Джеффри Дивер - Спящая кукла
Тем не менее она вернула его обратно.
— Ну а теперь еще немного о возможностях получения доступа к компьютерам в «Капитоле». Напомните мне об условиях.
— Я ведь вам говорил, заключенным не разрешается пользоваться компьютерами.
С формальной точки зрения он не солгал. Но ведь и не сказал, что заключенные не пользуются компьютерами. Обман при допросе не исчерпывается только откровенной ложью, он подразумевает также и замалчивание правды и уклончивые, неполные ответы.
— Они могут каким-то образом получить к ним доступ?
— Вряд ли.
Чуть-чуть беременна, отчасти мертвый.
— Извините, но я не совсем вас поняла, Тони.
— Да, конечно, мне следовало бы сказать: нет, не могут.
— Но вы говорили, что сотрудники тюрьмы и охранники имеют к ним доступ?
— Да.
— Ну, в таком случае почему же заключенный не может воспользоваться компьютером?
Первоначально Уотерс объяснил это тем, что компьютеры находятся в «контрольной зоне». Дэнс вспомнила, что в тот момент он проявил явные признаки аверсивного поведения, и высота его голоса также изменилась.
И вот сейчас он сделал паузу — всего на секунду, — пытаясь, как поняла Дэнс, припомнить, что говорил тогда.
— Они находятся в зоне с ограниченным доступом. Туда допускаются только неагрессивные заключенные. Некоторые из них помогают в обслуживании кабинетов, под надзором, конечно. Но им не разрешают пользоваться компьютерами.
— И Пелл не мог туда проникнуть?
— Его категория — 1А.
От Дэнс не ускользнул непрямой характер ответа. И блокирующий жест — почесывание века.
— Значит, он не допускался в… как вы назвали ту зону?
— Зона ОД. С ограниченным доступом. — Теперь Уотерс вспомнил термин, который употреблял ранее. — Или контрольные зоны.
— Контролируемые или контрольные?
Пауза.
— Контрольные.
— Контролируемые было бы более правильным названием. Вы уверены, что не «контролируемые»?
Уотерс начал волноваться.
— Ну, точно не помню. Да и какая разница? Мы пользуемся и тем и другим словом.
— А вы, случайно, не используете тот же самый термин и для других помещений? Ну к примеру, кабинета начальника тюрьмы и комнаты охранников? Они тоже входят в контрольную зону?
— Ну конечно… То есть некоторые пользуются этой фразой очень широко, другие — меньше. Я ее впервые услышал в другой тюрьме.
— И в какой же?
Пауза.
— О, я не помню. Возможно, вы неправильно меня поняли. Я произнес ее так, как будто она какой-то официальный термин. Но на самом деле мы просто пользуемся ею в разговорах между собой. У нас ведь есть свой язык. В тюрьмах, я имею в виду. Надзирателей называют надзиралами. Заключенных — зэками. Все это неофициально. И вы то же самое делаете в своем КБР. Так все поступают.
Начиналась двойная игра: лжец часто пытается перейти на панибратские отношения со следователем («вы то же самое делаете»), использует обобщения типа «все», «всюду».
— Получив право на это или нет, в контрольной зоне или за ее пределами находились ли когда-либо Дэниэл Пелл и компьютер в одном помещении в одно и то же время в «Капитоле»? — спросила Дэнс низким ровным голосом.
— Я ни разу не видел его за компьютером. Клянусь. Честное слово.
Стресс, который испытывают лжецы, приводит их в одно из четырех эмоциональных состояний: они либо начинают злиться, либо впадают в депрессию, либо начинают все отрицать, либо пытаются договориться со следователем. Слова, которые произнес Уотерс — «клянусь» и «честное слово», — вместе с преувеличенными жестами заметно отличались от его базового нейтрального поведения и свидетельствовали о том, что охранник находится на стадии отрицания. Он просто не мог принять факт содеянного и всячески пытался уклониться от ответственности.
Очень важно установить, в какой фазе стресса находится допрашиваемый, так как это позволяет следователю выбрать правильную тактику в дальнейшем. Если допрашиваемый находится в фазе гнева, лучше всего дождаться, пока он изольет все эмоции.
В случае отрицания следует наступать, забивая подозреваемого фактами.
Именно так и поступила Дэнс.
— Вы имеете доступ в то помещение, где находятся компьютеры?
— Да, конечно, ну и что? Все надзиратели его имеют… Эй, что такое? Я ведь на вашей стороне.
Типичный трюк — увиливание. Дэнс не обратила на него ни малейшего внимания.
— И вы говорили также, что существует вероятность того, что кто-то из заключенных может оказаться в этом помещении. Бывал ли там когда-либо Пелл?
— Туда допускаются только неагрессивные преступники…
— Бывал ли там когда-нибудь Пелл?
— Клянусь Богом, я его там никогда не видел.
Дэнс обратила внимание на адаптивные жесты, направленные на уменьшение напряжения: сгибание и разгибание пальцев, постукивание по полу носком туфли, поворот плеча по направлению к допрашивающему и частые поглядывания в сторону двери (лжецы бессознательно выискивают пути бегства от чрезмерного напряжения ситуации допроса).
— Вы в четвертый раз не отвечаете на мой вопрос, Тони. Итак, был ли когда-нибудь Пелл в каком-нибудь помещении в «Капитоле» рядом с компьютером?
Охранник поморщился.
— Извините. Я совсем не хотел затруднять вам беседу. Я просто немного растерялся. Мне даже показалось, что вы меня в чем-то обвиняете. Ладно, я ни разу не видел его за компьютером. Я не лгал. Меня происшедшее очень сильно расстроило. Вы можете меня понять.
Плечи у него поникли, и голова опустилась примерно на полдюйма.
— Конечно, могу, Тони.
— Возможно, Дэниэл когда-то и побывал в таком помещении.
Уотерс понял, что гораздо болезненнее будет вынести процедуру допроса, чем признаться в том, что он до сих пор скрывал. И Уотерс мгновенно «перескочил» на соглашательскую стадию обмана. На этой стадии допрашиваемый уже готов признать обман, однако не говорит всей правды — так он пытается избежать наказания. Дэнс поняла, что настало время оставить тактику прямого наступления и попытаться помочь ему найти какой-то способ сохранить лицо.
В ходе допроса следует помнить, что враг следователя не сам лжец, а его ложь.
— Значит, — произнесла Дэнс дружелюбным тоном, откинувшись на спинку стула и таким образом выйдя из личной зоны Уотерса, — вполне возможно, что когда-то Пелл все-таки мог получить доступ к компьютеру?
— Думаю, такое вполне могло случиться. Но наверняка я, конечно, не знаю. — Голова Уотерса опустилась еще ниже. Голос звучал тихо и вкрадчиво. — Ведь… ведь работа у нас тяжелая, сами знаете. А люди часто этого не понимают. Что такое быть надзиралой.
— Уверена, что не понимают, — согласилась Дэнс.
— Нам приходится быть учителями, копами и всем, чем угодно, одновременно. И, — он понизил голос до заговорщического шепота, — начальство всегда смотрит нам через плечо, говорит: делай то, делай это, поддерживай порядок, сообщай, если что-то не то происходит.
— Очень похоже на родительские обязанности. Ведь за детьми тоже приходится постоянно наблюдать.
— Вот именно, совершенно точно. Как с детьми. — Широко открытые глаза — выражение аффекта, проявление сильной эмоции.
Дэнс кивнула:
— Вне всякого сомнения, вы, Тони, проявляете о заключенных искреннюю заботу. И к своей работе относитесь сознательно.
На соглашательском этапе допрашиваемые хотят, чтобы их успокоили и простили.
— Это ведь сущая ерунда. То, что случилось.
— Продолжайте, пожалуйста.
— Я принял решение.
— У вас нелегкая работа. Вам приходится принимать ответственные решения практически ежедневно.
— Ха! Каждый час!
— И какое вам пришлось принять решение?
— Видите ли, Дэниэл был очень не похож на всех остальных заключенных.
Дэнс сразу же обратила внимание на то, что Уотерс назвал Пелла по имени. Значит, Пелл заставил Уотерса поверить в то, что они могут быть друзьями, а затем воспользовался доверчивостью охранника.
— Что вы имеете в виду?
— У него была, как бы вам сказать… Ну, не знаю, какая-то власть над людьми, что ли. Он может пойти, куда захочет, и никто не способен ему помешать. До него я такого человека в местах заключения никогда не встречал. Окружающие готовы были выполнить любую его просьбу. Выкладывали ему все, что он желал от них узнать.
— И он передавал вам информацию о других заключенных. Так?
— И очень полезную информацию притом. Такое, что никаким другим способом узнать было нельзя. К примеру, то, что кто-то из надзирателей торгует денатуратом. И один из зэков опился им. Другим способом мы просто никогда бы не докопались до виновника. Мне просто все рассказал Пелл.
— И это ведь спасло человеческие жизни.
