым. Гроза осталась позади. Справа мелькала зеленая и солнечная Пенсильвания.
– Краска – это чертовски хлопотно, – заметил Ричер, рассуждая вслух. – Двадцать или тридцать галлонов? Солидный груз. То есть, у убийцы должна быть большая машина. Краску непросто раздобыть. Непросто даже внести ее в дом. Это могут заметить. Никто ничего не видел?
– Мы обошли всех соседей. Никто не заметил ничего странного.
Ричер медленно кивнул.
– Краска – это ключ к разгадке. Где убийца ее достает?
– Понятия не имеем. Армейское руководство не горит желанием нам помочь.
– Не удивляюсь. Армия вас ненавидит. Кроме того, она наверняка испугалась, что убийцей может оказаться кадровый военный. Кто еще может достать камуфляжную краску в таком количестве?
Ламарр ничего не ответила. «Бьюик» мчался на юг. Дождь давно кончился, и щетки со скрипом скребли сухое стекло. Ламарр выключила стеклоочиститель уверенным движением запястья. Ричер принялся размышлять о каком-то кадровом военном, загружающем галлонами зеленую краску. В его списке девяносто одна женщина, его извращенное сознание требует на каждую от двадцати до тридцати галлонов. Итого две – две с половиной тысячи галлонов. Огромное количество. Для того, чтобы перевезти столько, понадобится много грузовиков. Быть может, этот человек – интендант.
– Как убийца расправляется с жертвами? – спросил Ричер.
Ламарр крепче стиснула рулевое колесо. Сглотнула комок в горле, не отрывая взгляда от дороги.
– Мы не знаем, – сказала она.
– Как этоне знаете?– переспросил Ричер.
Ламарр покачала головой.
– Жертвы мертвы. Но мы не можем определить, как именно они умерли.
Глава 8
Всего их было девяносто одна, а тебе необходимо разобраться с шестью из них, то есть, еще с тремя. Так что ты намереваешься делать дальше? Думать и прорабатывать мельчайшие подробности, вот что. Думать, думать и думать, вот что ты будешь делать. Потому что в этом – основа успеха. Тебе нужно перехитрить всех. И жертвы, и следователей. Много-много следователей. С каждым разом их становится все больше и больше. Местная полиция, полиция штата, ФБР, консультанты, приглашенные ФБР. Новые методы, новые подходы. Ты знаешь, что тебя ищут. Эти люди очень хотят тебя найти. Они будут стараться изо всех сил.
Обмануть следователей сложно, а вот женщин – легко. Проще простого. На этом строился весь твой расчет, и он оказался верен. Абсолютно верен. Жертвы шагают прямо в ловушку, как и предполагалось. Твои рассуждения были тщательными и всесторонними, и план оказался безупречным. Женщины отпирают дверь, впускают тебя в дом. Высунув языки, спешат навстречу собственной смерти. Они такие глупые, поэтому получают по заслугам. Твоя задача не составляет никакого труда. Абсолютно никакого. Она требует кропотливой работы, только и всего. Как и всё в этом мире. Если тщательно все продумать, все предусмотреть, досконально подготовиться, отрепетировать каждое действие, тогда задача не составит никакого труда. Превратится в вопрос техники, как и предполагалось. Все основывается на науке. Ты делаешь сначала это, затем это, потом это, а когда все остается позади, ты преспокойно возвращаешься домой. Все самое трудное остается позади. Но ты не перестаешь думать. Думать, думать и думать. У тебя получилось один раз, получилось два раза, три раза, но ты прекрасно знаешь, что в жизни нет ничего гарантированного. Ты знаешь это лучше кого бы то ни было. Поэтому ты не перестаешь думать, потому что теперь твой единственный враг – твоя собственная самоуверенность.
– Как это вы не знаете? – повторил Ричер.
Ламарр вздрогнула. Она смотрела прямо перед собой, уставшая, сосредоточив все внимание на дороге, судорожно стиснув руль, управляя «Бьюиком» словно автомат.
– Что мы не знаем?
– Как умерли жертвы.
Вздохнув, Ламарр покачала головой.
– Не знаем, и все тут.
Ричер пытливо посмотрел на нее.
– С тобой все в порядке?
– А что, я плохо выгляжу?
– Похоже, ты жутко устала.
Ламарр зевнула.
– Да, полагаю, есть немного. Ночка выдалась длинная.
– В таком случае, пожалуйста, будь поаккуратнее.
– Ты уже начал обо мне беспокоиться?
Он покачал головой.
– Нет, о себе. Если ты заснешь за рулем, мы очутимся в кювете.
Она снова зевнула.
– Такого еще ни разу не было.
Ричер отвернулся. Незаметно для себя принялся теребить ремень безопасности.
– Со мной все в порядке, – заверила его Ламарр. – Ни о чем не беспокойся.
– Почему вы не знаете, как умерли жертвы?
Она пожала плечами.
– Ты сам работал следователем. Ты видел мертвых.
– Ну и?
– Что ты искал в первую очередь?
– Раны, повреждения органов.
– Совершенно верно. И если человек продырявлен пулями, можно сделать вывод, что его расстреляли. Если у него раскроен череп, речь идет о травме, нанесенной тупым предметом.
– Но?
– Так вот, мы нашли три ванны, наполненные засыхающей краской, так? Трупы достали, патологоанатом их очистил. И ничего не нашел.
– Совсем ничего?
– По крайней мере, с первого взгляда ничего очевидного. Тогда, естественно, он начинает искать пристальнее. И по-прежнему ничего не находит. Делает вскрытие, не находит в легких ни воды, ни краски. Начинает искать микроскопические повреждения наружных органов. Но так ничего и не находит.
– Ни синяков? Ни следов от уколов?
Ламарр покачала головой.
– Абсолютно ничего. Но надо помнить, что жертвы были покрыты краской. А ваша армейская дрянь не пройдет ни одного санитарно-гигиенического теста. В ней полно едких химических соединений. Она разъедает кожу, уже после смерти. Можно предположить, краска уничтожает какие-то малозаметные следы. Тем не менее, женщин убивает что-то тонкое, неуловимое. Ничего грубого и прямолинейного.
– А что насчет внутренних органов?
Ламарр снова покачала головой.
– Ничего. Ни подкожных кровоподтеков, ни повреждений внутренних органов, ничего.
– Яд?
– Нет. В желудке все чисто. Жертвы не отравились краской. Заключение токсиколога однозначно отрицательное.
Ричер медленно кивнул.
– Насколько я понимаю, следов сексуального насилия также нет, поскольку Блейк обрадовался, услышав, что Каллан и Кук переспали бы со мной, если бы у меня возникло такое желание. То есть, преступник не чувствует себя сексуально отвергнутым и поэтому не насилует жертвы. В противном случае вы стали бы искать мужчину, которого эти женщины отвергли.
Ламарр кивнула.
– Да, в нашем психологическом портрете для секса места нет. Мы считаем, что убийца раздевает жертвы, чтобы их унизить. Наказать. Вообще лейтмотив преступлений – наказание. Возмездие.
– Странно, – заметил Ричер. – Определенно этот человек – военный. Но военные убивают не так. Они стреляют в свои жертвы, пронзают их ножом, забивают до смерти или душат. Военные не любят тонких и неуловимых методов.
– Мы не знаем, как именно убийца расправляется с жертвами.
– Но ведь в его действиях нетярости, правда? Если этот тип занят местью, где же ярость? А тут все получается клинически стерильно.
