Джон Коннолли - Черный Ангел
Синий приподнялся на ноги. Кровь текла по его рубашке.
Они услышали, как кто-то бежит от противоположной стены мотеля. Дверь в последний номер мотеля оставалась закрытой, но они знали, что их добычи уже нет внутри.
— Беги, — сказал Синий.
И Брайтуэлл побежал. Он бежал не так изящно, как ходил, покачиваясь из стороны в сторону на своих коротких ногах, но все равно достаточно быстро. Он слышал, как завелся двигатель и раздались выстрелы глушителя. Секундой позже из-за угла мотеля вылетел желтый «бьюик». За рулем сидела молодая женщина. Брайтуэлл выстрелил, целясь правее головы водителя. Ветровое стекло разбилось, но автомобиль продолжал движение, заставив его отскочить, чтобы не попасть под колеса. Следующими выстрелами разорвало шины и разбило заднее стекло. Он с удовлетворением наблюдал, как «бьюик» задел грузовичок Эдгара Сертаза и остановился как вкопанный.
Брайтуэлл встал на ноги и приблизился к разбитому автомобилю. На месте водителя неподвижно лежала молодая женщина. Кровь струилась по ее лицу, но все остальное у нее оказалось цело.
«Отлично», — подумал Брайтуэлл, открыл дверь и вытащил ее из автомобиля.
— Нет, — прошептала Серета. — Прошу вас.
— Где... Серета, слышишь?
— Я не знаю, что...
Брайтуэлл ударил ее кулаком в нос. Нос от удара сломался.
— Я спросил: «Где это?»
Серета упала на колени, обхватив лицо руками.
— В сумочке. — Он едва различил звуки.
Толстяк подошел к машине и вытащил сумочку. Он начал вышвыривать ее содержимое на землю, пока не нашел маленькую серебряную коробку. Он открыл коробочку с особой осторожностью и внимательно осмотрел кусочек лежавшего внутри пожелтевшего от времени пергамента. По всей видимости, удовлетворившись осмотром, положил обратно в коробку.
— Зачем ты взяла эту коробочку? — Ему был искренне любопытен ее ответ.
Серета плакала. Она что-то ответила, но слова приглушали слезы и ладони, обхватившие разбитый нос. Брайтуэлл наклонился ниже.
— Я не слышу тебя.
— Она такая хорошенькая. У меня никогда не было таких красивых вещиц.
Брайтуэлл почти с нежностью погладил ее по волосам.
Приковылял Синий. Он немного покачивался, но держался на ногах. Серета отползла за автомобиль, пытаясь остановить кровь из носа.
Она взглянула на Синего, он, казалось, весь мерцал. На секунду ей померещилось черное изнуренное тело, изодранные крылья, бессильно опавшие на спину, и длинные когтистые пальцы.
Желтые глаза светились на лице или на том, что казалось лицом, в открытом рту виднелись маленькие острые зубы. И снова перед ней был мужчина, умирающий стоя.
— Иисус, помоги мне, — проговорила она. — Иисус, Господи мой, помоги мне.
Брайтуэлл с силой пнул ее по голове, и она затихла. Он оттащил обмякшее тело Сереты к автомобилю, открыл багажник, затем уложил ее внутрь, сходил к своему «мерседесу» и вернулся с двумя пластиковыми канистрами бензина.
Синий полулежал-полустоял, облокотясь на «бьюик». Его глаза задержались на мгновение на канистрах, затем устремились вдаль.
— Разве ты не хочешь ее? — спросил он.
— Ее слова застрянут тогда у меня в горле. Странно все-таки.
— Что? — спросил Синий.
— Почему она должна верить в Бога, а не в нас.
— Возможно, в Бога верить легче, — проговорил Синий. — Бог так много обещает...
— ...но выполняет всего ничего, — закончил за него Брайтуэлл. — Мы меньше раздаем обещаний, но держим слово.
Если бы Серета могла увидеть его, Синий снова замерцал бы перед ее глазами. Его спутник не замечал этого. Он видел Синего, поскольку он всегда видел Синего.
— Я исчезаю, — сказал Синий.
— Я знаю. Мы были неосторожны. Я был неосторожен.
— Это не имеет значения. Наверное, я буду блуждать какое-то время.
— Наверное, — согласился Брайтуэлл. — Когда-нибудь мы найдем тебя снова.
Он обрызгал бензином своего спутника, его одежду, волосы, кожу, затем облил остатками салон «бьюика». Бросил пустые канистры на заднее сиденье и встал перед Синим.
— Прощай, — сказал он.
— Прощай, — ответил Синий. Почти ослепленный бензином, он нащупал открытую дверь «бьюика» и опустился на место водителя. Брайтуэлл взглянул на него, вытащил из кармана зажигалку, дождался пока пламя вспыхнет. Он бросил зажигалку в автомобиль и ушел, не оглядываясь, даже когда взорвался бензобак и темнота позади него осветилась новым разрывом. Синий покинул этот мир и был преобразован.
Глава 5
Все мы живем двойной жизнью. У каждого из нас есть своя реальная жизнь и потаенная жизнь.
Мы настоящие только в своей тайной жизни. Мы смотрим на симпатичную женщину, новую сотрудницу в мини-юбке, и в тайной жизни не видим ни вен, готовых разорваться под ее кожей, ни родинки, своей формой напоминающей старый кровоподтек. Она безупречна в отличие от той, которую мы оставили где-то позади себя утром, мысли о новых ухищрениях в спальне уже забыты, как рождественская свеча, и о них никто не вспомнит еще многие месяцы. И мы берем за руку новую фантазию, незапятнанную действительностью, и уводим ее, и она видит нас такими, какие мы есть настоящие.
Мы храбры и сильны в своей тайной жизни и не страдаем от одиночества, поскольку место когда-то любимых (и когда-то желанных) супругов легко занимают другие. В тайной жизни мы выбираем совсем другую дорогу — ту, которая уже предлагалась нам однажды, но от которой мы ушли в сторону. Мы живем жизнью, которой могли бы жить, которую нам заменили наши мужья или жены, заботы и печали наших детей, придирки мелких тиранов в конторе. Мы становимся тем, кем могли бы стать.
В своей тайной жизни мы мечтаем об ответном ударе. Мы направляем пистолет и нажимаем на спусковой крючок, и это не стоит нам ничего.
Нет никаких сожалений о причиненной ране, о сгорбившемся, уже слабеющем теле, которое оставляет душа. А рядом ждет тот, другой, кто соблазнял нас, тот, кто обещал, что все будет так, как хотелось бы, внушал нам, что это и есть наша судьба. И этот другой просит только одну маленькую привилегию: ему надо прижаться губами к умирающему мужчине, испускающей дух женщине и почувствовать на вкус сладость того, что исходит от них к нему. Он требует только этого, и кто мы такие, чтобы отказываться?
Имя того, другого, — сладкоголосый Брайтуэлл. Он прикормил нас историей нашего прошлого, рассказал нам, как он долго-долго блуждал в поисках тех, кто был потерян. Мы не верили ему сначала, но он знает способ убедить нас. Его слова внутри нас распадаются на элементы, всасываются нашей кровеносной системой и, в свою очередь, становятся частью нас самих. Мы начинаем вспоминать. Мы глубже заглядываем в его зеленые глаза и узнаем наконец правду.
В своей тайной жизни мы когда-то были ангелами. Мы обожали и преклонялись, и нас обожали, и перед нами преклонялись. А когда мы пали, нас жестоко наказывают вечной отметиной прошлого, всего утерянного нами, мучительной памятью обо всем, что однажды было нашим.
Мы не похожи на остальных. Нам было открыто все, и в этом откровении заложена суть свободы.
Теперь мы живем своей тайной жизнью.
Я проснулся и понял, что лежу один в кровати. Колыбель Сэм была пуста, матрасик холоден на ощупь, как если бы на него никогда не клали ребенка.
Я подошел к двери и услышал какие-то звуки, раздающиеся из кухни внизу, натянул тренировочные штаны и пошел вниз.
Через полуоткрытую дверь я видел тени, двигавшиеся в кухне, услышал, как открылась дверь туалета, затем закрылась. Женщина разговаривала. «Рейчел, — подумал я, — она спустилась с Сэм вниз, чтобы покормить ее, и говорит с девочкой, как всегда говорит с нею, возясь с домашними делами, делясь с дочуркой мыслями и надеждами». Я толкнул дверь, и кухня предстала передо мной.
У кухонного стола сидела маленькая девочка, слегка наклонив голову, и ее длинные белокурые волосы касались деревянной поверхности стола и пустой тарелки на столе перед нею, синий узор по краю которой слегка потускнел. Она не двигалась. Что-то капнуло с лица девочки и упало на тарелку, расплывшись красным пятном на ее поверхности.
«Кого ты ищешь?»
Это спросила не девочка. Этот голос, казалось, долетал до меня откуда-то из далекого, темного места и одновременно слышался совсем близко, будто кто-то невидимый нашептывал мне в ухо, обдавая леденящим холодом.
Они вернулись. Я хочу, чтобы они ушли. Я хочу, чтобы они оставили меня и дали мне жить.
«Ответь мне».
Не тебя. Я любил тебя и буду всегда любить тебя, но тебя больше нет.
«Нет. Мы здесь. Везде, где есть ты, там будем и мы».
Пожалуйста, мне нужно, чтобы вы наконец обрели покой. Все обращается в прах. Вы рвете меня на части.
«Она не останется. Она оставит тебя».
Я люблю ее. Я люблю ее, как когда-то любил тебя.
«Нет! Не говори так. Скоро она уйдет, но, когда она покинет тебя, мы все еще будем здесь. Мы останемся с тобой, и мы будем лежать подле тебя в темноте».
