Дэн Симмонс - Дети Ночи
Кейт Нойман любила свою контору в Боулдерском ЦКЗ, и возвращение из Бухареста заставило ее увидеть прелесть этого места другими глазами. Ее кабинет располагался в северо-западной части современного здания, спроектированного Пеем в виде чередующихся вертикальных пластин и нависающих коробок из сланца и песчаника с большими окнами. Сидя за рабочим столом, Кейт могла видеть огромную стену первых трех Флатиронов, уходящих на север, луга с колышущейся волнами травой и сосновые леса у подножия Флатиронов, хребты горного массива Фаунтен, выглядывающие из-под тонкого слоя почвы, подобно гребню стегозавра, и даже сами прерии, начинающиеся от Боулдера и простирающиеся на север и восток на всем обозримом пространстве. Ее бывший муж Том говорил, что Флатироны были когда-то слоями осадочных пород под дном древнего внутреннего моря, поднятыми на поверхность примерно шестьдесят миллионов лет тому назад могучими горообразовательными процессами, происходившими в западном направлении от Скалистых гор. Теперь вид Флатиронов всегда напоминал Кейт бетонные плиты дорожки, вытесненные корнями деревьев.
Тропа начиналась сразу же от черного хода ЦКЗ, а за следующим хребтом виднелась более широкая Тропа Столовой горы. Под ее окном тут же появился олень, который принялся пощипывать травку, а сотрудники сообщили Кейт, что этим летом видели пуму, притаившуюся в ветвях деревьев не дальше сотни футов от здания.
Кейт, однако, не было никакого дела до всего этого. Она не обращала внимания на кучи бумаг, скопившихся на ее столе, на курсор, мигавший на экране компьютера, а думала о своем сыне. Она думала о Джошуа.
***Так и не заснув в ту последнюю ночь в Бухаресте, Кейт собрала свои вещи, поймала на темной и мокрой улице такси и поехала в больницу, чтобы посидеть рядом с Джошуа, пока не наступит время отъезда в аэропорт. Лифт в больнице не работал, и она побежала по лестнице, вдруг почему-то решив, что застанет кроватку в третьем изоляторе пустой.
Джошуа спал. Последняя порция крови, прописанная ему Кейт накануне, вернула ребенку совершенно здоровый вид. Она уселась на холодную батарею, подперев подбородок кулаком, и смотрела, как спит ее приемный сын, пока первые лучи рассвета не забрезжили в грязных окнах.
Лучан заехал за ними в больницу. Бумажной волокиты здесь оказалось напоследок гораздо меньше, чем опасалась Кейт. Отец О'Рурк, как и обещал, приехал с ними попрощаться. Когда они со священником пожимали друг Другу руки на ступеньках у выхода, Кейт не удержалась и поцеловала его в щеку. О'Рурк улыбнулся, задержал ее лицо в своих ладонях, а потом – она даже не успела ничего подумать или возразить – благословил Джошуа, легонько прикоснувшись к его лбу большим пальцем и быстро перекрестив.
– Я буду думать о вас, – тихо сказал О'Рурк, открывая переднюю дверь «дачии» для Кейт с ребенком. Затем взглянул на Лучана. – Езжайте поосторожнее, слышите?
Лучан только улыбнулся в ответ.
Дорога в аэропорт была почти пустой. Джошуа проснулся, но не заплакал, а лишь смотрел вверх своими большими, темными, вопрошающими глазами, лежа на руках у Кейт. Лучан, по-видимому, почувствовал тревожное состояние Кейт.
– Хочешь, расскажу один новый анекдот про Чаушеску? Нет, правда, совсем свеженький?
Кейт слабо улыбнулась. Потрепанные щетки устало стирали дождевые капли с ветрового стекла.
– А ты не боишься, что у тебя в машине есть микрофоны? – спросила она. Лучан ухмыльнулся.
– Они работали бы не лучше, чем вся эта куча хлама, – ответил он. – Кроме того, Фронт национального спасения не имеет ничего против анекдотов про Чаушеску. А вот когда мы про НФС рассказываем, тогда они на ушах стоят.
– Ладно, – вздохнула Кейт, получше укутывая ребенка в легкое одеяло. – Давай свой бородатый анекдот.
– Ну вот. Незадолго до революции Великий Вождь просыпается как-то в прекрасном настроении и выходит на балкон, чтобы поздороваться с солнцем. «Доброе утро, солнце», – говорит он. И можешь себе представить, до чего он удивился, когда солнце ему ответило: «Доброе утро, господин президент». Чаушеску бежит в комнату и расталкивает Елену. «Проснись! – кричит он. – Теперь меня даже солнце зауважало». – «Замечательно», – говорит жена Вождя и переворачивается на другой бок. Чаушеску подумал, уж не сошел ли он с ума, и днем опять выходит на балкон. «Добрый день, солнце», – говорит он. А солнце опять почтительно отвечает: «Добрый день, господин президент…» – Конец у этого анекдота есть? – перебила его Кейт. Далеко впереди уже замаячил въезд в аэропорт. Дождь усилился. Она стала опасаться, как бы не отменили рейс.
«Пан-Америкэн» до Варшавы.
– «Добрый день, господин президент», – ответило солнце днем, – продолжал Лучан. Он включил поворотник, и не обращая внимания на то, что лампочка не зажглась, въехал на длинную подъездную дорожку. – Чаушеску так разволновался, что захотел и Елену вытащить на балкон, но она как раз занималась макияжем. Наконец, уже ближе к закату, он все-таки убедил ее. «Смотри и слушай, – сказал он жене, которая, вдобавок, была еще и председателем Национального Совета по науке и технике. – Солнце меня уважает». Он повернулся в сторону чудесного заката. «Добрый вечер, солнце», – сказал он. «Пошел в задницу», – ответило солнце. Чаушеску очень расстроился и потребовал объяснений. «Как же так, утром и днем ты обращалось со мной вполне почтительно, – лопочет он. – А теперь меня обругало. Почему?» Кейт заметила свободное место в ряду машин, выстроившихся вдоль изгиба дорожки, выходящей к зданию аэропорта, но не успела показать, как Лучан довольно ловко притер машину параллельно уже стоящей. При этом он не потерял нить своего рассказа.
– «Почему ты меня так оскорбило», – не унимается наш Вождь. «Ты, дерьмо собачье, – отвечает солнце. – Сейчас-то я на Западе».
Лучан обошел вокруг машины и подержал зонтик, пока выходила Кейт с ребенком. Кейт улыбкой выразила свою признательность – больше за его доброту, чем за анекдот. Они вместе пошли к зданию аэропорта. Лучан нес чемодан и держал зонтик, а Кейт несла сумку на плече и ребенка.
– У трансильванцев есть пословица про анекдоты вроде моего, – сказал Лучан. – Ridemnoi ridem, dar purceaua e moarta in cosar.
– И что это означает?
Они вошли под тяжелый бетонный козырек здания аэропорта. Охранники в серой форме с автоматами равнодушно скользнули по ним взглядом.
– Это означает…, мы все смеемся, но поросенок в корзине сдох.
Лучан сложил зонтик, стряхнул с него воду и открыл плечом входную дверь.
Внутри все оставалось таким же гнетущим, как и в день прилета Кейт: обширное бетонное гулкое пространство, грязное и замусоренное, охраняемое солдатами. Слева – обшарпанные длинные столы и неработающий транспортер таможни для прибывающих. Кругом пусто. Впереди – контрольные пункты и занавешенные кабинки, через которые предстояло пройти Кейт и Джошуа. Лишь после этого они смогут взойти на борт самолета «Пан-Америкэн».
Лучан поставил вещи на первый стол для досмотра и повернулся к ней. Провожающих дальше не пускали.
– Ну, ладно… – начал он и замолчал. Кейт еще ни разу не видела, чтобы ее юному другу и переводчику не хватало слов. Она обняла его свободной рукой и поцеловала. Он моргнул и легонько, робко коснулся ее спины. Служащий за стойкой с надписью «CONTROLUL RASAPOARTERLOR» что-то отрывисто произнес, и Лучан отстранился, не сводя с нее взгляда. Кейт показалось, что в глазах Лучана, странным образом напоминавших в тот момент глаза Джошуа, застыл немой вопрос.
Чиновник повторил что-то уже погромче. Лучан наконец перевел взгляд и огрызнулся:
– Lasa-ma in pace!note 2 На какую-то долю секунды чиновник будто остолбенел от столь злостного неповиновения. Потом он пришел в себя, щелкнул пальцами, и тут же появились три дюжих молодца в форме.
Кейт уловила что-то вроде отчаяния в глазах Лучана. Она снова обняла его, одновременно неловким движением вытаскивая свой паспорт и, как какой-то волшебный амулет, выставила перед охранником.
Волшебство помогло…, во всяком случае, на время. Охранники колебались. Чиновник что-то злобно рявкнул Лучану и скрестил руки. Охранники посмотрели на него, потом – опять на Лучана и Кейт.
– Прошу прощения, – обратилась к ним Кейт. – Но мой друг очень расстроился. Мы тяжело переживаем разлуку. Лучан, скажи джентльмену, что у нас есть для него кое-что…
Лучан не сводил глаз с чиновника, но заговорил, когда Кейт ущипнула его за руку.
– Что? Ой… aveti dreptat, imi rau… Avem ceva pentru dumnneavocestra.
Кейт разобрала фразу, означавшую: «Я думал о вас». Эти слова служили вежливым предисловием к взятке. Одно из правил повсеместно распространенной в Румынии игры «Как подступиться». Она вытащила из сумки три блока «Кента» и передала Лучану, который, в свою очередь, вручил их чиновнику на паспортном контроле.
