Дин Кунц - Скорость

— Для наших клиентов выпивка — подлинная церемония.

— Больше, чем церемония. Чуть ли не священнодействие. Не для всех, но для большинства. Это причастие.

— Понятно. Так они говорили о снежном человеке?

— Если бы. В лучших, действительно лучших барах разговор обычно вертится вокруг снежного человека, летающих тарелок, исчезнувшего континента Атлантида, случившегося с динозаврами…

— …темной стороны Луны, — прервал его Билли, — лох-несского чудовища, Туринской плащаницы…

— …призраков, Бермудского треугольника, всего этого джентльменского набора. Но нынче эти темы не в моде.

— Это мне известно, — признал Билли.

— Они говорили о тех профессорах из Гарварда, Йеля и Принстона, ученых, которые заявляют, что они используют клонирование, стволовые клетки и достижения генной инженерии для создания суперрасы.

— Которая будет умнее, быстрее и лучше нас, — вставил Билли.

— Они будут настолько лучше нас, — уточнил Джекки, — что в них не будет ничего человеческого. Это статья в «Тайм» или «Ньюсуик», и эти ученые на фотографиях улыбаются и очень горды собой.

— Они называют это постчеловеческим будущим, — добавил Билли.

— А что случится с нами, когда мы станем «пост»? — вопросил Джекки. — Суперраса! Эти парни не слышали про Гитлера?

— Они считают себя другими.

— У них нет зеркала? Какие-то идиоты скрещивают гены людей и животных, чтобы создать новые… новых тварей? Один из них хочет создать свинью с человеческим мозгом.

— Это же надо.

— В журнале не говорится, почему именно свинью, словно совершенно очевидно, что это должна быть свинья, а не кошка, корова или бурундук. Господи, Билли, с человеческим мозгом трудно жить даже в человеческом теле, не так ли? Это же будет сущий ад, если человеческий мозг попадет в тело свиньи.

— Может, мы не проживем так долго, чтобы это увидеть.

— Увидишь, если не собираешься умереть завтра. Мне гораздо больше нравится снежный человек. И еще больше Бермудский треугольник и призраки. А теперь все безумное дерьмо становится реальностью.

— Я позвонил, чтобы дать тебе знать, что сегодня не смогу выйти на работу, — Билли решил, что с прелюдией можно заканчивать.

— А что такое? — в голосе Джекки слышалась искренняя обеспокоенность. — Ты заболел?

— Легкое недомогание.

— По голосу не чувствуется, что ты простужен.

— Не думаю, что это простуда. Что-то с животом.

— Иногда летняя простуда так и начинается.

Лучше прими цинк. Есть такой цинковый гель, который выжимается в нос. Он действительно помогает. Рубит простуду под корень.

— Я его куплю.

— Принимать витамин С уже поздно. Его следовало принимать постоянно.

— Я куплю цинковый гель. Я позвонил слишком рано? Ты вчера закрывал таверну?

— Нет. Я приехал домой в десять часов. После всех этих разговоров о свиньях с человеческими мозгами меня потянуло домой.

— Значит, таверну закрывал Стив Зиллис?

— Да. Он — парень надежный. Все, что я рассказал тебе вчера о нем… лучше бы не рассказывал. Если он хочет рубить манекены и арбузы у себя во дворе, это его личное дело, раз свою работу он выполняет.

Частенько вечером по вторникам в таверну заглядывало меньше народу, чем в другие дни недели. И если поток посетителей сильно редел, Джекки предпочитал закрывать таверну не в два часа ночи, как обычно, а раньше. Открытый бар с несколькими посетителями в столь поздний час — приманка для грабителей, риск для работников.

— Посетителей хватало?

— Стив сказал, что после одиннадцати словно наступил конец света. Ему пришлось открыть дверь и выглянуть наружу, чтобы убедиться, что таверну не телепортировали на Луну или куда-то еще. Он погасил свет еще до полуночи. Слава богу, на неделе только один вторник.

— Люди хотят какое-то время проводить с семьей. Это бич семейных баров.

— Ты у нас шутник, не так ли?

— Обычно нет.

— Если ты положишь цинковый гель поглубже в нос, а лучше тебе не станет, перезвони мне, и я посоветую что-нибудь еще.

— Я думаю, из тебя получился бы прекрасный священник, Джекки. Действительно так думаю.

— Поправляйся, хорошо? В твое отсутствие посетителям тебя недостает.

— Правда?

— Ну, не знаю. Во всяком случае, они не говорят, что их это радует.

При сложившихся обстоятельствах, возможно, только Джекки О'Хара мог заставить Билли улыбнуться. Он положил трубку. Посмотрел на часы. Десять тридцать одна.

До прибытия «компаньона» меньше получаса.

Если Стив Зиллис закрыл таверну до полуночи, ему хватило времени, чтобы приехать к Лэнни, убить его, перенести труп в главную спальню, усадить в кресло.

Если бы Билли составлял список подозреваемых, Стив, наверное, не попал бы в первые строчки. Но иногда преступником оказывался именно тот, кто вызывал наименьшие подозрения.

Глава 20

На переднем крыльце стояли два кресла-качалки из тика с темно-зелеными подушками. Второе кресло требовалось Билли редко.

В это утро в белой футболке и кожаных брюках он сел в дальнее от лестницы, которая вела на крыльцо. Качаться не стал. Сидел неподвижно, как монумент.

Рядом с креслом стоял столик из тика. На нем, на пробковой подставке, стакан с «колой».

«Коку» он пить не собирался. Стакан поставил с тем, чтобы он отвлекал внимание от жестяной коробки крекеров «Риц».

На самом деле в коробке лежал револьвер с коротким стволом. А крекерам, числом три, нашлось место на столе у жестянки.

День выдался солнечный и жаркий. Виноградари нашли бы его излишне сухим, но Билли все устраивало.

С крыльца, между кедрами, он видел сельскую дорогу, которая поднималась на холм к его дому, а потом уходила дальше.

Автомобилей проезжало немного. Некоторые он узнавал, но не всегда помнил, кому они принадлежали.

С раскаленного солнцем асфальта уже поднимались горячие призраки.

В 10:53 вдали появился человек, пеший. Билли не ожидал, что компаньон будет добираться на встречу на попутках. Предположил, что этот пешеход направляется не к нему.

Поначалу фигура казалась миражом. Горячий воздух, поднимающийся от асфальта, искажал ее очертания. В какой-то момент человек даже исчез, но тут же появился вновь.

В ярком свете он казался высоким и тощим, неестественно тощим, словно недавно висел на кресте на кукурузном поле, отгоняя птиц большущими глазами.

Он свернул с шоссе на подъездную дорожку, потом с дорожки на траву лужайки и подошел к лестнице, ведущей на крыльцо, в 10:58.

— Мистер Уайлс? — спросил он.

— Да.

— Как я понимаю, вы меня ждете.

Голос у него был хриплым, словно у человека, который долгие годы вымачивал голосовые связки в виски и коптил их на сигаретном дыму.

— Как вас зовут? — спросил Билли.

— Я — Ральф Коттл, сэр.

Билли думал, что его вопрос проигнорируют. Если бы человек хотел назваться вымышленным именем, Джон Смит очень бы даже подошло. А Ральф Коттл… похоже, так незнакомца и звали.

Коттл действительно был неестественно тощим, но обычного роста. Его шея грозила сломаться под тяжестью головы.

На ногах были теннисные туфли, почерневшие от времени и грязи. Светло-коричневый летний костюм лоснился на локтях и коленях, да и висел на нем, как на вешалке. На мятой, в пятнах рубашке из полиэстра не хватало пуговицы.

Такой одеждой торговали на распродажах в самых дешевых магазинах в глубинке. И Коттл, похоже, носил ее достаточно долго.

— Мистер Уайлс, вы позволите мне пройти в тень?

Стоя у первой ступеньки, Коттл выглядел так, словно солнечный свет, навалившийся на плечи, вот-вот свалит его на землю. Он казался слишком хрупким, чтобы представлять угрозу, но внешность так обманчива.

— Второе кресло для вас.

— Премного вам благодарен, сэр. Я ценю вашу доброту.

Билли чуть напрягся, когда Коттл поднимался по ступенькам, но расслабился, едва тот сел в кресло-качалку.

Коттл тоже не стал раскачиваться: вероятно, у него не было сил, чтобы привести кресло в движение.

— Сэр, вы не будете возражать, если я закурю?

— Буду.

— Я понимаю. Это отвратительная привычка.

Из внутреннего кармана пиджака Коттл достал плоскую бутылку «Сигрэм», открутил крышку. Его костлявые руки тряслись. Он не спросил, можно ли ему выпить. Просто глотнул виски из горла.

Вероятно, уровень никотина в его крови позволял вежливо отреагировать на запрет курения. А вот алкоголь твердо заявил, что без дополнительной дозы ему не обойтись, и противиться этому голосу он не посмел.

Билли подозревал, что в других карманах Коттла найдется еще одна, а то и две плоские бутылки, не говоря уже о зажигалке, сигаретах и, возможно, паре самокруток с травкой. Становилось понятно, почему в такую жару Коттл в костюме: это была не только одежда, но и портмоне для его различных грехов.

От глотка виски цвет его лица не изменился: кожа уже загорела на солнце, и в ней хватало красноты от лопнувших капилляров.