D.O.A. - Почтенное общество
— Такие женщины не часто встречаются.
— К тому же она очень хороша.
— Но при чем тут Герен в этой истории?
— У Паскье тоже была дочь, которая собаку съела на всех зигзагах французской политики. Она была его правой рукой в управлении департаментом. Но во Франции незамужняя женщина не может управлять таким лакомым куском, как девяносто второй департамент. Ей был нужен мужчина. Старый Паскье выдал ее замуж за Пьера Герена, принявшего у свекра как эстафету его политические нравы и клиентуру. В этом наследстве оказались и связи с ПРГ. И прекрасная Элиза.
— Они любовники?
— Журналисты поговаривают, что да, но с уверенностью нельзя сказать. Герен не пропускает ничего, что движется, но она женщина другого сорта.
— Хорошо. А Мермэ что нужно во всей этой истории? Менаж а труа? — задает вопрос Нил, утрируя британский акцент.
Кук смеется:
— Нет, не думаю. Мермэ — новичок. Он управляет группой семейных компаний, основная часть которых находится во Французской Африке. Поскольку влияние его корпорации уменьшается из-за китайцев и американцев, он вновь обратился в сторону Франции. Недавно купил акции нескольких медийных агентств и ищет, как бы приобрести активы ПРГ в этом секторе. Все сходится: Элиза хочет от них избавиться.
— А все, что касается средств массовой информации, нужно Герену.
— Ты все правильно понял. Но не этим кормится моя газета. Разве что ядовитый абзац об опасных связях Герена в статье более общего толка.
Нил молча что-то пишет в блокноте.
— Если наследница Пико-Робера продаст свои медиаактивы, у нее будут большие бабки.
— Немаленькие.
— И что она с ними будет делать?
— Хороший вопрос. Может быть, воспользуется послевыборными распродажами. Если, конечно, Герен выиграет, что более чем вероятно. Новые французские правые любят разбазаривать капиталы своих избирателей.
— Может быть, они и собрались поговорить об этом?
— Возможно.
— Это вылезало во время предвыборной кампании?
— Нет, ни разу. — Кук внимательно разглядывает своего собеседника. — Скажи, а тебе не хочется поработать на меня, провести расследование, накопать что-нибудь? На договоре, для моей газеты. Тебя все примут с распростертыми объятиями. Знаешь, в Лондоне о тебе до сих пор вспоминают.
Нил несколько секунд не отрывается от своих записей, потом поднимает голову:
— Не соблазняй меня, это нечестно по отношению к старому журналисту, который, как я, приближается к концу своей жизни. Я потерял хватку. Почти двадцать лет ссылки в колонке ресторанной критики дают о себе знать. И потом, мне нужно найти Сеф.
Через сорок пять минут Нил Джон-Сейбер и Кук выходят из ресторана и расстаются на улице. Кук улыбается:
— Не думай, я тебя не оставлю. Чем больше я думаю о твоем возвращении, тем привлекательнее мне кажется эта мысль. Но прежде всего Сеф.
Нил делает неопределенный жест рукой и быстро удаляется в сторону площади Звезды, метро, «Мезон-Альфор». По дороге он задерживается у газетного киоска, покупает «Геральд трибюн», чтобы посмотреть, что пишет сейчас Кук, — из чистого любопытства, конечно, и вечерний выпуск крупной ежедневной газеты. Листает, находит рубрику «Общественная жизнь». Если полиция разыскивает Сеф в качестве свидетельницы, может быть, он выяснит, свидетельницей чего она могла быть. Ничего особенного. Нил пробегает глазами статью за подписью Пьера Моаля, повествующую об убийстве майора Субиза, полицейского, работавшего в службе безопасности Комиссариата по атомной энергетике, места стратегической важности. Если верить источникам, близким к следствию, полиция, возможно, напала на след группы экотеррористов.
Старый журналист морщится. По собственному опыту он знает: все, что касается ядерных исследований, представляет собой источник неприятностей. Однако его успокаивает, что он не нашел ничего, что могло бы касаться его дочери.
— Интересный малый, этот наш Нил Джон-Сейбер…
День только перевалил за полдень, и Парис с Перейрой одни в конторе.
Перейра поднимает голову от обзора, который он изучает.
— Прежде чем заделаться ресторанным критиком, он был военным корреспондентом. В основном на Ближнем и Среднем Востоке. Любитель арабской культуры, судя по всему, прекрасно говорит на этом языке. По крайней мере так пишет Интернет. Английский я основательно подзабыл, но, если верить статьям, которые я нашел, — его и других людей, — о нем во время расцвета его работы по ту сторону Ла-Манша были высокого мнения. Он прославился во время дела об израильской атомной бомбе. Вроде был одним из тех, кто обнаружил ее существование. Знаешь эту историю?
Перейра отрицательно качает головой.
— Ну, напрягись, они даже нашли парня в Израиле, который был готов дать показания о ее существовании. Парня потом арестовали, запихали в тюрягу и заставили молчать. О нем вспомнили не так давно.
— Да, вроде что-то знакомое. Какая связь с нашим подопечным?
— Никакой. Разве что, прежде чем окунуться в свою полуанонимную ресторанную критику, он был весьма известным человеком. Про него даже пишет Википедия.
— Ну а теперь он где, видал? Можно позавидовать.
— Его жена погибла во время теракта в Ливане. Их дочери, пресловутой Сефрон, едва исполнилось два года. После этой трагедии он все бросил и стал заниматься девочкой.
— Да уж, фуа-гра и дорогие вина значительно безопаснее.
Парис не оценил легковесной иронии своего заместителя. Джон-Сейбер заслуживает большего, он это чувствует, знает. Нетипичный жизненный маршрут, востребованный — и неожиданно резко изменяет направление собственной жизни. Мужик вовсе не так прост, как тот потерянный папаша, которого они видели вчера вечером. Дочка замешана в истории, касающейся французской атомной энергетики. Папаша прославился, стараясь раскрутить сюжет в той же сфере деятельности у израильтян. Случайность?
Перейра, который не видел, что шеф по-прежнему погружен в свои мысли, решает продолжить размышления:
— А кстати о журналистах, есть некий Пьер Моаль, который отметился у нас в службе приема сегодня утром. Хотел поговорить с нами… Ты слушаешь, нет?
Парис возвращается на землю:
— Кто хотел с нами поговорить?
— Один журналист по фамилии Моаль.
— Он хотел поговорить о чем?
— О Субизе.
— Ну и что?
— Я его послал.
Полицейские обменялись улыбками.
— Но вид у него был такой, будто он хорошо осведомлен. И вроде бы приятельствует с группой Лёвассёра.
— Думаешь, информация оттуда?
Перейра пожимает плечами:
— Не знаю, но эти лёвассёровские парни много треплются.
— Я получила первые результаты экспертизы, вам это интересно? — Анж Баллестер входит в кабинет с кипой бумаг в руках.
— Давай. — Парис встает из-за стола и направляется к холодильнику, где стоит купленное вскладчину пиво. — Хочешь бутылочку?
Судопроизводитель отрицательно качает головой.
Совсем как Перейра.
— Мы тебя слушаем.
— Итак, что касается Субиза… Дверь в квартире была взломана, но тот, кто это сделал, спец по замкам. Чистая работа. Отпечатки пальцев на обнаруженном в кабинете кухонном ноже принадлежат жертве. Мы так и думали. Впрочем, вскрытие утверждает, что смерть произошла вследствие сильного удара левым виском об угол твердой поверхности. В качестве орудия преступления выступил угол стола. На теле, однако, найдены множественные гематомы, возникшие, по всей видимости, от сильных ударов. Один — в печень — был весьма чувствительным. То же самое касается перелома носа и запястья. Отделали его со знанием дела. Поработали на славу.
Парис ворчит, отхлебывая пиво:
— Ну и что вы обо всем этом думаете?
Баллистер оборачивается к Перейре, который начинает излагать свои соображения:
— Этот тип возвращается домой и находит дверь открытой. Оружия у него нет, он берет кухонный нож — по крайней мере это объясняет тот факт, что нож оказался в кабинете. Там он натыкается на взломщика или взломщиков, и его разоружают на счет «раз».
— Почему он не позвонил в комиссариат?
— Из-за дурацкой гордости. Вот ты полицейский, к тебе забрались, что ты делаешь? Звонишь своим коллегам или хочешь разобраться сам?
Молчание. Пустая бутылка из-под пива присоединяется в корзине для мусора к двум другим. Парис не может сдержать отрыжку.
— Во всяком случае, уж не знаю, где они там тренировались, эти наши экотеррористы, но они настоящие профи.
В секретариате Ветеринарной школы Нила ожидает не очень теплый прием. Сефрон совершеннолетняя, и досье на студентов с записями преподавателей строго конфиденциальны. Для их просмотра необходим официальный запрос, подтвержденный студенческим деканатом. Однако секретарю известно, что девушка действительно с января не посещает занятия, и у отца есть причины для волнений, к тому же он такой обаятельный: резкие черты лица, улыбка человека, который многое повидал в жизни. Она сует ему в руку досье Сефрон:
