Лиза Скоттолине - Улыбка убийцы (в сокращении)
— И тем не менее они были большими друзьями и попали в один лагерь в Монтане. Во время войны.
— И этого я не знала. Вы уверены?
— Совершенно. — Мэри достала из сумочки копии фотографий, которые нашла в музее. Копий она сделала три и две другие оставила на работе, а оригиналы спрятала там же, в надежном месте, — на этот раз Мэри рисковать не собиралась. — Это ведь Джованни стоит, в фуражке? — спросила она.
— Ух ты! — Старательно подведенные глаза Мелании вспыхнули. — Какой красавец! Ему здесь лет двадцать.
— Да. В то время он был моложе. А тот, что ниже ростом, Амадео. — Мэри помолчала. — Мелания, я понимаю, уже поздно, но, как вы думаете, не могу ли я поговорить с вашим мужем?
— Нет, извините. Он очень болен. У него рак. — Мелания вернула Мэри фотографии.
— О, простите. — Мэри, едва не застонала от досады.
— Если честно, он при смерти. Я не знаю, долго ли он протянет. Мы теперь живем от одного дня к другому. — Мелания изобразила на лице несколько преждевременную скорбь. Но Мэри-то знала: молодая женщина, выходящая замуж за старика, не только готова к его смерти, но и рассчитывает на нее.
— Ужасно, — сказала Мэри с сожалением. Слишком уж долгий путь проделала она — от Национального архива до Монтаны и обратно, — чтобы добраться до Сараконе. Если он жив, еще не все потеряно. — А у вас есть дети? — поинтересовалась она.
— У Джованни есть сын от предыдущего брака. Джастин. Он появится с минуты на минуту. — Мелания взглянула на золотой «Ролекс». — Он запаздывает — из-за погоды, наверное.
Что ж, можно поговорить хотя бы с ним.
— А знаете, по-моему, я однажды встречала Джастина.
— Очень может быть. Он окончил юридическую школу, но, правда, теперь больше не практикует. — И Мелания с интересом улыбнулась Мэри. — А где вы с ним познакомились?
— В одном баре, там кто-то что-то отмечал. Сейчас ведь многие юристы бросают практику. Я и сама об этом все время думаю. А почему он отошел от дел?
— Ну, не совсем отошел. Джастин занимается инвестициями. Бизнесом Джованни.
— Инвестициями?
Улыбка Мелании померкла.
— А почему вы, собственно, интересуетесь этим?
— Пытаюсь поддерживать разговор, который отвлечет вас от печальных мыслей. У меня получается?
— Нет. — Впрочем, Мелания рассмеялась, и Мэри облегченно откинулась на спинку кресла.
— Послушайте, я понимаю, это звучит неприлично и ужасно, но нельзя ли мне все-таки повидаться с Джованни? Клянусь, это не займет больше трех минут. Я только покажу фотографию…
— Нет, — оборвала ее Мелания. — Мой муж при смерти.
— Он ведь не спит сейчас? Ему сказали об Амадео?
— Да. Кейша сказала. — Мелания теряла терпение. — И я присутствовала при этом.
— Для меня это очень важно, поймите, — продолжала Мэри. — Мой клиент был очень близок с Джованни. Что он сказал?
— Ну хватит. — На щеках у Мелании выступил румянец. — Это не ваше дело!
— Я понимаю, что могу оскорбить вас, но это мое дело. — Мэри лихорадочно пыталась найти своим словам хоть какое-нибудь объяснение. — Если я передам своему боссу то, что сказал ваш муж, это произведет на него хорошее впечатление. Вам несложно пересказать их мне, без официоза, чтобы меня не уволили. Мне нужна эта работа.
Она повторила фразу Кейши, однако повторила искренне, и на Меланию это, по-видимому, произвело впечатление.
— Он сказал только одно: «Амадео». Вас это устроит?
Амадео.
— И все? Вы уверены, что больше он не сказал ни слова?
— Он то и дело произносит разные бессмысленные слова — это все морфий и другие лекарства. Человек умирает! Имейте же, в конце концов, совесть! — Мелания вдруг встала, одернула туго обтягивавшие ее бедра брюки. — Я старалась быть с вами любезной, но теперь разговор окончен. Уходите. Сейчас же.
Мэри тоже встала, прижимая к себе сумочку.
— Извините, — сказала она и пошла следом за Меланией к двери. И вдруг, в самый последний миг, к ней вернулась вся ее решимость. Ну не может она вот так махнуть на все рукой и уехать!
Едва Мелания распахнула дверь, Мэри рванула с места и понеслась к устланной ковром лестнице.
— Что? Эй! Как вы смеете! — закричала от двери Мелания, однако на сей раз Мэри извиняться не стала.
Ходу! Она взлетела на второй этаж. Мелания уже приближалась. Где тут спальня Сараконе?
— Остановитесь! — на бегу кричала Мелания. — Нет!
Мэри, задыхаясь, быстро взглянула вправо, влево. С каждой стороны по две двери. За какой из них лежит Сараконе? За той, приоткрытой! Налево! Ходу! Подгоняемая мыслями об Амадео, о его ужасной смерти, она неслась к слабо освещенной спальне, всего на шаг опережая Меланию.
— Нет! Чико, на помощь! Скорее, Чико! — вопила Мелания.
Ходу, ходу, ходу! Мэри пролетела по коридору, ворвалась в спальню, со стуком захлопнула дверь и повернула, запирая ее, барашек на круглой дверной ручке.
И почти в тот же миг по двери заколотила Мелания.
— Выйдите оттуда! Чико! Чико!
Ни с каким Чико Мэри знакомиться не желала. Она резко развернулась и оказалась лицом к лицу с Джованни Сараконе.
Старик сидел, выпрямившись, в огромной кровати, его трясущаяся яйцеобразная голова была совершенно лысой. Темные, ввалившиеся глаза широко раскрыты. Из-под носа уходила к стоявшему рядом с кроватью баллону прозрачная, зеленоватая кислородная трубка.
На лице Джованни Сараконе читался панический страх. Сараконе боялся ее, боялся до ужаса, и в этот миг, оказавшись лицом к лицу с ним, она совершенно точно поняла почему. Потому что это он убил Амадео. Услышав, что она здесь, старик сразу понял причину ее появления. Должно быть, Сараконе многие годы со страхом ожидал этого дня, и вот он наконец наступил, застав старика уже на смертном одре. И понимание всего этого наполнило Мэри злорадной силой.
— Вы убили Амадео Брандолини! — крикнула она.
— Прекратите! — вопила Мелания. — Чико! Ломай дверь!
В следующий миг дверь сотряс громовой удар, едва не сорвавший дверь с петель.
— Прошу вас, прошу, — прохрипел Сараконе, подергивая головой. Он бессильно протянул руки к ней. — Прошу вас, не мучайте меня! Пожалуйста! О боже!
— Бог вам не помощник! — Мэри трясло от ярости, которой она раньше никогда за собой не замечала. — Бог не помогает убийцам! Вы своими руками задушили Амадео. А потом надели ему на шею петлю и попытались представить его смерть как самоубийство. И остались безнаказанным.
Внезапно из двери полетели щепки, а к воплям Мелании присоединились мужские крики:
— Впусти меня, сука! Открой дверь!
— Нет. Пожалуйста. Нет!
Голова Сараконе тряслась все сильнее, и Мэри увидела, что глаза его наполняются влагой, однако слезы старика не смягчили ее. Он не опроверг сказанного ею. Он боялся лишь за себя. Он сделал это. Убил Амадео, а теперь плачет от жалости к себе. И только она одна была защитницей Амадео, совершившей путешествие в пространстве и во времени, чтобы встретиться с его убийцей на пороге смерти.
— Вы убили его! Убили, и я хочу знать почему!
Она шагнула к кровати, но Сараконе не отпрянул от нее, нет — подался вперед, словно зачарованный. Он снова тянул руки, точно желая обнять незваную гостью, и у Мэри мелькнула мысль: может, старик до того одурманен лекарствами, что принимает ее за исполнителя кары небесной.
— Почему вы убили вашего друга, Амадео? Почему? — И тут Мэри вдруг услышала свой голос: — Perchè, Gio? Mi dica! Mi dica perché![1]
По-итальянски она не говорила уже много лет.
— Мисс Динунцио, пожалуйста, не причиняйте ему боль, — произнес женский голос, который было едва слышно из-за грохота ломаемой двери. Голос принадлежал Кейше и шел из глубины спальни. Мэри в своей лихорадочной спешке не заметила ее, но сейчас увидела, что лицо сиделки остается спокойным. — Не надо, прошу вас.
Дверь могли выломать теперь уже в любую секунду.
Сараконе плакал, слезы текли по его обвислым щекам, однако Мэри сознавала — она не причинит ему никакой боли. Она пришла сюда не для этого. В эту минуту, когда дверь могла вот-вот слететь с петель, Мэри не испытывала к испуганному старику ничего, кроме жалости. И она, наклонившись над кроватью, прошептала по-итальянски:
— Dica al vostro Dio perché, Giovanni. Dica al Dio.[2]
Она почувствовала, как слабеют ее колени, и тут в спальню ворвался, точно взбешенный бык, огромный мужчина. За ним последовал другой, пониже ростом.
В следующую секунду на Мэри точно налетел товарный поезд — ее схватили за плечи и швырнули спиной на домашний кинотеатр. Затылок взорвался болью. Все происходило так стремительно, что она даже не разглядела человека, который кинулся на нее. В глаза ей бросилась только рябая кожа. Водитель «эскалады». Он снова подскочил к ней, снова схватил за плечи и собрался ударить еще раз, но тут она различила сквозь туман в голове голос второго мужчины.
