Дуглас Уорнер - Фантастический триллер
С этой благочестивой надеждой мы рука об руку вошли в здание «Телеграм», где нас поджидал удар, от которого во мне все перевернулось.
Валери стояла за моим столом. Во всей ее позе чувствовался протест. Она стояла лицом к лицу с человеком, который мог быть только сыщиком. Молодое лицо Джона Холта было крайне напряжено. Он мучительно озирался.
— Я не волнуюсь! — услышал я голос Валери. — Это письмо является собственностью редактора, и вы его не получите до тех пор, пока он вам его сам не даст!
Письмо! Оно пришло!
— Что происходит? — спросил я, входя.
— Этот человек… — начала Валери, но детектив ее прервал.
— Инспектор Специальной Службы Бирнс, мистер Кэртис. У меня есть основания полагать, что в вашем распоряжении находится информация, нарушающая Закон о государственной тайне.
— Это абсурд! — в отчаянии я попытался блефовать.
— Мне известно, что вы получили сведения от лица, подозреваемого….
— Это письмо! — сказала Валери, приоткрывая листок почтовой бумаги, дважды согнутый, с загнутым уголком, как у циркуляров. На письме не было штампа, и оно было адресовано просто: «Редактору газеты «Ивнинг Телеграм», Е.С.Ч.». Как я и предполагал, доплата была произведена.
— Я сильно сомневаюсь, что я нарушил закон. — Я тянул время, пытаясь что-нибудь придумать. — Очевидно, что письмо не находится в моем распоряжении. Оно лежит нераспечатанным на моем столе, и я еще пальцем его не коснулся.
— Я уполномочен настаивать, чтобы вы передали мне отправление под официальную расписку. В случае отказа будет подписан ордер на арест. Последствия могут быть серьезными.
Его помпезность раздражала меня, но я не подал виду.
— А если письмо будет совершенно невинным?
— В этом случае, сэр, оно будет вам тут же возвращено.
— Я предполагаю, — негодующе заявил я, — что это письмо содержит жизненно важные новости, не имеющие никакого отношения к национальной безопасности.
— В этом случае, сэр, — упрямо повторил инспектор, — вы получите его обратно и сможете его напечатать.
Он был неподвижен как скала. Меня опять одолели.
— О, заберите его, ради Бога! — яростно воскликнул я. — Валери, получите от него расписку. И побыстрее — у нас еще много работы.
— Хорошо, мистер Кэртис, — сказала Валери. — Напишите расписку под копирку, — холодно обратилась она к полицейскому.
— Благодарю вас, мисс, — ответил тот, не сдвинувшись с места.
Он склонился над столом. Мы встретились глазами. Валери подмигнула мне. Мое сердце забилось, как двигатель реактивного самолета на взлете. Мне показалось или она действительно слегка подчеркнула слово «копирка»?
Секунды показались часами, пока Бирнс писал расписку. Даже тогда, когда он сказал «До свидания» и вышел из комнаты, мы выждали, пока он уйдет достаточно далеко и не сможет нас слышать.
— Валери, — изумленно выдохнул я, — преступница, ты надула этого бедного полицейского?
— Оно на наколке, — ответила Валери, напуская на себя строгий вид.
В любой редакции вы найдете десятки наколок, они служат для того, чтобы отвергнутые материалы, гранки и корректура страниц, а также ненужные бумаги не загромождали рабочее место. Я кинулся к наколке, стоявшей у меня на столе. Под корректурой первой страницы, чистой стороной кверху, была наколота ксерокопия письма Колстона.
— Вал, воистину ты мой ангел-хранитель, добрый гений. Но, ради всех святых, что здесь произошло?
— Я была не слишком умна и позвонила по телефону сэра Гая. Он поднял трубку и сказал, что вы только что от него ушли, но что он пошлет за вами человека, который передаст вам сообщение. Я была осторожна, насколько это было возможно: просто сказала ему, что вам пришло письмо, которое вы ожидали.
— Вот подонок! — воскликнул я. — Я сказал ему, что просил звонить со срочными новостями прямо туда.
— Затем, — продолжала Валери, — позвонили снизу и сказали, что мужчина, выглядевший как детектив и отказавшийся сообщить свое имя, направляется прямо в кабинет редактора. Я только успела вскрыть письмо, сделать с него ксерокопию, обратно сложить его и наколоть копию, как он вошел.
— Ты изумительна!
— Да, мистер Кэртис, — невозмутимо ответила Валери и вышла в свою комнату.
Дрожащими руками я перевернул листок бумаги. Наконец, ключ попал в мои руки. Проблема была решена. А была ли?
В заголовке Колстон написал: «Моя Теория». И подписался. Остальная часть письма представляла собой шесть строк символов. Я оторопело глядел на них. В жизни я ничего похожего не видел. Они, очевидно, были набросаны в большой спешке, в неудобном положении. Я предположил, что Колстон написал их во время последней поездки в автобусе, когда понял, что за ним гонятся.
Эти иероглифы меня как обухом по голове ударили. У меня появилось ощущение, что я, как Сизиф, обречен вкатывать глыбу в гору только затем, чтобы она опять катилась вниз. Отчаяние охватило меня. Таяли драгоценные минуты, но я не мог его прочесть. Во мне нарастала иррациональная злость против Роберта Колстона. Какого черта он не написал по-людски? Ведь даже в экстремальных обстоятельствах он наверняка не забывал, что личный код, а это, по-видимому, был он, труднее всех шифров поддается декодированию. Труднее? Практически невозможно, если ключ к нему погребен в мозгу мертвого.
Хватаясь за соломинку, я вопросительно посмотрел на Холта.
— Мне очень жаль, шеф, но мне это ничего не говорит.
— О, Иэн! — воскликнула Маргарет со слезами в голосе.
— Хорошо, — утомленно произнес я, — эмоции в сторону. Джон, попроси Уолли Марша зайти ко мне. Может быть, он найдет разгадку. Если его нет, вызови профессора Джудда. — Джудд был одним из трех ведущих специалистов в Англии по шифрам. — Если никто этого не сделает, то это сделает он — если ему дадут время. — Джон вышел, и я сказал Маргарет: — Беда в том, что у нас нет этого времени.
Через пять минут я полностью погрузился в апатию. Уолли Марша в редакции не было, и никто не знал, где его искать. А Джудд проводил выходные дни где-то в Бретани.
Глава тринадцатая
Следующие несколько минут были самыми черными за этот черный день. И потом были плохие, жуткие, страшные моменты, когда я думал, что сойду с ума, но ни в один из них я не чувствовал себя таким беспомощным. Казалось, я окружен со всех сторон непреодолимыми стенами. Потом последовала нормальная реакция человека на отчаяние и беспомощность. Со всей силой неправедного гнева я обрушился на невинную и отсутствующую жертву, на Уолли Марша. Тем легче мне это было, что и в лучшие времена он меня раздражал, не говоря о худших. Работник он прекрасный, успешно переводит научную абракадабру на нормальный газетный язык, но можно сойти с ума от его нерешительности.
— Черти бы разодрали этого безмозглого негодяя! Где этот идиот бродит?
— Спокойно, Иэн, спокойно! — откликнулся Холт. — Тебе не в чем обвинять Уолла. Я следовал инструкциям: никто за порогом этой комнаты не знает о кризисе. Все нормально работают, хотя некоторые начинают догадываться, что пахнет большим делом. Ты же знаешь, атмосфера…
Это было справедливо. Ситуация не прояснилась, но я достаточно оклемался, чтобы сообразить, что единственное спасение в деятельности — в любой деятельности — или я сойду с ума.
— Спасибо, Джон. — Я обратился по селектору к Валери. — Мне необходим Уолли Марш, Вал. Обзвони все места в Лондоне, где он только может быть. — Я повернулся к Маргарет: — Мэгги, положи лед на голову и попробуй вспомнить, где ты встречалась с Колстоном. Любая мелочь может помочь нам. Любая. Поднимись в мою квартиру — там тише.
Она кивнула и вышла. Я хватался за соломинки, но даже соломинки лучше в такой ситуации, чем сидение сложа руки:
— Давай сведем все воедино, может быть, из этого что-то и выйдет.
— С чего начнем?
— Бог его знает!
— Но не скажет, — вымученно улыбнулся Джон.
— Что-нибудь произошло, пока я отсутствовал?
— Не многое. В добавление к Барнсу позвонили Фримен и Сандра Мартин по поводу ветра.
— Они могут подкрепить наши доводы. Мы можем их всех собрать и использовать как делегацию?
— Боском, Хэйнес и Фримен еще позвонят. Что касается Сандры и Барнса, то на них рассчитывать не приходится. Сандра не собирается подъезжать к району любого землетрясения ближе, чем на сто миль. Барнс вернулся в Арминстер.
— Хэйнес, Фримен, Боском и, конечно, Маргарет. Четверо. Как мы их можем использовать? Пока Рэйнхэм выступает против самой идеи, а любой сейсмолог от Пекина до Вашингтона убежден в том, что теория Колстона пустой звук — мы в безвыходном положении.
— Предположим, мы смогли бы обойти Рэйнхэма, — предложил Холт. — Или как-то нейтрализовать его. Если бы могли доказать, что он лично был вовлечен в это дело и прикрывал…
