Эндрю Клейвен - Час зверя

Чертыхаясь, Перкинс свернул влево, нащупывая путь вдоль стены. Добрался до выключателя, нажал кнопку. Послышался тихий хлопок — из ближайшего торшера вырвался сноп белых искр. В конце концов Оливеру удалось включить люстру — и то горел лишь один плафон. Все светильники были опрокинуты, разбиты, торчали зазубренные цоколи лампочек. Мелкие осколки стекла валялись на коврике вперемешку с кусками мрамора. Теперь Оливер разглядел, что коврик был опален, на нем виднелись круглые черные пятна ожогов, один угол ковра оторван напрочь.

«Зах!» — молнией пронеслось в голове. В первую секунду сознание изменило Оливеру, но теперь он думал только о своем брате. «Господи Иисусе».

— Зах! — попытался позвать он. Голос застрял в глотке. Прокашлявшись, он крикнул снова: — Зах!

Оливер продолжал продвигаться в глубь комнаты. Миновал нишу, предназначенную для кухни. Нагнулся, чтобы не удариться о низкий потолок. Стекло противно хрустело под подошвами кроссовок.

— Эй, Зах! — На этот раз ему удалось крикнуть достаточно громко. — Зах, ты здесь? Не вздумай играть в прятки.

Перкинс остановился, ожидая ответа, прислушиваясь к стуку собственного сердца. Больше ни звука. Пустой, разгромленный старый дом. Оливер вновь оглянулся на следы побоища. Закрытые ставнями окна. Осколки и мусор по всему полу, вплоть до лестницы, а там…

— Нет! О, нет!

Дыхание пресеклось. Переводя взгляд со ступеньки на ступеньку, все выше, Оливер сжимал кулаки, чувствуя, как в желудке что-то затрепетало, всколыхнулось.

— Зах!

На этот раз из уст Оливера вырвался лишь свистящий шепот. Приоткрыв рот, он вновь сосчитал ступеньки. Старая дорожка уходит вверх по лестнице. Вся в пятнах.

Это кровь.

Она уже слишком устала, мысли покинули ее. Нэн все глубже и глубже забиралась в темный тоннель. Совсем в темноту. И вдруг стены разошлись в стороны. Тоннель распустился веером. Нэнси увидела четыре ряда рельсов, каждая пара изгибалась в ином направлении. Голые лампочки над головой, металл отражает свет. В тени неподвижными, выжидающими гигантами притаились бетонные колонны.

Нэнси бежала без оглядки, взмахивая на бегу руками. Трудно поверить, что все это происходит с ней. Нужно остановиться, повернуть назад, сдаться. Рельсы, провода, гравий и мусор, хрустящий под ногами, — все это нереально. Вдали, в тумане. Крики полицейских, оставшихся на платформе, тоже лишь часть дурного сна. Они так и не начали стрелять, пули не жужжали вокруг, точно осы. Даже их крики стали тише, замерли в отдалении.

Впереди тоннель вновь сужался. Две пары рельсов уходили круто направо. Стены сомкнулись вновь. Бетонные стены, сплошь покрытые рисунками. Надписи, имена, ругательства плотно покрывали каждый дюйм камня, словно змеи в гнезде переплелись струи разноцветных спреев. Нэнси сквозь слезы различала наскальную живопись, продолжая упорно пробираться вперед. Вдруг по рисункам пробежал свет, будто от прожектора; буквы, шипя, изогнулись. Нэн тяжело дышала, по-собачьи свесив язык. Отблеск света на стене все ширился. Порыв ветра за спиной, леденящее дуновение у корней волос…

Поезд. Рельсы под ногами загудели. Тоннель содрогнулся. Пятно света ширилось и становилось все ярче, пока не залило стену полностью. Искривленные буквы затеяли отчаянный перепляс.

«Поезд, поезд идет…» Прошло несколько мгновений, прежде чем Нэнси смогла свыкнуться с этой мыслью. Поезд приближается. У нее за спиной. Молотит по рельсам, гудят, содрогаются стены. Свет его фар заставляет плясать рисунки и буквы.

Господи! Резко обернулась. Вот он. Гром небесный. Шквал ветра.

Две фары горят и слепят свою жертву, точно глаза василиска. Пронзительный гудок отдается в голове. Нэн заорала в ответ. Рванулась в сторону, упала на рельсы, задела плечом провода. Перекатилась на грудь, визжа, обливаясь жгучей мочой, укрыв руками голову.

— Нет, нет!

Вот он! Само небо стронулось с места. Грохот, взрыв, заглушивший все звуки мира. Ходуном ходят рельсы под скорчившимся телом девушки. Ползет по ногам горячая урина. Порыв ветра сокрушительно ударил в спину.

Это экспресс. Нэн позвоночником чувствовала: мимо, мимо, проносится чуть в стороне, превратившись в белую молнию. Голубая искра мелькнула в темноте над ее головой. Нэн почувствовала внезапную пронзительную боль ожога на руке. Приподняла голову.

Уже проехал. Экспресс. Промчался по скоростному пути, соседнему с путями для местных поездов, на которых лежала Нэн. Она как раз успела перевернуться на спину и разглядеть, как всасываются в тоннель красные хвостовые огни экспресса, исчезают желтые прямоугольники окон. Земля успокаивалась, перестала гудеть, шум поезда затихал вдали. Нэн лежала, ловя ртом воздух. Голова кружилась: жива!

«Детка, детка, никогда так не делай!» Тут она услышала шаги. Жесткие башмаки хрустят по гравию. Полицейские вошли в тоннель. Движутся к ней. Голоса все ближе.

— Господи Боже!

— Эй, леди, как вы там?

— Эти гребаные недоумки только и знают, что останавливать поезда.

— Леди!

Секунду спустя она разглядела лучи их фонарей, что метались взад и вперед, пересекаясь друг с другом. Позади фонарей виднелись силуэты, осторожно пробиравшиеся мимо недвижных гигантов-столбов.

Нэнси попыталась стронуться с места, подняться на ноги. Тело казалось чужим. Лицо онемело, точно после инъекции новокаина. Пошевелив ногами, Нэнси внезапно ощутила сырость.

Ох, черт. Какое унижение! Описалась! Подумать только: полицейские, трое из них мужчины, увидят… Лучше умереть! Нэнси, ты!.. Черт побери! Она заставила себя встать на ноги. Какое-то время стояла покачиваясь.

Перебросила ремень сумки через плечо. Потерла запястье. Искра глубоко прожгла кожу, оставив багровый рубец.

Полицейские приближались. Лучи фонариков хаотично мелькали на коричневых стенах, белых колоннах. Нэнси оглянулась. Голова кружилась, ноги подгибались, зато мысли внезапно стали ясными и четкими.

Она поняла, что оказалась на заброшенной станции. Станция-призрак. Платформа приподнимается над рельсами. Повсюду лежат ненужные более кольца электропроводов, валяются забытые пакеты с мусором. Стены, украшенные рукотворными надписями. Это детишки, карабкались, не жалея сил, чтобы расписаться струей из спрея.

— Где она? — крикнул один коп другому.

— Понятия не имею. Вперед! Тут кто-то возится.

Нэнси заметила ряд ниш внизу, под платформой, на уровне рельсов. Низкие сводчатые проемы, врезавшиеся в глухой бетон. Могильный мрак. «Убежища для ремонтников, — подумала Нэн. — Там они отсиживаются, пока проходит поезд».

Она ощупала кожаную сумку, болтавшуюся на плече.

— Выходите, леди, — устало позвал один из полисменов. — Мы ничего вам не сделаем.

— Пристрелим, только и всего, — проворчал другой.

— Заткнись!

— Я шучу. Шучу, леди! Ну же, выходите.

Один из силуэтов, отделившись от общей группы, направился к призрачному вокзалу, к Нэн. Луч фонаря, ощупывая рельсы, потянулся к ее ногам.

«Надо хотя бы спрятать револьвер», — успела подумать Нэн.

Коснулась кожаной сумочки. Оглядела нишу в низкой стене. «Если я сумею спрятать сумочку и револьвер… Тогда им ничего не удастся доказать», — смутно представилось ей. Придется им отпустить ее. Она пойдет домой. Попросится на обследование к доктору Блюму. Она сможет даже… вернуться за револьвером. Да. Она сможет вернуться за револьвером потом, когда он понадобится. Когда наступит время. ЧАС ЗВЕРЯ.

Так! Нэнси сдвинулась с места. Она не желала самой себе признаваться в своих побуждениях. Ясно одно: необходимо спрятать оружие. Как ни странно, она внезапно ощутила возбуждение, доходящее до восторга. Что-то вроде… вроде предчувствия, даже предвкушения. Она сама себя не понимала. Не надо думать. Главное — скорее спрятать сумочку, спрятать револьвер.

Нэнси метнулась в сторону. Силуэт полицейского приближался. Гравий между рельсами под его шагами громко хрустел. Луч фонаря еще более вытянулся, коснулся носков ее туфель. Нэнси поспешно отступила. Перешагнула через пути. Нырнула под платформу.

— Леди? — Коп стоит уже в двух шагах — наверняка слышал каждое ее движение. — Леди, вы здесь?

Нэн опустилась на колени возле ниши. Мерзостная вонь, доносившаяся изнутри, опаляла ноздри. Густой, прокисший запах распада. Желудок вновь всколыхнулся. Что-то там разлагается, испуская тяжкую вонь. Нэн видела это у дальней стены — какая-то осевшая груда, чей-то труп, поди знай чей.

Нэнсис трудом сглотнула, сняла с плеча сумочку.

— Леди? — Голос звучит уже почти за спиной.

Еще шаг, и она полностью попадет в прицел его фонаря. Вырванная из тьмы.

— Леди, вы здесь?

Нэн напряглась, крепко сжала губы, сдерживая дыхание. Отвернувшись, запихнула сумку в глубь ниши, прямо в зловонную массу в дальнем углу. Передохнула. Почувствовала какое-то липкое прикосновение к руке, запястью, рукаву. «Не думай об этом». Нэн еще глубже продвинула свою сумку.