Ностальгия по крови - Дарио Корренти
Андреа рассмеялся:
– Ага, он должен был состояться в полночь, и музыкальный критик, чтобы успеть сдать материал, принес статью на два часа раньше, а потом ее уже было невозможно найти. Так газета и вышла с рецензией на концерт, которой не состоялся.
– А тот случай, когда американцы бомбили Триполи? – вспомнил Марко.
– Вот это была история. В два часа ночи главный редактор позвонил директору и спросил, не пора ли уже дать комментарий. А тот ему ответил, зевая: «Поговорим об этом в следующем номере, ладно?» Короче, отнесся к нему как к занозе в заднице.
– На следующий день новость знали все, кроме нас. Да, это самый большой прокол в истории издательства. Сейчас такие вещи просто немыслимы. Социальные сети теперь сообщают новости до того, как те успевают произойти.
Безана попросил еще чуточку граппы.
– Слушай, а ты помнишь, как Интернет вошел к нам в редакцию?
Тут уже Андреа громко расхохотался.
– Я помню собрание, которое должно войти в историю. Директор тогда нам сказал: «Вы знаете мужские борсетки? Несколько лет назад они были у всех, а теперь кто их носит? Никто».
– Ах вот оно что! Интернет в качестве мужской борсетки… Просто прекрасно! Надо же, какая дальновидность!
– Дальновидность для всех, не только для директора. Помнишь, какая была обстановка? С ним никто не считался, над ним смеялись. Обычные американские штучки… Отнимите у меня все, но только не мою Lettera 22 [24], не бумагу А4, не факсы и не телекс [25]. Как же мы были слепы… а ведь нас тренировали следить за новостями.
18 декабря
На следующее утро Безана получил сообщение от Иларии. Всем вдруг понадобилось с ним поговорить. Черт с ней, с бородой, и свитер можно надеть зеленый, хоть он и с пятном. Пьятти все равно одевается хуже. Ладно, он пообедает с ней, чего уж там.
Он предложил встретиться в том же месте, где встречался с Роберто. Менять свои привычки Безана не любил. Наверное, это было обусловлено профессией: журналисты – народ неприкаянный, а к плохому привыкать не годится. Уж лучше довериться ресторанам. Пока Безана ждал Иларию, он заказал свой привычный набор: пунтарелле с анчоусами, моццареллу из молока буйволицы, ветчину, фокаччу и артишоки с сухим сыром. А еще бутылку «Пино Нуар» в придачу. Достаточно уже одного меню, чтобы почувствовать себя спокойно. Проверено не раз. Он уже тридцать лет питается здесь и по возможности заказывает одно и то же. С маленькими вариациями, которые колеблются от ризотто с шафраном до куска говядины или камбалы, всегда с картофелем, который здесь великолепен.
На этот раз Илария не влетела, запыхавшись, в зал, а, наоборот, медленно вошла, оглядываясь вокруг. Безана поднял руку и помахал, чтобы она поняла, что он уже ее ждет. Потом предложил ей весь свой экстравагантный выбор блюд, но она отговорилась отсутствием аппетита и положила себе на тарелку совсем мало. Он налил ей вина, и девушка выпила бокал залпом. Они немного поболтали ни о чем, но Безана терпеть не мог пустой болтовни, любой разговор должен переходить к делу. И быстро.
– Итак? – спросил он, дав ей спокойно дожевать ломтик ветчины.
– Я хотела сказать вам, что собираюсь вернуться к тетке.
– Чтобы работать в «Нью-Йорк таймс»?
– Я говорю серьезно.
– И вы вот так сдадитесь? Именно сейчас?
Илария пожала плечами.
– Может, буду писать детские книжки.
– Детские книжки?
– Я не знаю, но, может быть, это более легкое занятие.
– Оно совсем не такое легкое. Я знаю людей, которые этим занимаются. И потом, если сразу начинать искать легкие пути, можно пустить жизнь под откос.
Илария сосредоточилась на пунтареллах, чтобы не смотреть ему в лицо.
– Так в чем все-таки дело? – настаивал Безана. – Скажите мне. И перестаньте, пожалуйста, нести всякую чушь.
Илария медленно подняла голову, и по ее глазам было понятно, что она сама не верит в то, что собирается сказать.
– Думаю, криминальная журналистика не для меня.
– Чушь собачья! Это у вас в крови. И не спрашивайте, по каким признакам я это понял.
Илария отчаянно замотала головой.
– Не верю. Я считаю, что она невыносима. И знать о ней не желаю.
Она протянула ему руку.
– Спасибо за все, что вы для меня сделали. К сожалению, это было бесполезно, но все равно спасибо.
С этими словами Илария встала и вышла из ресторана.
18 декабря
Марко в смятении вышел на улицу и вынужден был немного пройтись пешком, чтобы унять разгулявшиеся нервы. Он в лепешку расшибался, чтобы помочь этой девчонке. А она взяла и вот так его бросила. Почему? Что он сделал не так? Ну ладно, он то и дело ей грубил, так ведь это шутя. Безана никогда ни с кем не подписывал статьи, а теперь ему придется расплачиваться и за это удачное исключение. Нет, люди воистину не способны на благодарность. Но Илария, кроме всего прочего, обладала незаурядным талантом, и это его сердило больше всего. Талант-то зачем выбрасывать?
Безана шел по направлению к садам Монтанелли [26], и стоило ему миновать статую, как нервы разошлись еще пуще. Бедный Монтанелли, он такой смешной в своей позолоте. Никакого уважения к грязному ремеслу газетного журналиста: скульптор так ничего и не понял. Здесь он похож на буддистского монаха. Но как отважен и яростен Монтанелли был в своих статьях! Какая, к черту, нирвана!
Безана яростно топтал ногами дорожный гравий, испепелял взглядами голые ветви деревьев, уже почерневшие от мороза. Очистившееся небо вызывало у него отвращение. Он ненавидел слишком яркое, самоуверенное освещение, лишенное сомнений. И небо Милана нравилось ему, когда было серым и смешивалось с его дурным настроением.
Какое разочарование эта Пьятти… Безана поддал ногой жестянку, кем-то брошенную на мостовой. Вот дикари… Ведь есть же урны! И вдруг резко остановился. Пьятти? Почему это имя ему о чем-то напоминает? Он присел на скамейку, вытащил из кармана телефон, чтобы проверить, и тряхнул головой. Ну и дурак же он! Какой дурак!
Через час Безана уже был возле дома Иларии и стал как сумасшедший трезвонить в домофон. Илария открыла дверь, но предупредила, что лифт опять не работает и ему придется подниматься пешком. Ничего не поделаешь.
Безана, сильно запыхавшись, дошел до лестничной площадки.
– Хотите стакан воды?
Безана вошел, обессиленно махнул рукой и на секунду присел на диван. Но ему не сиделось на месте. Он вскочил, догнал Иларию и схватил ее
