Стивен Хантер - Честь снайпера
– Василий Крылов, сталинский Гарри Гопкинс. Поскольку он единственная крупная фигура на доске, можно смело утверждать, что это был именно он. Но это очень смелое предположение.
– Единственное разумное, если присмотреться внимательнее.
– Да? А что насчет мотива? Этот человек – правая рука Сталина, один из самых могущественных людей в стране. Он вправе ожидать, что после окончания войны его влияние возрастет еще больше. У него будут власть и могущество. Так зачем ему рисковать всем и сдавать своих людей фашистам?
– Не забывай, он учился в Мюнхене. Быть может, фашисты засняли, как он сосет в общественной уборной что-то такое, что не следовало бы сосать.
Возможно, но… ты кое-что забываешь. Крылов очень умен. Вот почему он так быстро и высоко поднялся. Маловероятно, чтобы он мог угодить в подобную ловушку. А если бы он в нее и попал, то без труда выбрался бы. Так что кем бы ни был предатель, у него должны иметься веские основания быть таковым. Он находился в самом сумасшедшем извращенном месте во всем мире, в Кремле при Сталине, где тысячи, десятки, сотни тысяч человек сметались прочь только из-за малейшего намека на подозрение.
– Мотив все портит, – вздохнула Рейли. – Ну почему обязательно должен быть мотив? В кино про мотивы забыли тридцать лет назад!
Глава 14
Карпаты Место засады
Июль 1944 года
Да, винтовки остались, почти тридцать штук. Но у всех были сняты затворы. Что сделало их совершенно бесполезными. Снайперская винтовка Милы с замечательным оптическим прицелом также исчезла – немцы захватили ее в качестве трофея. Не осталось ни одного ППШ, поскольку немцы высоко ценили этот по– крестьянски надежный и неприхотливый автомат и прибирали его к рукам, где только могли. Со свойственной им методичностью немцы действовали очень тщательно, не оставив ни гранат, ни штыков и ножей, ни пистолетов. Трупы, числом двадцать четыре, лежали в два аккуратных ряда вдоль дороги. Почти на всех были следы, оставленные современным стрелковым оружием, на одних жуткие, на других не очень. Все трупы были присыпаны известью, словно фашисты решили защитить от них лес, а не их защитить от леса, и это сработало – прошедшее время ни один падальщик не успел насладиться добычей.
– Бака здесь нет, – уверенно заявил Учитель.
– Хоть какая-то отрадная новость.
– Ему удалось скрыться. Я бы сказал, всего спаслись человек десять, не меньше.
– Нет, – возразил через Учителя Крестьянин, – ты ошибаешься, товарищ. Количество убитых кажется таким маленьким, потому что здесь нет женских трупов.
– Женские трупы забрали? – спросила Петрова.
– Похоже на то.
– Почему, интересно? – спросила Мила. – Фашисты никогда не отличались особым уважением к женщинам. Обычно они насилуют их перед тем, как убить.
В поляне было что-то угнетающее. К этому времени на ней воцарился порядок: величественные сосны поднимали к небу белые стволы, землю покрывали мелкие кудри зелени, повсюду лежал толстый слой опавшей хвои. Однако в воздухе все еще висел кисловатый привкус пороховой гари, смыть который мог только дождь, грозящий вот-вот пролиться. Повсюду валялись гильзы, поскольку скорострельные немецкие автоматы прожорливо пожирали боеприпасы. Небольшое лиственное деревце, росшее поблизости с местом взрыва гранаты, оказалось расщеплено посредине, и листья на нем уже начали увядать. Опрокинутая набок подвода была иссечена осколками, словно изъедена термитами. Казалось, тронь ее – и она рассыплется в прах. Несчастная лошадь лежала в упряжи, вывалив внутренности и изогнув шею под неестественным углом. Она подохла, отчаянно брыкаясь. Вокруг были разбросаны туши остальных лошадей, разорванные и выпотрошенные.
– Смотрите внимательно, думайте, а потом оба доложите мне.
– Доложить о чем?
– О том, что здесь произошло. Почему, как. Соберите мне все, что можно будет использовать. А теперь шевелитесь быстрее, скоро начнется дождь, а мне хотелось бы, чтобы Крестьянин к этому времени набрал грибов.
– Да, товарищ.
Оба отправились выполнять то, что было приказано. Они старательно обошли место засады и вернулись к Миле, которая ждала их, сидя под деревом недалеко от разбитой подводы и того открытого места, где ее едва не убил эсэсовец с ножом, которому, к счастью, кто-то вышиб мозги.
– Засада была устроена очень хорошо, – доложил Крестьянин. – Этот отряд знал свое дело. Вот почему мы ничего не слышали до тех пор, пока не стало слишком поздно. Я заметил в одном месте привязанный к ветке платок, на противоположной стороне тропы. Он служил меткой для пулеметчиков, чтобы те не перестреляли своих.
– Очень хорошо, – похвалила его Петрова. – А теперь ты, Учитель, интеллигент, скажи мне что-нибудь.
– Следы. Немцы пригнали полугусеничные бронетранспортеры…
– С чего ты решил, что это были бронетранспортеры?
– Я видел следы шин, раздавленные следами гусениц. Гусеницы проехали после колес, значит, впереди были колеса. Итого, полугусеничные бронетранспортеры.
– Сд-251, – заметила Мила. – Бронированные звери. Справиться с ними очень трудно, поскольку сверху обыкновенно стоит «сорок второй». Я насмотрелась на такие в Сталинграде. Сколько их было?
– Не знаю.
– Три.
– Не сомневаюсь, ты прав. И все-таки это странно, вы не находите? Зачем пригонять сюда этих чудовищ, продираться сквозь лес, чтобы забрать отряд, который уже продемонстрировал способность двигаться незаметно и бесшумно?
– Ответ очевиден – не ради отряда. Ради чего-то другого. И что же это могло быть?
– Не знаю.
– Женские трупы.
– Совершенно верно, – подхватил Учитель. – Да, так оно и было.
– Немцы знали, что здесь будут женщины. В суматохе боя у них не было времени определить цели. Это трудно сделать, когда рядом ревет МГ-42, расстреливая ленту со скоростью восемьсот патронов в минуту. Поэтому женщин пришлось забрать. Зачем?
Петрова уже знала ответ.
Трупы были изуродованы взрывами, огнем и пулевыми ранениями, опознать их казалось невозможно. Поэтому их требовалось осмотреть тщательно, с применением научных методов.
Мила все поняла. Немцы не просто устроили засаду. «Они искали меня».
Глава 15
Яремча
Наши дни
– Тут что-то не так.
Все вокруг казалось какой-то подделкой. Дома были построены в украинском национальном стиле, с деревом в качестве основного строительного материала. Крыши вздымались вверх крутыми скатами, чтобы на них не задерживался снег, сами хаты были крепко сложены из толстых бревен, и все это украшали пестрые орнаменты. Высокие изгороди разделяли ухоженные дворы. Этот стиль назывался гуцульским, и здесь он был представлен во всей своей красе. В изобилии росли цветы: они выплескивались из горшков на подоконниках, покрывали сплошным ковром клумбы вдоль тротуаров, карабкались вверх по решеткам. И тем не менее все здания, казалось, были построены всего неделю назад.
– Тебе не кажется, что мы попали в Висконсин-Деллс[13]? – спросила Рейли.
Перед ними на мраморном пьедестале стояла еще одна железная скульптура человека, не такая большая, как те, что они уже видели, но тоже в шинели, в героическом порыве поднявшая над головой автомат ППШ и увлекающая вперед невидимых железных бойцов. Подпись гласила просто: «Бак», а под ней годы жизни: «1905–1944».
– Нет, – повторил Свэггер. – Все это построено относительно недавно. А мы с тобой здесь, чтобы посмотреть другую Яремчу.
– Почему ты так думаешь? – спросила Рейли.
– Ну, нам известно, что немцы сожгли деревню дотла. Так что когда Яремчу отстраивали, полагаю, ее перенесли дальше вдоль дороги. И сделали это не те, кто жил в ней прежде. Так что новая Яремча построена для удобства тех, кто ничего не помнит. Но прежняя, старая Яремча была основана – ну, скажем, тысячу лет назад. В те дни поселки строили на берегу реки – а здесь реки нет – рядом с лесом, с горами, чтобы при нападении жители могли укрыться и спастись, а также чтобы они могли заранее увидеть приближающегося из долины врага. Так что Яремча, которая нам нужна, должна быть где-то в миле выше, ближе к горам.
Прищурившись, Свэггер огляделся по сторонам.
– Понимаешь, дело не только в этом. Тут сама местность совсем не та. Долина слишком широкая. Мила должна была находиться в пределах пятисот ярдов, а здесь до ближайших скал от полумили до мили.
И это была правда. Поселок раскинулся в долине реки Прут, и в этом месте горы расступились.
– Нельзя утверждать, что это произошло не здесь. Нельзя даже утверждать, что это вообще произошло, точка.
– Мила была снайпером. Если она стреляла в Гределя, то стреляла издалека. Так, как это делает снайпер. Вероятно, Гределя охраняли, поэтому приблизиться к нему с автоматом или пистолетом было невозможно. Двадцать восьмого июля немцы устроили здесь кровавую бойню, что-то ее спровоцировало, в этих краях находился снайпер, партизанский отряд попал в засаду – все сходится. Вот только место не то.
