Алексей Тарновицкий - Киллер с пропеллером на мотороллере
— Двадцать пять чего… — начала было я и осеклась.
Наверно, они нашли очередную жертву, двадцать пятую по счету! Так вот почему он так надрался… Бедный парень. Не хотела бы я оказаться на его месте…
— А! Поняла! — почти торжествующе воскликнул Свиблов. — Поняла, о чем я! Ну, а как же… вы ведь, Александра Родионовна тоже, как-никак, отношение имеете. Юбилей, круглая дата… Знаете что? Давайте прямо сейчас и отметим… — Он дернул молнию на сумке. — Мне тут… это… как раз набор выдали. Хе-хе… хороший наборчик, не всем такие дают…
— Сережа, не надо, — взмолилась я.
Но он уже выкладывал на лавку продукты — действительно, весьма дефицитные.
— Вот… и вот… смотрите, какая консерва… вку-ус-ная. Горбуша. Икорка красная, икорка черная. Баклажанной, как в кино, нету, хе-хе… зато вот колбаска. Сервелат. Балычок., любите балычок? Ну и, конечно, коньяк… какой же юбилей без коньяка?
Я бросила взгляд в окно: электричка подлетала к Удельной. Теперь из станций оставалась только Ланская, а там уже и вокзал… скорее бы! Вот ведь какой прилипчивый опер, черт бы его побрал! Самое неприятное, что все это происходило перед коллегой по работе…
Двери в дальнем конце вагона разъехались. Вошли двое в черной железнодорожной форме — по-видимому, контролеры. За ними следовали два мента в сдвинутых на затылок фуражках.
— Приготовили билетики! — прокричал один из контролеров, быстро проходя мимо нас к противоположным дверям.
Мы с Димушкой стали копаться в карманах в поисках билетов.
— Так-так… — произнес чей-то голос. — Празднуете, стало быть? С такой-то закусью чего ж не попраздновать…
Я наконец нащупала билетик и подняла голову. Контролеры и менты тесной кучкой стояли в проходе и удивленно разглядывали груду дефицитных продуктов, которая высилась на скамье рядом со Свибловым.
— Вот билет, — сказала я.
— А это мой, — протянул свою картонку Димушка.
Контролер мельком глянул, щелкнул компостером и выжидающе взглянул на Свиблова.
— Ваш билетик, гражданин.
— Какой я тебе гражданин? — фыркнул опер и махнул рукой. — Давай, давай, двигай!
— Что-о?! Двигай?! — радостно переспросил один из ментов, высокий угловатый парень с далеко выдающимся вперед кадыком.
Он отодвинул в сторону контролеров и встал в проходе, широко расставив ноги. Второй мент тоже подобрался поближе.
— Паа-прашу документики!
Димушка достал паспорт. Когда кадыкастый наклонился, чтобы взять документ, я почувствовала сильный запах сивухи. Похоже, пьяными были тут все действующие лица — и менты, и контролеры, и мы с Димушкой, и особенно Свиблов. Мент раскрыл документ, сверил фотографию с оригиналом и перевел взгляд на меня.
— Беровин, значит… почти Боровин. А вы, девушка?
Я пожала плечами.
— У меня с собой нет. Не думала, что понадобится.
— Не думали? — Мент покачал кадыком. — Нарушаете, распивая в общественном месте, а документа не носите?
— Мы не распиваем, товарищ старший сержант, — вступился за меня Димушка. — Мы к этому гражданину вообще никакого отношения не имеем. Едем с дачи, из Репино. А он сел в Белоострове. Совершенно чужой человек.
Кадыкастый снова повернулся ко мне:
— Это так? Чужой?
— Чужой, — подтвердила я после секундной заминки.
Свиблов молчал, обиженно глядя на меня с противоположной скамейки, и я почувствовала что-то вроде угрызений совести, как будто бросила в беде человека — пусть и рыбьеглазого опера, но все же знакомого. Что, конечно, было полнейшей ерундой: я точно знала, что стоит ему только достать свою красную книжечку, как вся ментура немедленно выстроится по стойке смирно. Если кто тут и имел основания беспокоиться, так это мы с Димушкой, но уж никак не оперуполномоченный КГБ по Ленинграду и Ленинградской области.
— Глянь-ка, чего тут только нет… — изумленно проговорил второй, белобрысый мент, присаживаясь на краешек сиденья и осторожно трогая сервелат. — Ё-моё… живут же люди… А это чего? Ик-ра зернистая ло-со-севая…
Он читал по складам, жмуря глаза с белесыми ресницами и причмокивая губами, будто смакуя произносимые слова. Электричка замедляла ход, втягиваясь в паутину железнодорожных путей перед Финляндским вокзалом.
— А ну, положь взад! — прикрикнул на белобрысого Свиблов и полез в боковой карман своей модной светлой куртки. — На вот, гляди!
Опер сунул под нос кадыкастому свое удостоверение.
— Доволен? А теперь брысь отсюда! Пошли вон!
Красная книжечка и впрямь произвела впечатление, но не совсем то, на какое рассчитывал Свиблов. Высокий мент продолжал стоять в проходе, без всякого подобострастия наблюдая, как оперуполномоченный складывает в сумку свой набор невиданного «дефицита». Его белобрысый товарищ и контролеры тоже провожали каждую консервную банку завороженными взглядами. Поезд подошел к платформе и остановился.
— Слава, а Слава… — Один из контролеров осторожно тронул кадыкастого мента за локоть. — А с этими что делать? Отпустить? Билеты вроде в порядке…
— Отпусти, — процедил мент, не отрывая взгляда от Свиблова. — Пусть жидуют отседа.
— Ну, ты скажешь, Славик… жидуют… — Контролер ухмыльнулся и повернулся к нам с Димушкой. — Эй вы, чего сидите? Не слышали? Дуйте отседова, пока милиция не передумала!
Мы вышли на пустынную платформу и молча зашагали к вокзалу.
— Саша, подождите, — сказал Димушка, когда мы уже вошли в здание. — Давайте сядем. Вон и скамейка.
— Что случилось?
— Сядем, сядем…
Мы сели на каменную скамью.
— Что такое, Дима?
Димушка улыбнулся неловкой вымученной улыбкой.
— Вы не подумайте, Саша, я никому не скажу. Можете на меня положиться. Вообще никому, клянусь.
— Не скажете? — переспросила я в полном изумлении. — Не скажете что?
— Ну, как это что… — Он понизил голос до шепота. — Что вы сотрудничаете… с ними… с Конторой.
— Боже, вы об этом… — Я наконец поняла, что он имеет в виду. — Поверьте, Дима, это не так. Нет никакого сотрудничества, нет и не было. Они просто просили… черт!., это трудно объяснить…
— И не надо объяснять! — замахал руками Димушка. — Никто и не просит объяснять. Знаете, как говорится: меньше знаешь — крепче спишь. Но вам все-таки надо как-то поосторожней. Я ведь его сразу узнал.
— Узнали? Кого?
— Ну, этого вашего Сережу… — Димушка заговорщицки подмигнул. — Это ведь он приходил тогда в отделение, так? Нет-нет, не отвечайте, мне и так все понятно. Меня тогда из «обезьянника» сразу после вас дернули, так что я, можно сказать, непосредственно присутствовал.
— Присутствовали? При чем?
— При том, как он зашел в кабинет вместе с начальником отделения…
Димушка состроил начальственную мину и выдал целое представление в лицах:
— Костин, Романова у вас?
— У меня, товарищ капитан.
— Немедленно ко мне!
— Романову?
— Тебя!
— А этого куда?
— Ты что, Костин, совсем с глузду съехал? Этого назад, в обезьянник!..
Разыграв эту сценку, Димушка уставился на меня в ожидании ответа. Но что я могла ему ответить? Как объяснишь необъяснимое? Я вдруг ощутила жуткую усталость — усталость, смешанную с тревогой. Еще не хватало прослыть на работе сексотом, стукачом, второй Верой Палной… Нужно было как-то выходить из положения. Но как?
— Дима, в вас определенно зарыт театральный талант, — сказала я. — Что дальше?
— Дальше? — удивился он. — А дальше нас отпустили. Я как-то не сразу понял, не сразу связал… Сами посудите: чтобы так быстро примчались и чтобы потом так быстро отпустили, нужно быть довольно важной персоной. А вы ведь совсем не похожи на важную персону.
— Знаете, почему не похожа? Потому что я и в самом деле не важная персона. Димушка, я вас очень прошу…
Он снова замахал руками:
— Саша, ни слова больше! Ни слова! Я ведь уже вам пообещал, даже поклялся: могила! Никто не узнает! Никто!
— Господи-боже-мой… — только и осталось пробормотать мне.
Я была на сто процентов уверена, что Димушка так или иначе разнесет весть о «важной персоне» если не через месяц, то через два. Но как я могла этому воспрепятствовать? Да никак. Разве что отправить его на тот свет… Что? Я просто похолодела от этой мысли — даже не от самой мысли, а от того, что она в принципе могла прийти мне в голову.
— Но сегодня… сегодня мне все стало ясно… — бормотал у меня над ухом мой бедный коллега, даже примерно не подозревающий о том, какая страшная опасность может исходить от существа, сидящего рядом с ним на одной скамейке. — Сегодня, когда я увидел этого человека из Конторы… Вы думаете, я смотрел в окно? Нет! Я смотрел на его отражение, смотрел не отрываясь. Он был сильно пьян, говорил всякие глупости, обвинял вас, называл ведьмой и мошенницей, но это всё неспроста. Это всё от страха, Сашенька. Он вас смертельно боится. Чтобы человек из Конторы так боялся — у нас и сегодня, — должны быть действительно серьезные причины. Вы не просто важная персона, Саша, вы очень важная персона!
