Ю Несбё - Нетопырь
— У меня jet-lag,[29] — ответил Харри. — Есть новости?
— Да, почитай. Юн Суэ откопал старые дела об изнасилованиях. Сейчас они с Кенсингтоном как раз их изучают.
Решив, что для начала необходима чашка хорошего кофе, Харри направился в столовую, где наткнулся на веселого Маккормака. Они заказали по порции white flat[30] и сели за один столик.
— Звонили из аппарата министра юстиции. А им звонили из норвежского Минюста. Я как раз разговаривал с Уодкинсом и так понял, что у вас уже есть кто-то на примете?
— Эванс Уайт. Да. Он утверждает, что у него алиби на тот день, когда, как мы думаем, было совершено убийство. Мы попросили нимбинскую полицию расспросить ту женщину, с которой, если верить Уайту, он тогда был.
Маккормак буркнул:
— Ты видел этого парня лицом к лицу, Харри. Это он?
Харри опустил глаза и уставился в чашку. Спирали молока вертелись в кофе, напоминая галактику.
— Разрешите провести аналогию, сэр? Вы знаете, что Млечный Путь — это звездная туманность, насчитывающая более ста тысяч миллионов звезд? И что если с одного конца этой спирали лететь к другому со скоростью света, то за тысячу лет не преодолеть и половину пути? Я уж не говорю о том, чтобы облететь всю галактику.
— Многовато философии с утра, Хоули. Что ты хочешь всем этим сказать?
— Что человеческая душа — дремучий лес, который нельзя изведать за короткую человеческую жизнь. Что я понятия не имею, сэр.
Маккормак посмотрел на Харри как-то тревожно:
— Хоули, ты начинаешь говорить, как Кенсингтон. Наверное, зря я позволил вам работать в паре. У этого парня много странностей.
Юн вставил слайд в проектор:
— В стране за последний год было заведено свыше 5000 дел об изнасиловании. Само собой, при таком количестве нельзя что-то искать без статистического подхода. То есть первое ключевое понятие для нас — «статистические значения». Другими словами, мы ищем тенденцию, которую нельзя объяснить статистическими погрешностями. Второе ключевое понятие — «демография». Во-первых, я искал нераскрытые дела об убийствах или изнасилованиях, где фигурируют слова «удушение» или «удушье». И нашел двенадцать убийств и несколько сот изнасилований. Затем сократил поиск, уточнив, что жертвы должны быть блондинками от 15 до 35 лет и жить на восточном побережье. Статистика и сведения из паспортных столов показывают, что волосы такого цвета лишь у 5 % женщин. Так у меня осталось семь убийств и более сорока изнасилований.
Юн вставил новый слайд с процентными долями и гистограммами. Он не стал ничего говорить, просто дал остальным прочитать цифры. Надолго воцарилась тишина. Первым заговорил Уодкинс:
— Значит…
— Нет, — ответил Юн. — Это не значит, что теперь мы знаем что-то, чего не знали раньше. Цифры еще ничего не доказывают.
— Но мы можем предполагать, — сказал Эндрю. — Мы можем, например, предположить, что на свободе человек, который систематически насилует блондинок и периодически их убивает. И любит хватать их за горло.
Внезапно все заговорили разом, и Уодкинсу пришлось потребовать тишины. Слово взял Харри:
— Почему этого не заметили раньше? У нас на руках 7 убийств и 40–50 изнасилований, которые позволяют судить о тенденции.
Юн Суэ пожал плечами:
— К сожалению, и в Австралии изнасилование — дело будничное и не всегда привлекает такое внимание, как многие себе представляют.
Харри кивнул. Он знал, что и у него на родине дела обстоят не лучше.
— Кроме того, большинство насильников орудуют в том городе или районе, где живут, и не пытаются скрыться после преступления. Поэтому систематического сотрудничества между штатами по обычным делам об изнасиловании нет. В данном случае проблема — территориальный разброс, — Юн указал на список городов и дат. — Сначала в Мельбурне, месяц спустя — в Кернзе, а еще через неделю — в Ньюкасле. Изнасилования в трех разных штатах за два месяца. Иногда он в капюшоне, иногда в маске, минимум один раз — в нейлоновом чулке, а порой жертвы и вовсе не видели насильника. Место преступления — от темных переулков до парков. Их увозили на машине, к ним вламывались ночью домой. Короче, эти дела ничто не объединяет, кроме того что жертвы — блондинки, были задушены и у полиции нет никаких ключей. Да, и еще кое-что. Убийца работает очень чисто. К сожалению. Ясно, что он удаляет все свои следы: отпечатки пальцев, сперму, волокна одежды, волосы, кожу из-под ногтей жертвы и так далее. Но кроме этого, ничто не указывает на серийного убийцу: ни следов гротескных, ритуальных действий, ни визитной карточки для полиции типа «я здесь был». За этими тремя изнасилованиями последовал целый год затишья. Если преступник не совершал в это время других изнасилований. Но не похоже.
— А убийства? — спросил Харри. — С ними что-нибудь ясно?
Юн покачал головой:
— Территориальный разброс. Когда полиция Брисбена находит труп со следами изнасилования, в Сидней с этим не едут. Кроме того, велик разброс и по времени, так что установить закономерность сложно. К тому же насильники часто душат своих жертв.
— Разве в Австралии нет полиции, работающей на федеральном уровне? — удивился Харри.
На лицах собравшихся появились улыбки. Харри не стал развивать эту тему и перешел на другую:
— Если это маньяк… — начал он.
— …то он, как подсказывает опыт, должен действовать по одной схеме, — продолжил Эндрю. — Но это ведь не так?
Юн кивнул:
— Очевидно, у кого-то в полиции на протяжении этих лет возникала мысль о серийном убийце. И он, похоже, вырыл из архивов старые дела и начал их сравнивать, но слишком многое не сходилось, чтобы дать делу дальнейший ход.
— Но если это все-таки серийный убийца, у него должно быть более или менее выраженное желание, чтобы его поймали?
Уодкинс откашлялся:
— В литературе по криминалистике часто такое пишут. Что действия убийцы — это крик о помощи. Что он оставляет маленькие закодированные послания и следы, которые говорят о его подсознательном желании, чтобы его кто-то остановил. Иногда так и бывает. Но боюсь, не все так просто. У большинства серийных убийц, как и у нормальных людей, нет желания оказаться за решеткой. И если это действительно маньяк, то подсказок он нам оставил не так много. Мне не нравится еще кое-что…
Он приподнял верхнюю губу, обнажив желтые зубы.
— Во-первых, у него нет стандартной схемы убийства, кроме того что жертвы — блондинки и он их душит. Может, это значит, что каждое убийство он рассматривает как нечто самоценное, что-то вроде произведения искусства, которое не должно быть похоже на предыдущее. Это делает нашу работу намного труднее. А может, схема все-таки есть, просто мы ее пока не нащупали. Возможно также, что он вовсе не собирается убивать, но иногда ему приходится это делать, потому что жертва видела его лицо, оказала сопротивление, позвала на помощь или что-нибудь еще, чего ему бы не хотелось.
— Может быть, он убивает жертву, только когда у него с ней не получилось?.. — предположил Лебье.
— А может, стоит показать дело психологам? — сказал Харри. — Может, они составят психологический портрет, который нам поможет?
— Может быть, — проговорил Уодкинс. Казалось, думает он о чем-то совсем другом.
— А что «во-вторых»? — спросил Юн.
— Как? — очнулся Уодкинс.
— Вы сказали: «во-первых», сэр. А что «во-вторых»?
— Что он так внезапно затихает, — ответил Уодкинс. — Возможно, он делает это по сугубо практическим причинам. Например, из-за болезни или срочной поездки. А что, если он просто не хочет, чтобы кто-нибудь заметил связь между преступлениями? И на какое-то время ложится на дно? Just like that! — Он щелкнул пальцами. — И в таком случае мы имеем дело с действительно опасным преступником, который дисциплинирован, хитер и не подвержен той мании саморазрушения, из-за которой в конце концов попадается большинство маньяков. Он превращается в расчетливого убийцу, которого едва ли удастся поймать прежде, чем он устроит кровавую баню. Если нам вообще удастся его поймать.
В комнате повисла тяжелая тишина. У Харри по спине пробежали мурашки. Он вспомнил все, что читал о неуловимых серийных убийцах и о том, как сбивалась с ног полиция, когда убийства внезапно прекращались. В таких случаях было неясно, лег ли убийца на дно или просто умер.
— Наши действия? — спросил Эндрю. — Попросим всех блондинок вплоть до пенсионного возраста по вечерам не выходить из дома?
— Тогда он просто исчезнет, и мы его так и не поймаем, — ответил Лебье. И достал карманную пилку, которой принялся усердно чистить ногти.
— Но с другой стороны, не отдавать же ему всех австралийских блондинок на растерзание? — возразил Юн.
