Юхан Теорин - Призрак кургана
А продолжать разговор с отцом… Рано или поздно он не удержится и спросит, почему тот угодил в тюрьму. Юнас знал, что что-то там было незаконное. Деньги, таможня… что-то, о чем ни отец, ни он сам говорить не хотели.
Всю семью опозорил, сказал как-то Мате, когда они были вдвоем. Причем сказал так, будто главным было не то, что отец делал что-то противозаконное, а что он по глупости угодил в каталажку.
Возвращенец
Тени становились все длиннее и длиннее, а потом солнце скрылось за горизонтом, и день как-то сразу состарился, поседел, как волосы Возвращенца. Линия горизонта постепенно исчезла, и море на западе выглядело как постепенно темнеющий театральный занавес.
Люди в тени деревьев почти не видимы – серые тени.
Пора.
Пекка и Возвращенец проникли на обнесенную изгородью территорию «Эландика» с севера и двинулись на юг, стараясь идти лесом, чтобы их не увидели с берега. Это было и нетрудно, и безопасно – посадки шли почти до самой гавани. На парковке пусто. Рабочий день кончился.
– Ты как? – спросил Возвращенец.
– Нормально.
После убийства охранника Пекка притих. Глаза его беспокойно бегали, но он молча подчинялся указаниям.
Здесь, у самой опушки, они дождались темноты. Молча, не говоря ни слова, вышли на парковку и двинулись к пирсу в виде буквы «Г».
Возвращенец так долго наблюдал за этой лайбой, что чувствовал себя чуть ли не членом экипажа. Четыре человека, все иностранцы. Сегодня никакого движения не наблюдалось – они чуть не двое суток разгружали мешки и ящики, потом грузили что-то, и, очевидно, погрузка закончилась. Завтра собираются уйти в море. А сейчас, скорее всего, пьют пиво в баре и ни о чем не догадываются.
Но теперь их очередь.
Они быстрым шагом прошли по дощатому настилу – старик впереди, Пекка на шаг сзади.
Пекка после убийства охранника отказался от пистолета, но на всякий случай держал в руке только что заточенный топор. Возвращенец прятал за спиной свой «вальтер».
– Ну что, пора?
– Пора, значит, пора, – не слишком решительно кивнул Пекка и натянул маску с прорезями для глаз.
Возвращенец через силу – давал о себе знать возраст – прибавил шаг.
Они вышли на пирс. Пекка набрал номер на мобильнике, пропустил два сигнала и нажал кнопку отбоя – условный сигнал. Рита заводит подвесной мотор на катере, огибает мыс и подходит к лайбе со стороны моря.
Таков план.
Темный, местами ржавый корпус. Ни звука.
Но плану осуществиться было не суждено: в чреве лайбы что-то затарахтело. Возвращенец остановился как вкопанный и прислушался. Сомнений не было – кто-то запустил двигатель.
– Черт! Надо возвращаться… – услышал он голос Пекки за спиной.
Старик молча покачал головой и двинулся вперед.
– Ты что, не понимаешь? Они все там! Решили не ждать до утра, отвалить в ночь.
Но Возвращенец будто и не слышал. Он даже ускорил шаг.
Подошел к трапу и оглянулся на Пекку – не отставай.
В рубке и вправду горел свет – экипаж на корабле. Из трюма вылез парень в замасленном комбинезоне с картонной прокладкой в руке. Вид у него был такой, будто он не спал три ночи подряд.
Они услышали натужный рев подвесного мотора – из-за мыса появился катерок с Ритой.
Матрос поднял голову, взглянул в сторону моря, потом на пирс – и обнаружил там людей. Он посмотрел на них скорее с удивлением, чем с подозрением.
Возвращенец подошел к пирсу.
– Привет, – спокойно сказал он.
Матрос открыл рот, чтобы ответить, и в ту же секунду глаза его потемнели от ужаса: Возвращенец поднял пистолет и приложил к губам палец левой руки.
Рита заложила крутой поворот. Катер летел к корме лайбы.
Три чалки, три толстых каната удерживали лайбу у пирса. Пекка поднял топор. Пять тяжелых ударов – и зачаленный за чугунный кнехт конец троса соскользнул в воду Перешел к следующему.
Возвращенец так и держал матроса под прицелом и что-то ему говорил – тихо, но внушительно.
Краем глаза старик увидел, как Пекка опустил топор. Готово. Чалки перерублены. Лайба начала медленно дрейфовать в пролив.
Возвращенец оглянулся. На пирсе по-прежнему никого не было.
Моряк не мог прийти в себя, вид у него был совершенно отчаянный. Он поднял перед собой руки, словно защищаясь, и медленно отступал.
Корабль был в их руках.
Земля обетованная, июнь 1931
А шестьдесят восемь лет назад корабль, на котором Арон отплывал в Новую страну, был тоже железный, но белый. И куда больше, чем все корабли, что он видел до этого.
Они приехали поездом из Кальмара. Поезд шел на север – через густые ельники, мимо гор и голубых озер – и наконец прибыл в самый центр столицы Швеции.
Вокзал был просто огромен и так забит людьми, что Арон поначалу решил, что здесь собрался весь город. Но нет, они вышли на улицу, и там было тоже не протолкнуться. Длинные, прямые, вымощенные мостовые, по которым сновали не только повозки и коляски с запряженными лошадьми, но и большие черные автомобили с шоферами в ливреях и шикарно одетыми господами на заднем сиденье.
– Стокгольм, – сказал Свен.
Арон знал название – в школе говорили.
– Столица Швеции, – подтвердил он.
В двух кварталах от Центрального вокзала они зашли в какой-то прокуренный пивной бар. Им подали обжигающий и, как показалось Арону, необыкновенно вкусный калопс[10]. Утолив голод, пошли по магазинам – надо было кое-что купить в дорогу Свен зашел в скобяную лавку и купил большую, надежную с виду лопату и молоток.
– Со своими инструментами легче найти работу, – пояснил он Арону, и они пошли на пристань.
Мосты, мосты, вода, огромные дома, гигантский королевский дворец – Арон только успевал вертеть головой. По тесному, мощенному старинным булыжником переулку спустились к гавани, где, как и в городе, было полно народу.
– Вот он!
Арон поискал глазами – у пирса стояло несколько судов, больших и маленьких. Но Свен показывал на длинный белый пароход с огромной трубой, а на трубе на ярко-голубом фоне красовались выстроенные треугольником три желтые короны. Из трубы вился белый дымок. Вдоль палубы на релингах были вывешены разноцветные вымпелы, а над кормой развевался шведский флаг.
S/S «Кастельхольм»[11].
– Это наш мост, – сказал Свен. – Мост к Новой стране.
Свен сиял – куда девались его злость и плохое настроение? Он вытащил из деревянной табакерки щепотку снюса и сунул в рот.
Они поплывут не одни – на палубе стояли как минимум два десятка пассажиров с чемоданами, рюкзаками, инструментами. Все держались бодро, спины прямые, головы высоко подняты – их ожидала новая, настоящая жизнь.
– Пора, – сказал Свен. – Пора в Новую страну.
У Арона по спине побежал холодок. Может, из-за дувшего с моря знобкого ветерка, а может, испугался. Его ждала неизвестность.
И что там будет, в этой Новой стране?
Он покорно поднялся за Свеном и повернулся к Швеции спиной.
Герлоф
В понедельник вечером солнце медленно провалилось в тучи. На горизонте стояла сплошная дымная багровая стена, будто на континенте бушевал лесной пожар. Впрочем, Герлоф, старый моряк, знал, что никакой пожар на континенте не бушует. Такой закат – к дождю, к непогоде. Главное – не свистеть, свист привлекает штормы и грозы. Хотя то там, то тут уже безмолвно вспыхивали зарницы, словно демоны грозы договаривались между собой, где начать представление.
Нет, свистеть он не будет. И без свиста шума хватает: в доме дети. Дочери после праздника уехали, а детей оставили. В начале июля приедет Юлия с мужем, у них начинается отпуск, а до этого Герлофу придется играть роль няньки. В такие моменты ему особенно не хватало жены, Эллы, – она управлялась с детьми куда лучше его.
Три мальчика. Старшему, Винсенту, уже девятнадцать, почти взрослый, он, в общем-то, помогал приглядывать за другими – шестнадцать и одиннадцать. Но все равно, у них был такой запас энергии, что Герлоф даже и припомнить не мог, был ли он сам таким же неугомонным. Представить трудно.
Пришли еще какие-то друзья, они затеяли войну, носились вокруг дома с водяными пистолетами, потом сели играть в какие-то телевизионные игры – «Нинтендо», «Супер Марио»… кто их знает, как они там называются.
Или вообще смотрят телевизор. Герлоф к телевизору почти не подходил. Он помнил, как в шестидесятые годы установил первую антенну. Знакомый по евангелической церкви критически осмотрел работу и мрачно изрек: «Ты посадил дьявола на крышу!»
Герлоф молча страдал, но в голове созрел план побега.
– Я нынче переночую в рыбарне, – сообщил он за ужином.
Так раньше и поступали рыбаки, устав от домашних свар. Пойду ночевать в рыбарню, надо снасти проверить или что-то там еще.
– А почему, дедушка?
– Там… темнее. И потише.
Не мог же он соврать, хотя насчет «темнее» было полуправдой. Если не зажигать свет, в доме так же темно, как и в рыбарне.
