Гэри Ван Хаас - Икона, или Острова смерти

— Джон Ролстон? — негромко спросил я. Я знал, что Джон был замечательным художником, но даже не подозревал, что настолько верующим.

— Довольно печальная история, — произнес Майснер. — Несколько дней назад мне сказали, что он умер.

Я изобразил удивление.

— Неужели? Я не знал.

Майснер замолчал, как будто ожидая вопроса или дальнейших комментариев. Возможно, он меня раскусил. Я ничего не сказал и подошел к другому полотну, чтобы получше его рассмотреть.

На нем были изображены сельские домики, деревья и колокольня церкви. Я вздрогнул от охватившей меня тревоги.

— Панагия Евангелистрия, — уточнил Майснер. — Церковь Пресвятой Девы на Тиносе. В прошлом году я заказал Ролстону эту картину.

Я испытал похожее разочарование, какое ощущаешь, когда добираешься до конца книги и видишь, что последние страницы отсутствуют.

Вот, значит, в чем заключалось таинственное поручение Ролстона на Тиносе? Пейзаж с церковью?

Я пробормотал какую-то похвалу великолепной Майснеровой коллекции, выдавил пару фраз по поводу смерти Ролстона, уверил хозяина, что встречусь с ним на следующей неделе в яхт-клубе на Миконосе, вышел на солнце и остановил проезжавшее мимо такси.

Я решил вернуться на Миконос следующим же самолетом. По пути в отель мне не удавалось избавиться от мысли, что поездка оказалась бессмысленной. Пустая трата времени.

Но оставалось непреходящее сомнение. Возможно, я чересчур опрометчиво принялся делать выводы, основываясь лишь на ощущениях. Здесь крылось нечто большее, чем то, что видел глаз.

Глава 11

Я нашел Юджина и Димитри в каике — они отскребали палубу и выметали мусор (бумажные стаканчики и пустые бутылки из-под вина). Наверное, последствия недавней вечеринки.

Юджин искоса взглянул на меня воспаленными глазами. Он страдал от похмелья и с трясущимися руками сидел на поручнях.

— Похоже, пиво тебе не повредит, — обронил я, потешаясь над его растрепанным видом.

— Надо же, обратил внимание!.. Пиво у нас закончилось сегодня в шесть утра. Женщины тоже. Хотя еще осталось немного вина. Пропустишь стаканчик?

— Нет, спасибо, — отказался я и взглянул на Димитри. Тот покачал головой, отклоняя столь щедрое предложение.

— Располагайтесь, — сказал Юджин, ныряя в каюту. Он порылся по ящикам и вернулся с полным стаканом. — Что новенького в Афинах?

Я обошелся без обиняков.

— Ролстон умер.

На секунду повисла тишина.

Юджин вскочил на ноги.

— Как умер?!

— Рак печени. Я говорил с его врачом.

Юджин недоверчиво встряхнул головой. Димитри озадаченно смотрел на меня.

— Тогда почему он сошел с ума, босс? — спросил он.

Я пожал плечами:

— А ты бы не сошел, зная, что тебе скоро крышка?

Настроение у нас испортилось. Юджин разлил остатки вина по бумажным стаканчикам. Мы выпили за Джона.

Юджин причмокнул.

— Еще что-нибудь разведал, старик?

— Немного. Я порасспрашивал, но никто там ничего не знает. Дохлый номер. — Я понял, что неудачно скаламбурил, и попытался исправить ситуацию, быстро добавив: — Ролстон умер от рака печени, и его одержимость, наверное, была результатом отчаяния. Полагаю, когда он узнал, что шансов выжить нет, то обратил свой гнев и разочарование на икону. Таинственное «поручение» на Тиносе было всего лишь просьбой нарисовать пейзаж с церковью.

Я отхлебнул вина и ухмыльнулся, кивнув в сторону Димитри. Мне показалось, что пора сменить тему:

— Есть и хорошие новости, если вы все еще не прочь прогуляться за амфорами. Я нашел заинтересованного покупателя.

Юджин, судя по всему, тут же исцелился от похмелья.

— Что? Уже? Ты нашел покупателя? — Он обернулся к Димитри. — Парень, отменяй сегодня свой покер. Мы едем на рыбалку!

— Я связался с этим типом, Майснером, — сказал я. — Он крупный коллекционер и меценат. В Кифизии у него большая галерея. Внушительная коллекция живописи, в том числе пара работ Ролстона, и уйма дорогого антиквариата. Мне кажется, это неплохая перспектива. Я уговорил его заключить с нами сделку. Он приедет сюда в среду вечером, чтобы взглянуть на товар. Как скоро мы сможем отправиться на место?

Димитри присел на ящики рядом со мной.

— Мы идем рыбачить на Делос?

— Да, завтра. — Юджин мерил палубу шагами, как тигр в клетке. Его одолевало нетерпение.

Димитри усмехнулся, обнажив белые зубы. В его темных глазах мелькнуло озорство. Он подмигнул и сдвинул кепку со лба. Ему было лет сорок пять — крепкий мужчина, который всю жизнь провел на море и существовал за счет всяческих авантюр. Когда-то Димитри повидал весь свет, плавая на нефтяных танкерах. Его загорелое обветренное лицо шло мелкими морщинками, когда он смеялся. Это был веселый, добродушный тип.

Он щелкнул языком и помахал пальцем перед носом у Юджина.

— Ты сумасшедший, — сказал он. — Но мы выходим в море.

Мы решили отправиться утром, незадолго до рассвета, используя темноту как прикрытие, чтобы выйти из гавани незамеченными. Мы собирались встать на якорь вблизи Делоса и забросить удочки — Димитри предстояло караулить, а нам с Юджином нырять за амфорами. Мы прихватили фонарики и сигнальные ракеты и даже при незначительном освещении должны были без особого труда разыскать амфоры. Они погребены под толщей ила на мелководье, не более чем в четырех-пяти саженях[11] от поверхности. Все, что нам могло понадобиться, — это подводное снаряжение, достаточный запас баллонов с кислородом и пара лопаток, чтобы извлекать глиняные сосуды.

В обязанности Димитри входило подготовить каик и рыболовную снасть. Юджин должен был принести акваланги и прочее оборудование, а я — найти укромное местечко, где бы мы могли спрятать амфоры, пока Майснер не приедет на них взглянуть.

— Kali tihi. Удачи, — пожелал я, пожимая руки Юджину и Димитри. — Ладно, теперь я пойду поговорю с Линдой. Увидимся позже.

В таверне Нико было полно народу. Толпа туристов с жадностью поглощала дешевое местное вино и пиво и обменивалась впечатлениями; некоторые торопливо надписывали открытки для отправки домой.

Линда стояла в самом центре. Я приблизился и помахал рукой.

Она заговорила первой:

— А, Гарт… Я искала вас. Где вы сегодня были? — спросила она, целуя меня в щеку. Услышав ее вкрадчивый голос, я почувствовал себя так, будто меня окатило теплой волной. — Ян сказал, вас не было на острове.

— Да, я на пару дней ездил в Афины.

— Да? — Она удивленно приподняла брови.

— Мне жаль приносить плохую новость, но Джон умер в больнице.

Линда глубоко вздохнула. Ее глаза расширились от ужаса.

— О нет…

Я подумал, что она сейчас заплачет, и потому взял ее за руку и тихонько пожал. Линда переплела свои пальцы с моими и пристально взглянула на меня, а потом собралась с духом и отодвинулась.

— Давайте прогуляемся, — предложил я.

Выходя, я попросил официанта оставить за нами столик. Я взял Линду под руку, и мы поднялись по ступенькам, чтобы посмотреть на всемирно известную церковь Парапортиани — почти сверхъестественное кубическое здание, тянущееся к небесам и расписанное в 1932 году в замечательном стиле ар-деко. С годами церковь накренилась, но сегодня это по-прежнему одна из самых главных достопримечательностей Миконоса.

Я сказал Линде, что повидался с Фредериксом и Брайаном, однако они не много смогли мне рассказать. Она, видимо, по-прежнему полагала, что Джон считал себя проклятым.

— Это было больше, чем проклятие, — сказал я. — Джон знал, что умирает.

Я сделал паузу, чтобы взглянуть на нее. Линда сидела спокойно и невозмутимо. Ее лицо не выражало ничего.

— По-моему, — осторожно продолжал я, — навязчивая идея Джона насчет иконы была вызвана тем, что он надеялся каким-то чудесным образом исцелиться от рака.

Линда грустно качала головой.

— Бедный Джон, — повторяла она, пропуская свои длинные черные волосы сквозь пальцы.

Я подумал — уж не завязался ли у них роман, но сейчас явно было неподходящее время, чтобы расспрашивать ее о личной жизни.

— Больше я ничего не могу сказать, — закончил я. — Британское посольство пытается найти его родственников. Вы кого-нибудь знаете?

Она снова покачала головой:

— Он никогда ни о ком не упоминал.

— Упокой его душу, Господи, — сказал я.

— Джон был такой тихий, мягкий, — продолжала Линда, — такой одухотворенный. Целые дни проводил у себя, один, за Библией.

— А что толку? — хмыкнул я и тут же пожалел об этом, потому что, видимо, она намекала на мою несостоявшуюся карьеру священника.

Линда взглянула на меня так, словно мой комментарий был абсолютно неуместен.

— По крайней мере он во что-то верил, — осадила она меня. — А во что верите вы?