Дж. Лэнкфорд - Святой самозванец
Они помолчали.
— Шармина, я не хочу вмешиваться в твои отношения с Богом, но ты серьезно, на сто процентов веришь, что это произойдет? Я не говорю, что этого не может произойти. Я просто спрашиваю, полностью ли ты веришь в это, потому что, когда Иисус творил чудеса, он почти всегда говорил: «Твоя вера тебя исцелила».
Молчание.
— Дорогой Бог, сделай меня такой хорошей, какой я могу быть.
Мэгги склонила голову и пробормотала:
— Меня тоже.
Они посмотрели друг на друга.
— Во имя Иисуса, аминь, — произнесла Мэгги. Она подняла Священное Писание. — Теперь, Шар, я хочу, чтобы ты взяла в руки эту Библию. Я положу на нее руку, чтобы ты точно знала, что я говорю правду…
Они услышали шум у двери и оглянулись через плечо. В тишине церкви, ее второго дома, Мэгги услышала мужской голос, напевавший «O Sole Mio».
— Mia cara[30].
Створки двери открылись. Она увидела силуэт мужчины. Он прошел вперед, и Мэгги узнала его прекрасные черные усы. На нем были итальянские туфли, итальянский костюм, итальянский галстук — не от миланских модельеров, а из деревни, подобной той, где жили они с Джессом.
— Mia cara? — произнес он.
— Адамо? — Она не могла поверить глазам. — Адамо Морелли?
Вцепившись в нее, Шармина прошептала:
— Кто этот тип?
Мэгги глядела на мужчину в проходе. Адамо, бывший городской пьяница Ароны. Он был ее другом до трагедии, которая унесла их любимых — невестку Адамо и сына Мэгги. Она увидела слезы на лице.
Он назвал ее именем, которое она себе взяла:
— Хетта, я здесь.
Мэгги пошла к нему. Они расцеловали друг друга в щеки на итальянский манер.
— Откуда ты взялся?
— Из подвала, mia cara. Я тебя ждал. Они сказали, что ты придешь. Я не знал, где ты живешь. — Он огляделся. — Но, к счастью, ты мне много раз говорила об этой баптистской церкви. В аэропорту я назвал таксисту улицу, и вот я здесь.
— Но зачем? Зачем ты приехал?
Он взял ее за руки.
— Чтобы не сделать следующей ошибки. Посмотри, сколько лет я думал, что люблю жену брата. Я ошибался. — Адамо опустился на колени, поцеловал ее руки. — Выходи за меня, Хетта. Ты любишь меня, меня и Арону, и солнечную виллу, где ты жила с Джессом. Я вчера проснулся и понял, что не могу без тебя. Вернись вместе со мной сегодня к озеру Маджоре и к любви.
На секунду Мэгги захотелось так и сделать, уехать отсюда с Адамо и вернуться в Италию, где она так долго была счастлива. Но это невозможно. Она носит ребенка Сэма, а Джесс умер. Она не может вернуться к озеру Маджоре, где он умер. Кроме того, она не любит Адамо. Все равно, он, должно быть, опять пьянствовал.
— Меня по-настоящему зовут не Хетта, Адамо. Там мне приходилось называться другим именем. Меня зовут Мэгги. Мэгги Джонсон.
Он сморщил лоб, потом широко улыбнулся.
— Под любым именем ты — роза моего сердца. Слишком долго я держался в тени моего брата, думая, что люблю женщину, которая была его женой. Sono cosi stupido[31]. Все время я имел собственную, настоящую любовь. И не понимал этого, пока ты не уехала. Я приехал, чтобы увезти тебя обратно.
Тут раздался расстроенный голос Шармины:
— Ну, ты опоздал! Она обручена и выходит замуж через пару дней.
С тревогой в глазах Адамо пристально посмотрел ей в лицо.
— Скажи мне, что это неправда.
Мэгги надоело, что люди стоят перед ней на коленях.
— Пожалуйста, встань, Адамо. Ты помнишь Сэма? Он был там.
Итальянец кивнул; он часто дышал, словно сердце начало биться слишком быстро. Мэгги наблюдала, как его лицо превратилось в комическую маску, которую он надевал, чтобы скрыть горе. Как тот паяц, каким он был всегда. Адамо резко вскочил.
— Скажи мне, где этот Сэм! Я убью его!
Мэгги не могла сказать, как часто у нее возникала та же мысль.
— Я… я беременна.
Адамо ударил себя по щеке и заметался взад и вперед, бормоча итальянские слова, не очень приличные.
— Ребенок от него?
Мэгги кивнула.
Он остановился и требовательно спросил:
— Ты его любишь?
Женщина печально посмотрела ему в глаза.
— Теперь, Адамо, я ни о чем не думаю, кроме Джесса и Сэма.
Словно по подсказке, у входа появился Сэм. Она надеялась, что он не слишком много услышал из их разговора и что он не помнит, кто такой Адамо. Шармина сложила руки и криво улыбнулась, когда Сэм подошел. Для нее Сэм был Иосифом, а Мэгги — Марией, а это значило, что Адамо мог быть только змеем в том саду, где они собирались поселиться.
Сэм демонстративно поцеловал ее в щеку, и Мэгги спросила:
— Ты помнишь Адамо Морелли?
Сэм не протянул руку, а значит, он слышал весь разговор.
— Удивлен, что вижу тебя в Нью-Йорке, приятель.
Адамо приподнял бровь.
— Я — удивительный человек, мистер Даффи.
Мэгги попыталась встать между ними, но Сэм не дал.
— Какие у тебя здесь дела?
Адамо равнодушно пожал плечами.
— Думаю поселиться здесь. Сейчас ищу старых друзей.
— Ты имеешь в виду мою будущую жену. Мы с Мэгги собираемся пожениться.
Итальянец поднял ладони вверх, жестом, выражающим сомнение.
— Я слышал.
— Ты правильно слышал. Прошу тебя не встречаться с моей женой в мое отсутствие.
Мэгги подумала, что если Шармина улыбнется еще шире, у нее заболят зубы.
— Спасибо, что приехал, Адамо, — сказала Мэгги. — И спасибо за то, что ты мой друг. — Она сердито взглянула на Сэма, протиснулась мимо него и пожала Адамо руку.
Улыбнувшись, тот сказал:
— Эта церковь такая красивая, как ты рассказывала, mia cara. Думаю, я в нее буду ходить.
— Mia cara? — Сэм почти вплотную приблизил лицо к лицу Адамо. — Держись подальше от моей жены!
И он повел Мэгги к машине. Шармина бросила через плечо на Адамо сердитый взгляд.
Глава 9
В баптистской церкви оставались только стоячие места. Все скамьи, все проходы, кроме центрального, заполнили люди. Мужчины были одеты в воскресные костюмы, головы женщин украшали экстравагантные шляпки с цветами, перьями и лентами. Мэгги в подвенечном платье стояла рядом с Шарминой и с удивлением выглядывала из-за внутренней двери церкви. Чтобы попасть внутрь, шестерым шаферам пришлось расчищать путь, потому что половина Гарлема собралась на улице под неоновым крестом церкви.
Шармина шепотом сказала:
— Если бы сегодня тут проводили конкурс шляпок, Мэг, мы бы проиграли!
— Откуда они все взялись? — тоже шепотом спросила Мэгги.
Подруга наклонилась поправить шлейф Мэгги, так как сыну и дочери священника — мальчику, который несет кольца, и девочке, разбрасывающей цветы, — не стоялось на месте.
— Наверное, они прослышали о свадьбе, — ответила она. — Большинство жителей Гарлема знает, кто вы, и мы все гордимся вами, мэм.
Шармина встала и подняла вуаль Мэгги, чтобы освежить ее губную помаду.
— А почему они мной гордятся? — растерявшись из-за появления Адамо, Мэгги забыла поклясться на Библии, что она не беременна еще одним клоном.
Шар опустила вуаль, дернула вниз длинные белые рукава Мэгги с жемчужинами и бусинами у манжет, чтобы расправить их, поправила вырез платья.
— Что за вопрос! Вы единственная женщина, которая считает, что вынашивание клона Иисуса не имеет большого значения.
Мэгги в ужасе посмотрела на ее лицо.
— Боже мой! Ты никому об этом не говорила, правда? Я же тебе сказала, что это ребенок Сэма.
— Ну, не совсем. Они просто знают, что вы были матерью клона Христа, пусть даже сейчас это не так.
— Но все считают, что Джесс умер при рождении, верно? Феликс напечатал так в газетах. Они не знают, что он прожил десять лет. Они не знают, что он был чудным…
Мэгги замолчала, твердо решив бросить вызов смерти. Этому зверю, который крался за ней по жизни и выхватывал тех, кого она обожала: отца, сдавшегося из-за потери фермы; мать, ушедшую следом; Джесса… С нее хватит. Она выйдет замуж за Сэма, так как должна это сделать, но он никогда к ней не прикоснется, ни в брачную ночь, ни потом.
Только она не ожидала, что это превратится в цирк.
Мэгги без сил опустилась на ту же деревянную скамью, где сидели ее родители, когда приехали в Нью-Йорк из Макона, штат Джорджия, тридцать лет назад, после того как их землю отняли и отец разорился. Баптистская церковь стала их убежищем. Она позаботилась о Мэгги после смерти родителей. Несмотря на это столпотворение, ее свадьба не могла состояться ни в какой другой церкви. Из-за Сэма ей пришлось обещать воспитать ребенка католиком, но это не имело значения, так как она вовсе не собиралась того делать. Ее глаза наполнились слезами. Если бы эта свадьба была настоящей, ей бы хотелось, чтобы родители присутствовали здесь.
— Ни в коем случае, — Шармина снова приподняла вуаль Мэгги и промокнула ей глаза. — Вы погубите макияж. Кроме того, вы не хуже меня знаете, что чернокожие не верят в то, что пишут газеты.
