Михаил Март - Сломанные побеги
Сегодняшний вечер был особым. Чествовали классика современной музыки Аркадия Акишина. Здесь и публика собралась солидная: длинные вечерние платья и смокинги, вместо прозрачных коротких юбочек и пестрых футболок. Павел тоже явился в смокинге. Чудо, что его не съела моль. По фойе разносили бокалы с шампанским. Все чинно и пристойно. Консерватория есть консерватория. Многих гостей Павел знал и отвешивал поклоны в разные стороны.
— Рада тебя видеть, Пашенька.
Он обернулся. За его спиной стояла жена с бокалом шампанского в руках. Он знал, что встретит ее. И даже знал, что их места будут рядом в третьей ложе для особых гостей. Одного он не предполагал. Легкого укола в сердце. Они не виделись более четырех месяцев. Не так много. Но они показались ему вечностью. Сегодня Алла Васильевна выглядела сногсшибательно. Ему показалось, будто жена помолодела. Слов нет, она красива. Как всегда одета скромно, но со вкусом и должной элегантностью. Бабушкино наследство — жемчужное ожерелье не теряло вида и прекрасно оттеняло загорелую кожу.
— Ты смотришь на меня так, словно не узнаешь.
— Тебя ни с кем не спутаешь. Ты великолепно выглядишь. Загар тебе идет.
— Загар идет молодым. А зрелых женщин он старит. Я же невеста на выданье. Мне надо следить за собой.
— У Тебя получается.
— Мужчинам проще. Они как сороки, подбирают все, что блестит. Верят, наивные, в свою неотразимость, а потом остаются в дураках. Женщины всегда выигрывают. Они обладают терпением, а мужчины страстью.
— Любопытный вывод.
— Вычитала в одном из твоих романов. Легко учить других. Слепой дает уроки вождения автомобиля.
— Я пишу сказки.
— Но ты же не можешь описать того, чего не видел сам и не способны представить себе другие. Тебя читать пестанут.
— Здесь я с тобой не соглашусь. Самая популярная книга на земле — Библия. Ее издают больше тысячи лет. Христа никто не видел, но в него верят.
— Библия превратилась в аксиому, не требующую доказательств. Ты привел неудачное сравнение. Хочу тебя спросить. Ты нашел новую машинистку или у тебя кризис?
— Я взял тайм-аут. Небольшой перерыв. Есть идея сменить жанр. Делаю наброски. Надоело однообразие. Читателя надо удивлять. Криминальный роман себя изжил. Увядает. Ничего нового. Все вторично.
— Жанр — это судьба. Ты не хуже меня знаешь о многих именитых писателях нашего времени, которые пытались написать детектив. Но ни у кого так и не получилось ничего путного. Их уносило в сторону и получалось совсем не то, чего они хотели. Сильные в этом сознавались, а слабые злились. Ведь это они убедили всех, будто детектив — литература второго сорта или вовсе не литература.
— В шестидесятые годы мы имели десяток книг Жоржа Сименона и слышали об Агате Кристи. В семидесятые появились детективные книжные серии, ставшие раритетами. Для советского читателя они стали открытием. Он был голоден. В восьмидесятые дело продвинулось. Бывшим лотошникам дали свободу и позволили издавать свои книги. Тогда и появилось большинство современных издательств. Гонка за прибылью привела к тому, что издавать стали бездарей. Детективы не писал только очень ленивый. Жанр макнули лицом в грязь. Вот причина, по которой его назвали второсортным. Только детектив в этом не виноват. Его испохабили графоманы, заполонившие полки магазинов. Публика насытилась, издатели нажили капиталы. Авторы борются между собой, как пауки в банке. Кого-то сжирают, кто-то сам уходит, а третьи не выдерживают конкуренции. На сцене остаются раскрученные авторы, книги которых еще покупают по инерции. И все же тиражи падают с катастрофической скоростью. У нас нет меры. Ни в чем. Мы выбрались из нищеты и хапаем все, что плохо лежит. Если бизнес не приносит тебе от ста до пятисот процентов, то за него и браться не имеет смысла. Дай все и сейчас. Есть только деньги и зависть. Где же найти благородного честного героя? Только в книгах. Но им не верят, потому что их нет.
— Ты очень изменился, Паша. Похоже, тебя отхлестали по мордам. В тебе пробудился хищник. Тут без влияния со стороны не обошлось. Такие речи можно услышать от неудачника и скептика. Скептиком ты был и раньше, но неудачником тебя никак не назовешь. Сытый, одетый, обеспеченный. Откуда столько желчи?
— Узнал цену славы. Знаю, сколько она стоит.
— Глупости. Слава не продается.
— Не буду спорить. Скоро сама все увидишь. Дали третий звонок и гости потянулись в зал.
Алла очень удивилась, когда Павел провел ее в ложу и сел рядом.
— Это ты подстроил?
— Конечно. Надеюсь, не возражаешь?
— Странно. Последний раз мы сидели вместе на концерте года три назад.
— Вот видишь, представился еще один случай.
В зале раздались аплодисменты. На сцене появился виновник торжества. Его встретили стоя.
— Да, это слава! — шепнула на ухо бывшему мужу Алла.
— Факир на час. Завтра о нем напишет пара газет, а послезавтра о нем забудут, если не произойдет какого-нибудь скандала.
— Скандал и Аркаша не совместимы.
— Так многие считают. А потому резонанс будет колоссальным.
Именинник произнес слова благодарности в адрес зрителей за оказанное ему внимание и объявил об открытии торжества. Оркестр находился на своих местах.
— Уважаемые друзья, дорогие коллеги! Сегодня вы услышите мою последнюю симфонию. Я назвал ее «Жизнь»! Надеюсь, вы оцените ее по достоинству. Моя лебединая песня. Год непрерывного труда. Я вложил в это произведение все свои силы, талант и опыт. Надеюсь, оно станет достойным завершением моей многолетней деятельности на благо музыкальной культуры. Семьдесят лет — это серьезный возраст. О расцвете сил говорить не приходится. Пора достойно уйти на покой. Не хочу заканчивать свой спич на печальной ноте. Его продолжит симфония с оптимистическим названием «Жизнь».
Низкий вам поклон, мои дорогие. Уступаю место музыке. Она лучше скажет обо мне, чем я словами. Мой язык — музыка. В ней сказано все.
Под шквал аплодисментов Акишин сошел со сцены и сел в первый ряд. Места справа и слева от него пустовали.
Из боковой двери вошли двое. Павел вооружился биноклем. Не театральным, а мощным, купленным специально для этого события.
— Ты собрался в дальнее плаванье, Паша? Кажется, твоя служба на флоте осталась в далекой молодости.
Он не услышал реплики жены и напряженно следил за парочкой, подходящей к юбиляру.
Парня он узнал сразу. Все шло по плану. Сейчас он ему скажет, что поменялся местами с писателем. Но кто эта девушка? Ошеломляющее преображение. Он знал каждую родинку на ее теле. Но она была неузнаваемой. Черт с ним, с париком, дымчатые очки скрывали ее ярко-зеленые глаза, но манеры, походка, улыбка?
Уголки рта и те изменились, — опущены вниз. Павлу захотелось к ней подойти и потрогать ее. Настоящая или нет. Мистика. Не узнать свою любовницу он не мог. Это Лена, его Алена. От неожиданности Павел произнес ее имя вслух.
— Слушаю тебя, — откликнулась жена.
— Он счастлив! А это главное, — добавил Павел, прикрывая свое удивленное лицо руками с биноклем.
— Думаю, что да.
Как он хотел услышать их разговор. Но он мог их только видеть через цейсовскую оптику. Их разделяло слишком большое расстояние. В зале еще не погасили свет, и стоял ровный гул: публика рассаживалась. Оркестр ждал затемнения и сигнала дирижера, подстраивая инструменты.
Акишин широко улыбнулся, увидев Лилю. Она подошла к нему с молодым человеком.
— Я уже начал беспокоиться, дочка, что ты не придешь.
— Заехала за доктором Ядриным. Ты забыл его пригласить.
— Извините. Столько суеты. Рад видеть вас, Тихон Акимыч. Мой главный целитель.
— У тебя сегодня напряженный день, папочка. Возможни стрессы. Я решила, что доктор должен находиться рядом. Так мне будет спокойнее и для тебя безопаснее.
— Ты умница. Но что мне делать со Слепцовым? Я обещал ему место рядом.
— Вопрос решился сам собой. Он встретил свою жену в фойе и кажется, влюбился в нее. Они воркуют, как голубки, в гостевой ложе.
— Ну и слава Богу. Я рад за него. Молодой человек сел справа, девушка слева.
Павел не мог слышать их разговора. Но куда подевались навязчивые манеры кандидата в любовники. Он вел себя вполне нормально и не корчил рож.
Несколько фотографов крутились в проходе между сценой и первым рядом, фотографируя юбиляра. Среди них была и женщина. Лена все рассчитала безошибочно. Грим ей нужен для того, чтобы ее не узнали на фотографиях. Это понятно. Но цветущая физиономия Аркаши и его милая беседа с девушкой не вписывалась ни в какие планы. Так могут разговаривать только близкие люди, хорошо знающие друг друга. Загадка!
Наконец зал погрузился во тьму и вспыхнули софиты на сцене. Дирижер взмахнул руками.
Зал замер. Музыка заполнила все пространство изумительными звуками. В ней было все, от пения птиц до журчания ручьев. Стоило закрыть глаза, и воображение рисовало чудные картины.
