Джон Сэндфорд - Ночной убийца
Но это было скорее хорошо, чем плохо. Очень хорошо.
Глава 06
Уэзер не оказалось дома, и Лукас с трудом подавил беспокойство. Она должна была вернуться час назад. Он снял телефонную трубку, но не обнаружил на голосовой почте никаких сообщений.
Лукас вернулся в спальню, на ходу снимая галстук. Там витал едва уловимый аромат ее духов «Шанель № 5» и немного пахло полиролью. Уэзер купила новый мебельный гарнитур для спальни, простой, но элегантный, в стиле начала двадцатого века. Лукас фыркнул и вздохнул. Его старая мебель казалась ему вполне приличной, хотя простояла много лет. Но Уэзер даже слышать не хотела о том, чтобы оставить ее.
– У тебя огромная кровать, которой лет двадцать, и она выглядит так, будто ее затерли до дыр чужие женщины – учти, я не собираюсь тебя спрашивать о них, – а кроме того, у нее нет спинки и она похожа на трамплин. Разве ты не читаешь в постели? Скажи еще, что ничего не слышал про лампочки, встроенные в изголовье. Неужели тебе не хочется поменять подушки на новые?
Возможно, если это сделает кто-то другой.
А еще Уэзер считала, что старый комод выглядит так, будто попал к Лукасу в дом прямо из Армии спасения.
Он не стал ничего говорить, но вообще-то так оно и было.
Впрочем, Уэзер не сказала ни единого слова о его любимом кресле, хотя оно было старше кровати. Лукас купил его на распродаже невостребованных вещей умершего профессора из Сент-Томаса. Оно было массивным, очень удобным, с сиденьем из искусственной кожи. Но Уэзер выбросила другое, которым Лукас практически не пользовался, с пятном на подлокотнике – он не помнил, от чего оно, только то, что пятно появилось во время матча между «Викингами» и «Пэкерами». На его место Уэзер поставила уютный диванчик на двоих.
– Если ты собираешься смотреть телевизор в старости, мы должны сидеть рядом, – сказала она, – Первое, что мужчины делают, когда покупают телевизор, – это ставят перед ним два кресла, а между ними столик, на который водружают банки с пивом и пиццу. Клянусь богом, я такого не допущу.
– Да-да, я согласен, только не трогай мое кресло, – ответил Лукас беспечно, хотя его несколько беспокоила судьба любимого предмета мебели.
Она прекрасно поняла его.
– Ему ничто не угрожает. Хоть оно и уродливое, но в полной безопасности.
– Уродливое? Это настоящий… перчаточный материал.
– Правда? С каких пор перчатки делают из мешков для мусора?
Уэзер Каркиннен работала хирургом. Она была миниатюрной, под сорок, со светлыми волосами, в которых начала появляться седина, с темно-голубыми глазами, высокими скулами и крупным ртом. Лукас считал, что она немного похожа на славянку. Несмотря на невысокий рост, природа наградила ее широкими плечами и сильными мышцами. Уэзер великолепно играла в сквош и умела управлять любыми лодками. Лукас обожал наблюдать за тем, как она двигается и как отдыхает, размышляя над какой-нибудь проблемой. Он даже любил смотреть, как она спит, потому что во сне она была такой трогательной и напоминала котенка.
Когда Лукас думал о ней, а это происходило почти все время, перед глазами у него вставала одна и та же картинка: Уэзер поворачивается, чтобы взглянуть на него через плечо, над которым покачивается простая сережка с жемчужинкой.
Он думал, что они поженятся, но она сказала:
– Пока не говори об этом.
– Почему? Ты откажешься выйти за меня?
Она ткнула его в живот пальцем.
– Нет, я скажу «да». Но пока не нужно ничего говорить. Подожди немного.
– Сколько?
– Ты поймешь.
Он и не делал ей предложения и где-то в глубине души боялся и испытывал облегчение. Неужели он не хочет на ней жениться? Лукас еще ни разу в жизни ни с кем не был так близок. Здесь совсем другое. Все это могло быть… Ему было страшно.
Лукас успел раздеться до трусов, когда на кухне зазвонил телефон. Он взял трубку в спальне и сказал:
– Слушаю?
– Шеф Дэвенпорт? – спросила Меган напряженным голосом.
– Меган, ты можешь называть меня Лукасом.
– Хорошо. Я только хотела сказать, чтобы ты не выбрасывал папку с бумагами. По тому делу.
Где-то на заднем плане раздался странный стук. Лукас слышал его и раньше, но не мог понять, что это такое.
– Что?
– Я сказала, не выбрасывай папку с отчетами по делу, которым мы занимались.
– Меган, о чем ты?
– Увидимся завтра.
– Меган…
Но она отключилась. Лукас посмотрел на телефон, нахмурился, покачал головой и повесил трубку. Он покопался в новом комоде и достал спортивные шорты, потом взял футболку без рукавов, начал ее натягивать и остановился на полпути. Стук во время их разговора с Коннел – это стук клавиш. Где бы она ни находилась, неподалеку от нее три или четыре человека что-то печатали. Возможно, она в своем офисе, хотя сейчас довольно поздно.
Или в редакции газеты.
А может, на телевидении.
Его размышления прервал звук поднимающейся гаражной двери. Приехала Уэзер. Лукас почувствовал, что тугой комок у него в груди начал таять. Он натянул через голову футболку, взял носки и кроссовки и босиком прошел в кухню.
– Привет.
Уэзер достала банку «Спрайта» из холодильника.
Он поцеловал ее в щеку.
– Сделала сегодня что-нибудь хорошее?
– Наблюдала, как Гаррисон и Макринни пришивали пластический лоскут мальчику с параличом Белла, – ответила она, открыв крышку банки.
– Интересно было?
Уэзер положила сумочку на кухонный стол и повернулась к Лукасу лицом, немного асимметричным, как будто до того, как стать врачом, она занималась спортом. Лукас обожал ее лицо; он помнил, как отреагировал на него, когда в первый раз разговаривал с Уэзер в Висконсине на месте преступления, где было совершено несколько жутких убийств и поджог. «Не красавица, но невероятно привлекательная», – подумал он тогда. А чуть позже Уэзер разрезала ему горло складным ножом.
– Я не смогла увидеть некоторых принципиально важных вещей, – ответила она, – В основном как они убирали огромное количество жира, а это очень не просто. Они работали с двойным операционным микроскопом, и я могла наблюдать только за действиями Гаррисона. Он завязал пять узлов по краю артерии не толще соломинки.
– А ты могла бы такое сделать?
– Возможно, – серьезно ответила она. Лукас многое знал о хирургах и о духе соперничества, который окружал их работу. И о том, как раззадорить ее, – Рано или поздно, но… Ты меня дразнишь!
– Немного.
Уэзер ничего не ответила, сделала шаг назад и посмотрела на него, уловив новую интонацию в его голосе.
– Что-то случилось?
Лукас пожал плечами.
– Сегодня днем, примерно в течение пятнадцати минут, я занимался интересным делом. Его забрали… Впрочем, не знаю.
– Оно действительно интересное?
– Да. Одна женщина из Бюро по борьбе с преступностью думает, что у нас появился серийный убийца. Она немного не в себе, но, возможно, она права.
Уэзер сразу забеспокоилась и подошла к нему ближе.
– Я не хочу, чтобы ты снова связался с маньяком и опять пострадал.
– Думаю, мне ничего не грозит. Дело забрали.
– Забрали?
Лукас объяснил, что произошло, включая странный звонок Коннел. Уэзер внимательно слушала его и пила «Спрайт».
– Думаешь, Коннел что-то замышляет? – спросила она, когда он закончил.
– Да, мне так показалось. Надеюсь, ее не сожгут за это заживо. Идем, пора немножко побегать.
– А потом мы можем пойти в «Гранд» и поесть мороженого?
– Придется пробежать четыре мили.
– Господи, какой ты жестокий.
Вечером, после пробежки и мороженого, Уэзер села просматривать свои записи, чтобы подготовиться к завтрашней операции. Лукаса поражало, как много она работает. Его представление о хирургии сложилось под влиянием телевизионных фильмов, в которых операция являлась кризисной ситуацией, ее делали после тщательного изучения всех сопутствующих обстоятельств, всегда сражаясь с самыми разными опасностями. Для Уэзер это была рутина. Она оперировала почти каждый день, иногда по три или четыре раза за дежурство. «Если хочешь быть настоящим хирургом, нужно много оперировать», – говорила она. Уэзер ложилась спать в десять и вставала в половине шестого.
Какое-то время Лукас занимался делами, потом бродил по комнатам и в конце концов спустился в подвал, где взял маленький пистолет, который хранил дома, засунул его за ремень брюк и прикрыл сверху рубашкой.
– Пойду пройдусь немного.
– Кажется, ты говорил, что дело у вас забрали, – заметила Уэзер, взглянув на него с кровати.
– Да, но мне нужно найти одного человека.
– Отдохни, – сказала она.
В зубах Уэзер держала желтый карандаш и говорила, не выпуская его изо рта. Выглядела она просто замечательно, но Лукас заметил у нее в глазах едва различимую искорку страха.
– Не волнуйся. Если возникнут проблемы, я тебе сразу же скажу, – с улыбкой ответил он.
– Хорошо.
Дом Лукаса стоял на восточном берегу Миссисипи, в тихом районе, где росли высокие старые вязы и дубы, постепенно вытесняемые молодыми кленами, гинкго и ясенями. По вечерам улицы заполняли любители пробежек, представители среднего класса, разминающие мышцы после долгого рабочего дня, проведенного в офисах, и парочки, которые прогуливались по тускло освещенным тротуарам, держась за руки. Когда Лукас остановился, чтобы переключить передачу, он услышал невдалеке женский смех и чуть не вернулся к Уэзер.
