Уве Шомбург - Код Вавилона
— Тогда поехали. — Форстер повернул голову, будто ища кого-то.
Крис внезапно услышал шаги и обернулся. От двери, ведущей из отеля, к ним шел мужчина, стриженный ежиком, с кожей оливкового цвета.
— Рицци — давай! — распорядился Форстер.
— А, понял, — сказал Крис. — Один из ваших. Я видел его в атриуме.
Понти сделал Рицци знак, и тот пошел к «Ягуару» и вернулся оттуда, неся две сумки с провиантом и термосами.
— Один из моей команды, — прорычал Понти.
— Рицци, поторапливайтесь! — прикрикнул Форстер, недоверчиво следя, как Рицци снова идет к «Ягуару» и достает оттуда сумку с антиквариатом.
Крис вспомнил, какой легкой показалась ему эта сумка, когда он в Тоскане грузил ее в машину. Шкатулка для сокровищ была сделана из тончайшего дерева, особо легкого, и имела четыре отделения, обитых мягкой тканью.
Для каждого ценного предмета в отделениях был предусмотрен свой вкладыш-футляр, и располагались они так, чтобы двенадцать глиняных табличек, кости, цилиндрические печати, рельефы и строительный штырь занимали как можно меньше места. Рицци отправился к «Ягуару» еще раз и принес тонкую кожаную папку, которую положил на заднее сиденье «Мерседеса».
— Удачи, придурок! — вполголоса буркнул Понти.
— Э! Что это значит? — возмущенно зашипел Крис.
— Я с вами не еду, — мрачно сказал Понти. — Теперь я знаю, для чего ты здесь. Я еду другим транспортом. Вас будет сопровождать Рицци.
— Что, будет две машины? — удивился Крис.
— Спроси у Форстера, — ответил Понти, не скрывая гнева. — Он не доверяет никому. Практически он сам лично охранял свои сокровища всю ночь. Не выпуская из рук пистолета.
— Как и сейчас, — пробормотал Крис, которому почудилось, что в голосе Понти присутствуют нотки бессильной покорности.
Форстер дико ругался, с мучительным трудом усаживаясь на заднее сиденье. Понти даже не шелохнулся, лишь зло смотрел в другую сторону.
Крис размышлял, не заговорить ли ему с Понти о своем смутном подозрении, но передумал. Важнее было то, что происходило здесь и сейчас, и пора было трогаться в путь.
Крис сел в машину. Понти дождался, когда Крис выедет с парковки, и лишь потом направился к двери, ведущей в отель.
— То-то же, — Форстер на заднем сиденье, все это время не спускавший с Понти глаз, теперь довольно хрюкнул.
* * *Восточная Германия
Ночь с воскресенья на понедельник
— Где мы?
Карл Форстер кашлял и хрипел, когда приводил свое тело в другое положение, держась при этом руками за подголовник переднего сиденья.
— Уже в Тюрингии, — сказал Крис пересохшим ртом. Это были его первые слова за долгое время. Форстер немного вздремнул по дороге; его негромкий, хриплый храп не раз заставлял Криса сдержанно чертыхаться. Рицци на пассажирском сиденье рядом с водителем все еще держал глаза закрытыми.
Ночь была безоблачной, и темные верхушки деревьев справа и слева от автобана мрачно выделялись на более светлом фоне ночного неба.
— Значит, в Берлине мы будем очень рано, — сказал Форстер с видимым удовлетворением. — Нам надо будет как следует позавтракать перед тем, как начнется последняя часть нашего путешествия. Вы знаете какое-нибудь хорошее кафе для завтрака в Берлине?
— Да уж что-нибудь наверняка найдем, — ответил Крис.
Довольно долго было тихо; покой внутри машины нарушался лишь шипением и бульканьем, когда Форстер отвинчивал пробку термоса и наливал себе кофе.
Спустя несколько минут зазвонил мобильник Форстера. Тот недовольно ответил, не назвавшись. Карло Рицци рядом с Крисом моментально открыл глаза.
Форстер беспокойно выпрямился. Крис поправил зеркало заднего вида и заметил расширившиеся глаза антиквара, который вдруг принялся, грассируя, быстро задавать по-французски короткие вопросы.
Закончив разговор, Форстер сказал три фразы, обращаясь к Рицци, и тот едва заметно кивнул. Крис бегло говорил по-английски и мог хорошо объясниться по-французски, но его познания в итальянском были слабоваты, и при быстрой речи он не ухватывал даже смысла фразы. Однако он почувствовал нервозность Форстера, словно электрическое потрескивание незадолго до удара молнии.
— Плохие новости? — спросил он и внезапно подумал о полном странностей отъезде из Женевы.
Форстер долго молчал, глядя в окно, и вдруг резко ударил кулаком по левой ладони.
— На транспорт, который ехал в Лувр, совершено нападение.
Крис растерянно смотрел в зеркало заднего вида. Его глаза встретились с глазами антиквара, который подался вперед, обеими руками вцепившись в подголовник переднего сиденья.
— Это должно быть мне понятно?
— Я же вам говорил, что совершаю покаяние и то, что не могу прихватить с собой в преисподнюю, отдаю туда, где ему, на мой взгляд, положено находиться. Большой транспорт с произведениями искусства был на пути в Лувр, — Форстер нервно закашлялся. — Лувр — это музей, которому я завещал остатки моего собрания. То, что мой отец и я собирали десятилетиями и берегли для себя. Главным образом это ассирийские рельефы и стелы из Ассура, несколько произведений искусства из раскопок в Уре и несколько египетских находок, которые очень хорошо подходят коллекциям Лувра. Меня уверяли, что там они будут размещены на самых видных местах соответствующих собраний.
— И все неизмеримой ценности.
— Оставьте ваши саркастические замечания, — со злостью сказал Форстер. — Я уже сказал вам, что не собираюсь обсуждать свои решения с кем бы то ни было или, тем более, оправдывать их. Я оставляю этот мир, и то, что у меня есть из культурных ценностей, отдаю туда, где они, по моему мнению, будут сохранятся лучше.
— Но с этим, похоже, кто-то не вполне согласен.
Форстер презрительно фыркнул:
— Зарентин, неужто вы на самом деле так наивны, а?
— Я не разбираюсь в вашей области. Я занимаюсь лишь доставкой предметов для людей и фирм — и пытаюсь при этом оставаться чистым. Не более того.
— Хищники, Зарентин. Хищники… Люди, у которых бесконечно много денег и которые стремятся к обладанию предметами искусства, единственными в своем роде, — даже если этим предметам искусства из-за своей уникальности суждено навеки исчезнуть в недрах сейфов. Само чувство обладания уже неслыханно пьянит. За это готовы заплатить практически любую цену. И люди, которым эти предметы искусства достаются — вроде меня, — тоже не особенно мучаются угрызениями совести.
— Вы хотите сказать, на ваши сокровища напал один из ваших конкурентов?
— Возможно. — Форстер грыз наманикюренные ногти. — Как бы то ни было, сокровища исчезли.
Крис повернул голову назад, посмотрел в напряженное лицо антиквара и уловил кисловатый запах его дыхания — смесь кофе и желудочного сока.
— Значит, мы тоже должны принимать в расчет нечто подобное? — поставил он вопрос, который решал все. — Вы ни словом не обмолвились о том, что поездка может быть опасной.
— О том, что мы едем в Берлин, не знал никто, — Форстер ударил ладонью по подголовнику Рицци.
— Предметы, которые сопровождаем мы, дороже, чем те, что транспортировались в Лувр. — Крис сделал небольшую паузу и, не получив ответа, стал развивать свои соображения дальше: — Если это верно, значит, мы тоже стоим в расстрельном списке. Если, опять же, это так, то я поневоле спрашиваю себя, почему мы не обеспечили нашему транспорту более надежную защиту.
Форстер долго молчал, прежде чем ответить.
— Об этой поездке никто не знает. Я сопровождаю транспорт в Париж.
— На тот транспорт совершено нападение… — не унимался Крис.
— И что? — сварливо огрызнулся Форстер. — Транспорт сопровождали Понти и мой дублер…
— …Дублер? — вклинился Крис. — Вы даже дублера завели? Значит, вы рассчитывали на нечто подобное!
— …Никто не видел, как мы вчера выехали из отеля в Женеве. Дублер ждал в отеле и отправился в ресторан отеля вскоре после того, как мы въехали в подземный гараж. Всему миру известно, что я никогда не езжу без Понти. Именно поэтому Понти и пришлось сопровождать другой транспорт. Понти забрал дублера из ресторана, когда мы уехали, и отвез его на виллу. Ведь нападение — как раз достаточное доказательство того, что я обвел их вокруг пальца.
— А я уж думал, не мог ли Понти иметь какое-то отношение к тому вторжению в Тоскане. Черт, вот бы я осрамился, если бы… — Крис помотал головой: — Но теперь я понимаю и ваше поведение! Вы знали, что за нападением стоят ваши конкуренты. Поэтому никакой полиции…
Тут у него в затылке снова возник тот зуд, который еще никогда его не подводил. Форстер его использовал. Антиквар намеренно подстроил отвлекающий маневр, даже дублера для этого завел. Если человек так поступает, значит, он рассчитывает на любой поворот событий.
