Натан Барридж - Код каббалы
Что ей следует делать? Сказать охране, что на шестом этаже с ней заговорил человек, испарившийся, когда пламенеющий призрак в мантии изгнал его? Ее примут за сумасшедшую. И может быть, будут правы.
Что, если все это ей только привиделось? Или не привиделось, просто так развились и расцветились определенные внешние раздражители. Возможно, человек в мантии был просто монахом, шедшим по библиотеке. А Тэг мог оказаться просто расставлявшим книги библиотекарем, узнавшим в списке посетителей ее имя.
Нет. Ей не под силу рационально объяснить происшедшее. Что ей было нужно, так это поговорить с кем-нибудь. Кто бы наверняка ее выслушал. Морган выскочила из библиотеки, пробежав сквозь так называемые охранные рубежи, проверявшие всех посетителей.
Она не нашла в себе сил спуститься в метро и поймала вместо этого такси, внимательно оглядев водителя, перед тем как забраться внутрь. Водителем был молодой индиец, выглядел он достаточно безобидно. Она задумалась, не паранойя ли у нее, но решила, что доля параноидальной подозрительности нынче не повредит.
— Куда поедем, мисс? — Акцент водителя был очень сильным, но, как ни странно, это ее успокоило.
— Клапам, Бартоломью-стрит, двадцать три.
Ехали минут сорок. Быстро переехать через Темзу не удавалось в любое время суток, на этот раз пробки были меньше обычного. Такси остановилось возле длинного ряда домов — каждый на две семьи. Морган постаралась не дрогнуть, услышав сумму, расплатилась — и побежала вверх по лестнице, включая свет на попадающихся по пути площадках.
Лестницу замыкала массивная неприветливая деревянная дверь. Морган глубоко вздохнула. Ее сердце по-прежнему трепетало, несмотря на долгую поездку в такси. Сейчас ей больше всего были нужны стабильность и прагматизм. И бокал чего-нибудь покрепче. Все три составляющих ждали ее внутри.
Она постучала в дверь, зная, что звонок намеренно отключен.
— Кто там?
— Впусти меня, Эрик. Мне надо поговорить с тобой.
Ключи зазвенели, когда он стал отпирать дверь. Она протиснулась мимо него и закрыла за собой дверь.
— Что у тебя за спешка? — спросил Эрик. На нем были свитер шоколадного цвета, удобные бежевые брюки, немного ему великоватые, и темно-коричневые мокасины. Это была максимальная степень «домашности», которую допускал для себя Эрик.
— Мы одни?
— Это что, шутка? Потому что если это так, то это шутка дурного тона.
— Я и не думала шутить.
Неготовность Эрика проявлять дружескую поддержку давно была камнем преткновения между ними, особенно после того, как в прошлом он намекал ей, что у них много общего.
Морган осмотрелась в его безупречно чистой квартирке. Большинство стен было занято книжными полками. В свои прежние посещения она узнала, что все книги разделены на категории, а внутри каждой категории расставлены по именам авторов. Маленький столик занимал угол комнаты, а четыре кожаных кресла и такой же диван были равномерно расставлены по оставшемуся пространству. Был и телевизор, но она знала, что Эрик почти никогда его не смотрит.
— Что с тобой случилось? — спросил Эрик. Тон его был больше недоуменным, чем раздраженным.
— Извини. — Морган наконец смогла вздохнуть, до этого она все стояла, затаив дыхание. Его спокойное любопытство смутило ее. Она думала о происшедшем сейчас, и оно казалось ей безумным. Эрик наверняка станет насмехаться над ее рассказом, но ей нужно было кому-то довериться. — Извини, что потревожила тебя. Просто... — Как бы это поточнее сказать?
— Просто что?
— С тобой в последнее время ничего странного не случалось? — спросила Морган, пробуя воду, перед тем как нырнуть.
— Странного? — Он бросил на нее проницательный взгляд.
— Да. Чего-нибудь необычного? Не такого, как всегда?
— Мне известно значение слова «странный», Морган.
— Ну и?..
— Твое посещение считается?
— Я серьезно, Эрик. Ничего сверхъестественного не происходило?
Эрик уселся в одно из черных кожаных кресел, перед тем как ответить.
— Вообще-то было несколько необычных происшествий. Как ты узнала?
Она опустилась на краешек дивана, нервы ее были до сих пор слишком напряжены для того, чтобы усесться отдыхать в кресло.
— Расскажи мне.
Он поизучал ее пару мгновений, потом поправил на носу очки.
— Начнем с того, как я теперь сплю. Я никогда не спал как младенец, но последнее время мне удавалось проспать не больше двух-трех часов за ночь. И я от этого не страдаю. Никакой сонливости, усталости или раздражительности.
— И?.. — Морган престранно себя чувствовала: будто слышит то, что ей уже и так известно. Было похоже на смесь предвидения, интуиции и дежавю.
— Ну, ты знаешь, что я всегда отличался организованностью. Тут нет ничего удивительного. Любой историк тебе скажет, что это непременное условие преуспеяния в нашей профессии. Но последние несколько недель были уж очень... жестко структурированными. Даже для меня. Я заново каталогизировал все свои книги, разобрал и подшил все свои записи с университетских времен, завершил и снабдил перекрестными ссылками некоторые из теорий, над которыми работал многие месяцы, и выявил новые взаимосвязи, мысль о которых раньше не приходила мне в голову. Это невероятно.
Эрик улыбнулся ей редкой, искренней улыбкой.
— Что-нибудь еще? — Она не могла от души разделить с ним его очевидный триумф после того, что случилось в библиотеке.
— Только одно: кажется, у меня теперь фотографическая память.
— Что? Ты не можешь овладеть фотографической памятью вот так, — сказала Морган, щелкнув пальцами.
— Я знаю, знаю, — ответил Эрик примирительно, — но это правда. — Он снял с одной из полок Полный оксфордский толковый словарь и подал ей. — Открой на любой странице и прочти часть словарной статьи.
Морган открыла словарь наугад и прочла вслух часть статьи:
— Направление в этике (возникло в античной философии), признающее критерием нравственности и основой поведения человека стремление к счастью.
Эрик прикрыл на миг глаза, а потом произнес:
— Эвдемонизм. Существительное. Не признает классовой сущности нравственности и игнорирует общественную закономерность ее развития. Происходит от греческого eudaimonia, означающего счастье, блаженство. — Он улыбнулся. — Страница пятьсот пятнадцать.
Она сверила номер страницы:
— Это поразительно. Как ты это делаешь?
— Я прочел его от корки до корки девять дней назад. Не знаю как, но теперь это все здесь. — Он постучал себя по виску. — Теперь твоя очередь. — Он пронзил ее напряженным взглядом.
— Еще один момент. Кто-нибудь задавал тебе вопрос о дарах?
Эрик отрицательно покачал головой. И она ему рассказала. Все. Начиная со Стернберга и Руцкиса вплоть до ее бегства вниз по ступеням библиотеки. Он не прерывал ее, даже не моргнул ни разу. Морган ощущала, будто он впитывал каждое слово, сказанное ею.
Когда она закончила, Эрик сказал:
— На самом деле в этом есть смысл, хоть и весьма причудливый.
— Правда? — Она не могла скрыть облегчения. — Я боялась, ты решишь, что я спятила.
— Это потому, что ты поддаешься эмоциям. Попытайся хоть минуту мыслить логически.
— Я пришла сюда не за нотацией, Эрик.
Он не обратил на ее реплику никакого внимания.
— Что мы знаем? — Он откинулся в кресле и согнул указательный палец. — Для начала, в библиотеке к тебе обратились два странных типа, говоривших о каком-то даре. Ты не ощущала в себе никаких новых способностей?
Морган отрицательно покачала головой.
— Так. Во-вторых, похоже, есть две противоборствующие группировки. — Эрик загнул средний палец. — В-третьих, хотя ты и не осознала в себе никаких перемен, я их уже ощутил. Из этого мы заключаем, что случившееся с тобой в библиотеке касается и меня, а может, и остальных.
— Так ты хочешь сказать, что я интуитивно почувствовала, что нужно прийти именно к тебе? — Морган даже не дала себе труда скрыть свой скептицизм.
— В это так трудно поверить? Но давай на минуту оставим интуицию в покое. Если мы примем на веру то, что все мы претерпеваем некие изменения, тогда некое событие, катализатор, должно стоять у истоков этих перемен. Я изучил все, что хранит моя память, но не смог набрести ни на одно событие, подходящее под это определение. А ты?
— Я... да нет. Но те два типа в библиотеке могли просто неудачно надо мной подшутить.
Эрик улыбнулся:
— Я так не думаю, да и ты тоже, иначе бы не пришла сюда вся вне себя от тревоги.
Да, тут он ее подловил.
— А теперь о наших гипотезах, — продолжил Эрик. — Предположим, что этот тип, Тэг, сказал правду. Если кто-то поработал с нашей памятью, это объяснило бы, почему мы не можем припомнить исходное ключевое событие. Я это вот к чему. Если он мог говорить с тобой без слов, напрямую, мысленно, то, может быть, он способен на большее. Все говорит об этом, хоть и не становится от этого менее сюрреалистичным.
