П. Т. Мичел - Мистер Блэк (ЛП)

— Думаешь, ты сможешь состязаться со мной? — он бросает вызов, затем отодвигается и медленно возвращается внутрь меня, задавая неторопливый темп.

Я двигаю бедрами вместе с ним, удовольствие нарастает во всем моем теле. Он противится моим движениям, подсовывая руку мне под задницу. Блэк крепко сжимает меня, громкое рычание вырывается из глубины его груди, перед тем как он резко и жестко входит одним мощным толчком.

Я кричу от оргазма, который из моего лона проносится по всему телу. Крепко стискивая кулаки и опуская свое тело, прижатое плотно к нему, я желаю, чтобы его спермы оказалась внутри, но он не кончил. Ни капельки.

Его дыхание вырывается грубыми толчками, необузданными порывами, он скользит рукой по моему бедру, поднимает мою ногу и кладет себе на бедро, создавая лучший доступ.

В этот раз, когда он делает очередной рывок, я клянусь, что вижу звезды, испытывая такое потрясение от удовольствия, которое, по-моему, ударяет мне в голову. Я впиваюсь ногтями в его спину, одной ногой упираюсь в его напряженную задницу, другую вдавливаю в мягкую кровать и встречаю каждый из его толчков в ответ своими.

— Рэд, — скрежещет он. — Черт побери, с тобой так хорошо. Ты словно мой собственный гребаный прекрасный эротический сон.

Я знаю, что некоторое время у меня все будет болеть, и, наверное, останутся синяки. От его хватки на моей заднице и бедре точно останутся кровоподтеки. Он офигительно большой, с невероятно сильным телом, словно сталь, на которую натянули кожу. Но сейчас меня это не волнует. Мне нравится его натиск. Пройдясь ногтями вниз по его спине, я стимулирую его движения.

— Это два дня, а не три, — поддразниваю я его, задыхаясь.

Он рычит, хватает мою другую ногу, закидывает себе на бедро и начинает толкаться жестче, вбиваясь в меня.

На этот раз в моем крике слышится смесь удовольствия и боли. Новое положение позволяет ему входить намного глубже, и я знаю, что он прав, и мне точно какое-то время тяжело будет сидеть.

Пот капает с его лица мне на грудь, но единственное, что я чувствую — жар и желание. Великолепное предвкушение нарастает, от которого закручиваются пальцы на ногах, поднимается вибрация снизу моего живота и конечностей.

В следующую секунду приходит второй мой оргазм, и из его горла вырывается хрип.

— Возьми меня, возьми всего. — И он вколачивается в меня все глубже и глубже. Он не останавливается, продолжая двигаться так, что у меня вибрирует каждая клеточка тела, я никогда такого не испытывала. И я соглашаюсь взять все, что у него есть, все, что он может дать, и с шоковым состоянием понимаю, что мое желание заново начинает закручиваться во мне. Он не останавливается, пока я не кончила еще раз, выкрикивая его имя и выгибаясь навстречу ему. Только после этого он издает какой-то грудной глубокий рык удовлетворения и падает на меня всей своей грудой мышц.

Я лежу слегка заторможенная, он поворачивает мою голову к себе и прижимается лбом, смотря в глаза. Когда наше дыхание постепенно приходит в норму, он проводит носом по моей щеке, оставляя нежные поцелуи на всем пути.

— Моя, — шепчет он на ухо, затем наклоняется к прикроватной тумбочке за салфетками.

Прежде чем я в состоянии пошевелиться, он поворачивается и притягивает меня к своему большому телу, как бы подбирая под себя, укутывая в колыбель своих мускулов, и, обернув руку вокруг моей талии, крепко удерживает меня на месте.

Так мы вместе лежим, слушая дождь. Циферблат часов на тумбочке светится и мигает — 1: 11. Всего лишь пару секунд это мигание как-то беспокоит меня, затем он тянется вперед, и свет от часов на мгновение освещает мое лицо.

Он нажимает на кнопку, и в комнате становится темно. Тихо, со спокойствием выдохнув, я спрашиваю:

— Это твоя комната?

Он ложится обратно позади меня, проведя пальцами по бедру.

— Я останавливаюсь здесь, да.

Комната Мины оформлена совсем по-другому (как любая комната молодой женщины): яркими подушками на кровати и подобранными к ним по цвету шторами; плакаты, висящие на ее стенах, а призы и фотографии с танцев, стоят на столе. В ее комнате присутствуют воспоминания всей ее жизни, и за счет этого она выглядит живой. В отличие от его. Эта комната похожа на гостиничный номер с голыми стенами, только часы, телефон и туалетные принадлежности на тумбочке.

— Но ты никогда не жил здесь. — И это не вопрос.

Его пальцы останавливаются.

— Я прихожу только, когда Изабель нет здесь. Она и мой отец уехали на выходные, поэтому здесь устроили вечеринку, чтобы Мина вновь влилась в реальный мир. Маски придумали, чтобы всё прошло легче.

— Если ты не живешь здесь, где же ты жил в детстве? — спрашиваю я, прежде чем задумываюсь над тем, что спросила.

Я чувствую, как он напрягается позади меня, его рука скользит мне под грудь, он прижимается в нежном поцелуе к моему плечу.

— Если ты не передумала ответить на мои вопросы, то я тоже больше ничего не расскажу.

Я закрываю глаза, желая сказать ему свое настоящее имя (Господи, я бы все отдала, чтобы услышать, что он скажет), пока мы делим такую страсть, но что хорошего это бы дало? Не похоже, что я увижу его снова. Как же это несправедливо, что единственную ночь, которая связывает нас вместе, я никогда не смогу обсудить с ним. Я не хочу ворошить прошлое, но оно никуда не делось и по-прежнему существует. И, похоже, он из тех, кто хотел бы знать. Нет, Блэку нужно узнать. Он не забудет об этом.

Его мать умерла, и он никогда не жил с отцом. Но мне нужно узнать, была ли у него семья, к которой он мог пойти домой в тот вечер, когда помог мне. Мне всегда казалось, что была. Может, я ошибалась.

— Я расскажу тебе одну вещь о себе, если ты ответишь на мой вопрос, — тихо говорю я.

Он зарывается носом в мои волосы, глубоко вдыхая мой запах, медленно проводит пальцами по моему бедру и двигается вверх к животу. Мне уже кажется, что он не будет отвечать, когда вдруг говорит:

— Я жил у брата моего отца. Колдер — мой двоюродный брат. Дядя Джек был мне как отец.

Ах, теперь все понятно. Он сказал, что практически вырос с Колдером.

— Твоя очередь, — говорит он, целуя верхнюю часть моего уха, пока его большой палец неторопливо скользит вдоль моей груди.

Я кладу голову на его выпирающий бицепс и чувствую силу его стальных мускулов под своим виском.

— Написание статей — это своеобразный способ выразить себя. Я всегда хотела быть журналисткой. Это возможность информировать, уговаривать…

— И разрушать тоже, — говорит он, обхватывая мою руку. — Я надеюсь, все, что произошло между тобой и моей сестрой, будет держаться в строжайшем секрете.

В его голосе слышатся нотки напряжения, и опять вернулась его забота за близких. Я киваю.

— Мы с Миной пришли к взаимопониманию.

— Хорошо, — говорит он, прижимая теплые губы к моему виску.

— Кто старше? Ты или Гэвин?

— Я, у нас разница в пять месяцев.

Я изучала все, что касается семьи Блэйков, причем очень настойчиво. Изабель родила Гэвина через десять месяцев, после того как вышла замуж за Адама. Это означало, что у Адама не было романа на стороне, как только они вступили в брак, хотя мое первоначальное предположение было именно таким. Я думала, что именно из-за этого отец публично не признал Себастьяна. Так почему Себастьян не позволяет говорить о том, что он принадлежит к семье Блэйков?

Он скользит пальцами по моим волосам и усмехается, думая о чем- то своем.

— Я практически слышу, как вращаются колесики в твоей голове. У тебя есть один последний вопрос.

— Почему твой отец не признает тебя?

— Полагаю, что тогда я поставлю его в неудобное положение. Ребенок, родившийся от свидания с официанткой. — Он пожимает плечами и опускает подбородок на мое плечо. — Когда я впервые приехал к нему, чтобы жить вместе, я был злой и непокорный. Я остался без своей мамы. Изабель же очень возмущало мое внезапное появление в их доме. Когда я потерял свой подарок на день рождения, в тот же день мой отец подарил мне другой, а Изабель обвинила меня, что я продал его за наличные, потому что, по ее словам, так и делают отбросы общества. В ответ я сказал ей не очень приятные вещи. И после этого меня отправили жить с моим дядей, братом отца. С тех пор мы не были близки с отцом. Я был зол на всех какое-то на время, но, по правде говоря, жизнь с моим дядей оказалась самым лучшим чертовым событием, которое когда-либо происходило со мной, — отвечает он, и добрая улыбка расцветает на его губах.

Хотя его любовь к его дяде видна невооруженным взглядом, я тут же выпаливаю, прочищая свое горло:

— Какой подарок?

Он скользит пальцами вниз по моей руке, переплетая их с моими, и этот жест заставляет мое сердце таять.

— Часы.

Я изо всех сил зажмуриваюсь, сдерживая слезы, которые собираются в уголках глаз. Чувство вины с такой скоростью возрождается во мне, но прежде чем я в состоянии что-нибудь сказать, он перекатывает меня на спину.