Мэри Кларк - Прогулка по городу
Внезапно ей пришла в голову простая и верная мысль. Софи любила все начищать до блеска. Иногда, начищая серебряные приборы, она снимала и ножи. «Ну конечно же, — подумала Лори. — Я потихоньку суну нож в ящик с серебром в комоде столовой, куда-нибудь поглубже, чтобы его не было видно. И, даже, если Софи там смотрела, она подумает, что не заметила его. Главное, чтобы Сара решила, что такое вполне вероятно».
Это простое решение принесло ей облегчение, но вдруг насмешливый голос прокричал в ее голове: «Превосходно, Лори, однако как ты объяснишь появление ножа в твоей сумке себе самой? Или он туда сам запрыгнул?» Услышав издевательский смешок, она непроизвольно сжала кулаки.
— Заткнись! — прошептала она с негодованием. — Убирайся и оставь меня в покое.
Декан Ларкин был не один. С ним был доктор Айовино, директор консультативного центра. Увидев его, Лори напряглась. В ее голове вновь раздался голос: «Будь осторожна. Еще один психиатр. Что они придумали на этот раз?»
Декан предложил ей сесть и стал расспрашивать ее о том, как она себя чувствует, как дела с учебой, и, еще раз выразив свои соболезнования по поводу случившейся в ее семье трагедии, дал понять, что все на факультете искренне желают, чтобы у нее все устроилось лучшим образом.
Затем он, извинившись, вышел, а доктор Айовино предложил ей побеседовать с ним.
Как только декан закрыл за собой дверь, доктор Айовино улыбнулся и сказал:
— Почему у тебя такой испуганный вид, Лори? Я просто хотел поговорить с тобой о профессоре Гранте. Что ты о нем думаешь?
Это было легко.
— Мне кажется, он замечательный человек, — ответила Лори. — Он превосходный педагог и хороший друг.
— Хороший друг?
— Конечно.
— Лори, у студентов часто возникает некая привязанность к кому-нибудь из преподавателей. Нет ничего удивительного, что ты, находясь в таком положении, которое требует участия и доброты, неправильно истолковала проявление этих чувств по отношению к тебе. Что-то вообразила и приняла желаемое за действительное. Это вполне понятно.
— О чем это вы говорите? — Лори вдруг осознала, что она говорит так же раздраженно, как и ее мать, когда один официант изъявил желание позвонить Лори, чтобы договориться с ней о свидании.
Психолог протянул ей пачку писем.
— Ты писала эти письма, Лори?
У нее округлились глаза, когда она бегло просмотрела их.
— Но они подписаны какой-то Леоной. Как вам взбрело в голову, что это я написала их?
— У тебя ведь есть пишущая машинка, Лори?
— Я в основном пользуюсь компьютером.
— Но тем не менее она у тебя есть?
— Да, есть. Это старая мамина портативная машинка.
— Она у тебя здесь?
— Да, на всякий случай. Я пользуюсь ею, когда ломается компьютер, а мне нужно сделать домашнее задание.
— Ты сдавала эту работу на прошлой неделе?
— Да, — ответила Лори, взглянув на нее.
— Обрати внимание, что буквы «о» и «в» на этих страницах плохо пропечатались. А теперь сравни эти буквы в письмах профессору Гранту. Все это напечатано на одной машинке.
Лори, не отрываясь, смотрела на доктора Айовино. Вместо его лица она вдруг увидела лицо доктора Карпентера. «Негодяи! Инквизиторы!»
Грузный доктор Айовино, внушающий всем своим видом, что все в порядке и не стоит беспокоиться, сказал:
— Лори, сравнение подписи «Леона» с рукописными заметками в твоей работе говорит о том, что они написаны одной и той же рукой.
Знакомый голос крикнул: «Он не только психиатр. Он еще и графолог».
Лори встала.
— Дело в том, доктор Айовино, что я многим давала пользоваться этой машинкой. На мой взгляд, этот разговор просто оскорбителен для меня. Меня просто поражает, что профессору Гранту могло взбрести в голову, что всю эту гадость написала я. Меня поражает и то, что вы пригласили себя обсуждать это. Моя сестра прокурор. И я наблюдала, как она работает в суде. Она бы разнесла в пух и прах подобные доказательства предполагаемой вами моей причастности к этим отвратительным излияниям.
Она швырнула ему письма через стол.
— Я жду письменных извинений. И, если это станет общеизвестным, как становится известным все, что бы ни происходило в этом кабинете, я потребую публичных извинений и опровержения этих немыслимых обвинений. Что же касается профессора Гранта, я считала его хорошим другом, человеком, на которого я могла положиться в трудной ситуации. Нет сомнений, я ошиблась. Очевидно, правы те, которые называют его «сексапильным Эланом» и болтают о том, что он флиртует со студентками. Я намерена сама сказать ему об этом и немедленно.
Повернувшись, она стремительно вышла из кабинета.
Занятия, которые вел Элан Грант, начинались в 15.45. Сейчас было 15.30. В любом случае она встретит его в коридоре. Уже поздно идти к нему в кабинет.
Когда Элан шел по коридору, она уже стояла и ждала его. Направляясь к аудитории, Грант вежливо здоровался со студентами, пока не заметил Лори.
— Привет, Лори, — по его голосу чувствовалось, что он нервничал.
— Профессор Гран, как вам пришла в голову нелепая идея о том, что эти письма написала я?
— Лори, я знаю, как тебе было тяжело и…
— И вы решили облегчить мои страдания, поведав декану Ларкину, что я в своих фантазиях сплю с вами? Вы в своем уме?
— Лори, не надо так. Посмотри, мы привлекаем к себе внимание. Может, нам лучше встретиться после уроков у меня в кабинете?
— Чтобы там мы могли раздеться, я увидела бы ваше великолепное тело и удовлетворила бы свою похотливую страсть? — Лори не заботило то, что проходившие мимо останавливались и слушали их разговор. — Вы отвратительны. И вы об этом пожалеете. — Она гневно выкрикивала эти слова. — Бог свидетель, вы очень пожалеете об этом!
Протиснувшись сквозь толпу ошеломленных студентов, Лори побежала в общежитие. Запершись в своей комнате, она упала на кровать, слушая кричавшие в ее голове голоса.
Один говорил: «По крайней мере, ты хоть для разнообразия постояла за себя».
Другой вопил: «Как Элан мог предать меня? Его же предупреждали, чтобы он никому не показывал эти письма. Он наверняка пожалеет об этом. Хорошо, что у тебя есть нож. Красавчику-болтуну больше никогда не придется беспокоиться из-за нас».
Глава 38
Сразу после воскресной передачи Бик с Опал вылетели в Джорджию. В тот вечер для них там устраивали прощальный банкет.
Во вторник утром они выехали на машине в Нью-Йорк. В багажнике лежали их вещи, пишущая машинка Бика и канистра с бензином, тщательно завернутая в полотенца. Это был весь их багаж.
— Когда мы подберем себе дом, мы устроим там благотворительный культурный центр, — объявил Бик.
А до этого они поживут в номере в Виндхэме.
По пути Бик излагал Опал свои соображения.
— Я ведь тебе рассказывал о том случае, когда уже взрослая женщина кое-что вспомнила про своего папочку, и он теперь в тюрьме. Она вдруг отчетливо вспомнила, что происходило в ее доме и в фургончике. А вдруг Господь, решив испытать нас, помог Ли вспомнить отдельные моменты ее жизни с нами? Вдруг она начнет рассказывать о нашем загородном домике, о расположении комнат в нем, о маленькой лестнице наверх? Вдруг им каким-то образом удастся его найти и узнать, кто жил там в те годы? Этот дом являлся наглядным доказательством того, что Ли находилась там под нашей опекой. Что же касается остального, Ли несколько не в себе, никто никогда не видел ее с нами за исключением той кассирши, которая вряд ли сможет нас описать. Так что надо уничтожить этот дом. Так велит Господь.
Было уже темно, когда они, проехав через Бетлехем, добрались до Элмвилла. И, несмотря на это, они увидели, что за прошедшие пятнадцать лет так мало что изменилось. Обшарпанная забегаловка на обочине дороги, бензоколонка, ряд старых домиков с тускло освещенными крылечками, с облупленной краской и провисшими ступенями.
Избегая центральной улицы, Бик проехал оставшиеся пять миль до их бывшего дома окольными путями. Когда они были уже близко, он выключил фары.
— Не хочу, чтобы кто-то вдруг случайно увидел эту машину, — сказал он. — Вряд ли, конечно. По этой дороге никто не ездит.
— А вдруг мы наткнемся на полицию? — забеспокоилась Опал. — Вдруг они спросят, почему у тебя выключены фары?
Бик вздохнул.
— В тебе нет веры, Опал. Господь заботится о нас. Кроме того, эта дорога ведет только к нашему домику и к болотам.
Но возле дома он заехал за деревья.
Дом казался безжизненным.
— Интересно? — спросил Бик. — Хочешь взглянуть?
— Я хочу лишь поскорее убраться отсюда.
— Пойдем со мной, Опал. — Это прозвучало, как приказ.
Почувствовав, как ее ноги ступили на мерзлую землю, Опал взяла его за руку.
В доме, казалось, никто не жил. Он был абсолютно темным. Стекла были разбиты. Бик взялся за ручку двери. Она оказалась запертой. Но когда он надавил на нее плечом, дверь со скрипом подалась.
