Мэри Кларк - Ты мне принадлежишь
Столь же отчетливо она расслышала ответ: «Это полная чушь, Памела. Чья-то глупая шутка».
— Доктор Чандлер, боюсь, произошла какая-то ошибка.
Не успела она повесить трубку, как Сьюзен торопливо вставила:
— Прошу прощения. Такое сообщение я получила от моего продюсера. Очень жаль, что приходится беспокоить мистера Уэллса в такую тяжелую минуту. Могу я узнать, как состояние миссис Уэллс?
Женщина немного помолчала.
— Молитесь за нее, доктор Чандлер.
Связь прервалась, и через секунду зазвучал механический голос: «Если вы хотите сделать звонок, пожалуйста, повесьте трубку и наберите номер еще раз».
Сьюзен долго смотрела на телефонную трубку. Неужели просьба выслать пленку была чьим-то розыгрышем, и если да, то какой в этом смысл? А может быть, Джастин Уэллс все-таки звонил на студию, но теперь считает нужным отрицать это перед женщиной, которую он назвал Памелой? Но, опять-таки, какой в этом смысл?
Сьюзен понимала, что ответов на эти вопросы придется подождать. Дженет уже объявила о приходе пациентки, назначенной на три часа.
29
Даг Лейтон стоял позади полуоткрытых дверей в маленький кабинет, который Джейн Клаузен зарезервировала в апартаментах Семейного фонда Клаузенов в небоскребе Крайслера. Ему даже не приходилось напрягать слух, чтобы расслышать, что она говорила по телефону доктору Сьюзен Чандлер.
Его даже пот прошиб от того, что он услышал. Можно было не сомневаться, что он и был той проблемой, которую Джейн Клаузен собиралась обсудить с этой Чандлер.
Он знал, что все испортил во время их встречи этим утром. Миссис Клаузен пришла рано, и он принес ей кофе, собираясь загладить возникшую вчера неловкость. Он часто пил с ней кофе перед заседанием попечителей фонда. За чашкой кофе они обсуждали различные заявки на субсидии.
Когда он пришел, перед ней лежали раскрытые папки с документами. Она оторвалась от них и бросила на Дага холодный, отчужденный взгляд.
— Мне не нужен кофе, — сказала она, — а вы пейте, если хотите. Увидимся в зале заседаний.
Даже спасибо не сказала.
Один из документов привлек ее внимание, потому что она заговорила о нем на заседании, задала множество трудных вопросов. Речь шла о заявке на грант для постройки сиротского приюта в Гватемале.
«У меня все было под контролем, — с горечью думал Даг, — и тут я допустил промашку». Пытаясь задушить обсуждение проекта в зародыше, он брякнул, как полный идиот:
— Этот приют был особенно важен для Регины, миссис Клаузен. Как-то раз она сама сказала мне об этом.
Даг поежился, вспоминая ледяной взгляд, которым наградила его Джейн Клаузен. Он попытался исправить положение, торопливо добавив:
— Э-э-э... Я хочу сказать, что вы сами привели ее слова на одном из наших первых заседаний, миссис Клаузен.
Хьюберт Марч, который вел собрание, как обычно, дремал в кресле, но Даг видел лица других попечителей, уставившихся на него в недоумении, когда Джейн Клаузен холодно изрекла:
— Нет, я никогда ничего подобного не говорила.
И вот теперь она договаривалась о встрече с доктором Чандлер. Услыхав щелчок телефонной трубки, опущенной на рычаг, Даг Лейтон постучал в дверь и стал дожидаться ответа миссис Клаузен. Она долго не отвечала. Он уже собирался постучать второй раз, когда до него донесся тихий стон, и он бросился в кабинет.
Джейн Клаузен сидела, откинувшись на спинку кресла, ее лицо было искажено болью. Она вскинула на него взгляд, покачала головой и указала на дверь. Он понял, она хочет сказать: «Выйди и закрой эту дверь за собой».
Он молча повиновался. Ее состояние ухудшилось, в этом не было никаких сомнений. Она умирала.
Даг направился прямиком к стойке администратора.
— У миссис Клаузен приступ мигрени, — сказал он женщине. — Не соединяйте ее ни с кем. Дайте ей отдохнуть.
Вернувшись в свой кабинет, он сел за стол. Ладони взмокли от пота; он вытащил из кармана платок, вытер их, потом поднялся и вышел в мужской туалет. Там он плеснул в лицо холодной водой, расчесал волосы, поправил галстук и посмотрел в зеркало. Он всегда был благодарен небесам за то, что пошел в Лейтонов — каштановые волосы, стальные глаза, аристократический нос. Его мать все еще сохранила остатки былой смазливости, но он не мог без содрогания вспомнить деда и бабку с материнской стороны — их грубые, плебейские лица.
Он был уверен, что в своем пиджаке от Пола Стюарта, брюках спортивного покроя и галстуке в синюю и бордовую полоску выглядит как идеальный душеприказчик, который будет заправлять делами покойной Джейн Клаузен, в точности выполняя ее волю. Не было никаких сомнений в том, что после ее смерти Хьюберт Марч передаст управление фондом ему.
До сих пор все шло хорошо, просто отлично. До сих пор. Нельзя позволить Джейн Клаузен в самый последний момент помешать его грандиозным планам.
30
Двадцатипятилетняя Тиффани Смит из Йонкерса все никак не могла опомниться от изумления: она дозвонилась до доктора Сьюзен Чандлер и говорила с ней прямо в эфире! Она работала официанткой в вечернюю смену в «Гроте», захудалом итальянском ресторанчике, и славилась тем, что никогда не забывала лиц посетителей и помнила, что они заказывали в прошлый раз.
А вот имена ничего для нее не значили, и она не трудилась их запоминать. Куда проще было называть всех без разбора «душка» и «милочка».
После того, как ее соседка вышла замуж, Тиффани жила одна в маленькой квартирке на втором этаже дома на две семьи. Обычно она просыпалась каждое утро около десяти, а потом слушала передачу доктора Сьюзен, лежа в постели и наслаждаясь первой чашкой кофе. «Когда расстаешься с одним парнем, а другой еще только маячит на горизонте, приятно включить радио и услышать, что у многих женщин точно такие же проблемы с их дружками», — утверждала она. Тиффани Смит, худая как щепка крашеная блондинка с лукаво прищуренными глазами, смотрела на жизнь с трезвым цинизмом. Одних это привлекало, других отталкивало.
Вчера, услыхав, как женщина, назвавшая себя Карен, рассказала доктору Сьюзен о бирюзовом колечке, которое какой-то тип подарил ей в круизе, Тиффани сразу вспомнила Мэтта Бауэра, подарившего ей точно такое же кольцо. Когда они с Мэттом расстались, Тиффани попыталась убедить себя, что выгравированная внутри кольца надпись «Ты мне принадлежишь» — это просто сентиментальная чушь, хотя на самом деле так не считала.
Сегодня она позвонила доктору Сьюзен просто сгоряча и сразу пожалела, что прямо в эфире назвала Мэтта дешевкой. Да, кольцо стоило всего десять долларов, но все равно это было хорошенькое колечко! Тиффани призналась себе, что отпустила колкость только потому, что Мэтт бросил ее.
Время шло, и Тиффани все более живо вспоминала тот день в прошлом году, когда Мэтт пригласил ее в Гринвич-Виллидж. К четырем часам, когда она уже готовилась к выходу на работу — взбивала волосы и подкрашивалась, — до нее дошло, что никак не может вспомнить название лавчонки, где они купили кольцо.
— Значит, так, — принялась она рассуждать вслух. — Мы поехали в Виллидж, сначала пошли в суши-бар на ленч, потом на этот дурацкий фильм, который Мэтт назвал великим, и я сделала вид, что мне тоже понравилось. Ни слова по-английски, сплошная тарабарщина. Потом мы гуляли и прошли мимо этой сувенирной лавочки, и я сказала: «Давай туда заглянем». И тогда Мэтт купил мне подарок.
"Тогда я еще думала, что действительно ему нравлюсь, — вспоминала Тиффани. — Мы спорили, что выбрать — бронзовую обезьянку или копию Тадж-Махала[11], а хозяин нас совсем не торопил. Он стоял за стеклянным прилавком возле кассы, когда вошел этот шикарный тип".
Она сразу его заметила, потому что как раз в эту минуту отвернулась от Мэтта, который взял в руки какую-то безделушку и читал табличку, объяснявшую, что это нечто особенное. Шикарный тип их, похоже, не заметил, потому что они стояли за расписной ширмой с намалеванными верблюдами и пирамидами. Она не слышала, что сказал этот покупатель, но хозяин магазинчика вынул что-то из-под стеклянной крышки прилавка и протянул ему.
«Тип был просто классный», — думала Тиффани, до сих пор не забывшая того красавца, хотя это было год назад. Она сразу поняла, что он вращается среди таких людей, о которых она только читала в колонках светской хроники. Не то что недоумки, набивающие себе брюхо в «Гроте»! Она вспомнила, как он удивился, когда обернулся и увидел ее. А когда он ушел, хозяин магазина сказал: «Этот джентльмен купил у меня уже несколько таких колец для своих дам. Может, взглянете?»
Это и впрямь оказалось хорошенькое колечко, подумала тогда Тиффани, и они с Мэттом видели на индикаторе кассового аппарата, что оно стоило всего десять долларов, поэтому она сказала, что тоже хочет такое.
«А потом хозяин показал нам надпись внутри, — вспомнила Тиффани, — и тут Мэтт покраснел и сказал „Ладно“, а я подумала: может, это знак, что пора найти себе настоящего жениха».
