Роберт Ладлэм - Ультиматум Борна

— И никакие вопросы не задаются?

— Только Главным штабом Новгорода, если они возникают.

— Не понял.

— Если хоть одна такая штучка утеряна или украдена, об этом тут же сообщают, и внутренние коды сбрасываются.

— Понял.

— А я — нет! К чему эти вопросы? Опять-таки, зачем ты здесь? Что это за урок, что за послание?

— Район «Сан-Рока»?.. — пробормотал Карлос, будто вспоминая. — Это около трех или четырех километров на юг от тоннеля, верно? Маленькая прибрежная деревня, нет?

— «Гибралтар», да.

— А следующий комплекс — «Франция», конечно, потом «Англия» и наконец самый большой, «Соединенные Штаты». Да, все понятно; я все вспомнил. — Шакал отвернулся, неловко сунув руку под брюки.

— А мне по-прежнему ничего не ясно, — сказал Энрике угрожающим тоном. — А должно быть. Ответь мне, Рамирес. Зачем ты здесь?

— Как смеешь ты меня так спрашивать? — продолжил Карлос, стоя спиной к сообщнику. — Как смеете вы все спрашивать парижского монсеньера.

— Послушай меня, ссаный священник. Ответь мне, или я выйду отсюда — и в течение нескольких минут ты — мертвый парижский монсеньер!

— Очень хорошо, Энрике, — ответил Ильич Рамирес Санчес, обращаясь к панельной стене. — Мое послание будет триумфально ясным и потрясет самые основы Кремля. Карлос Шакал не только убил слабого выскочку Джейсона Борна на советской земле, — он оставил напоминание всей России, что Комитет совершил колоссальную ошибку, не воспользовавшись моими выдающимися талантами.

— Да ну, — сказал Энрике, тихо смеясь, будто подтрунивая совсем не экстраординарного человека. — Снова мелодрама, Рамирес? И как же ты передашь это напоминание, это послание , это величайшее твое утверждение?

— Очень просто, — ответил Шакал, обернувшись с пистолетом с глушителем в руке. — Нам придется поменяться местами.

– Что?

— Я сожгу Новгород.

И он выстрелил в верхнюю часть горла Энрике. Его задачей было, чтобы на его китель попало как можно меньше крови.

Одетый в полевую форму с погонами армейского майора, Борн ничем не отличался от военных, патрулировавших ночью американский комплекс из сектора в сектор. Их было немного, человек тридцать, обходивших всю территорию, занимавшую, по словам Бенджамина, восемь квадратных миль. В «городских» районах они были в основном пешими, парами; в «сельской» местности — на военных машинах. Молодой тренер реквизировал для них двоих джип.

Из комиссарского номера в «американском» штабе они попали на военный склад к западу от реки, где документы Бенджамина обеспечили им доступ и джип. Внутри охранники с удивлением наблюдали за тем, как молчаливый Борн был экипирован полевой формой с карабиновым штыком, стандартным автоматом 45-го калибра и пятью боевыми обоймами. Последние были получены только после авторизационного звонка к неидентифицированному подчиненному Крупкина в Главный штаб. Снова оказавшись снаружи, Джейсон пожаловался:

— А как же осветительные ракеты, которые я просил, и хотя бы три-четыре гранаты? Ты сказал, что добудешь мне все, что потребуется, а не половину.

— Тоже будут, — ответил Бенджамин, отъезжая от склада. — Ракеты хранятся возле средств автотранспорта, а гранаты не входят в обычную комплектацию. Они хранятся в стальных ящиках у тоннеля — у каждого тоннеля — под грифом «Для экстренных ситуаций». — Молодой тренер взглянул на Борна, заметив искорку юмора на его лице. — На случай вторжения НАТО, скорее всего.

— Это глупо. Мы бы напали с неба.

— Ты забыл о военно-воздушной базе в девяноста секундах лету отсюда.

— Поспеши, мне нужны гранаты. У нас могут возникнуть проблемы с их получением?

— Нет, если Крупкин держит марку.

Получив осветительные ракеты, им оставалось только заехать в тоннель за гранатами. Там им были выданы четыре стандартные армейские гранаты, в чем Бенджамин расписался.

— Куда теперь? — спросил он, когда солдат в американской военной форме вернулся в бетонную будку.

— Они немного не такие, как те, что делают в Штатах, — сказал Джейсон, осторожно одну за другой раскладывая гранаты по карманам.

— Однако они и не учебные. Это не военный комплекс, а больше гражданский. Здесь их используют в основном не для обучения. Куда теперь?

— Свяжись сначала со штабом. Спроси, есть ли какие-нибудь еще происшествия на пограничных постах.

— У меня запищал бы бипер.

— Я не доверяю биперам, я люблю слова, — настоял Джейсон. — Возьми радио.

Бенджамин подчинился, переключившись на русский язык и используя коды, доступные только управляющему персоналу. Из динамика прозвучал краткий ответ; молодой тренер вернул микрофон на место и повернулся к Борну:

— Ничего, — сказал он. — Только межкомплексные перемещения топлива.

— Что это такое?

— Распределение бензина, в основном. В некоторых комплексах резервуары больше, чем в других, вот логистики и устраивают такие перераспределения, пока не подвезут по реке пополнение.

— Это происходит ночью?

— Это лучше, чем если бы эти грузовики перегораживали улицы днем. Вспомни, все здесь в уменьшенном размере. Мы все время ездим по объездным дорогам, но в центральных районах существуют рабочие отряды, которые чистят магазины, офисы и рестораны, готовясь к завтрашним заданиям. Большие грузовики создают помехи.

— Боже, это действительно Диснейленд… Ладно, езжай к «испанской» границе, Педро.

— Чтобы попасть туда, нам придется проехать через «Англию» и «Францию». Не думаю, что это имеет большое значение, но я не говорю по-французски. И по-испански. А ты?

— По-французски свободно, по-испански терпимо. Что-нибудь еще?

— Пожалуй, будет лучше, если ты сядешь за руль.

Шакал остановил большой бензовоз у границы «Западной Германии»; дальше он не собирался ехать. Оставшиеся северные районы «Скандинавии» и «Нидерландов» были второстепенными сателлитами; эффект от их уничтожения будет ничтожным по сравнению с южными комплексами, и экономия времени требовала пренебречь ими. Время тикало, и «Западная Германия» станет началом повсеместных возгораний. Он поправил грубую португальскую рубашку, надетую поверх кителя испанского генерала, и, когда из будки вышел охранник, заговорил по-русски, повторяя слова, которые он использовал на всех остальных постах:

— Даже и не просите меня говорить на вашем тупом местном языке. Я всего лишь развожу бензин, а не протираю штаны в аудиториях! Вот мой пропуск.

— Да я и сам еле говорю на нем, — засмеялся охранник, принимая пропуск и вставляя его в терминал. Тяжелый железный шлагбаум поднялся в вертикальное положение; охранник вернул пропуск, и Шакал въехал в миниатюризированный «Западный Берлин».

Он проехал по узкой копии Курфюрстендамм до Будапештерштрассе, где притормозил и открыл клапан. Топливо из цистерны хлынуло на улицу. Он достал из сумки, лежавшей на соседнем сиденье, небольшие бомбы замедленного действия из пластиковой взрывчатки и, как проделывал это во всех предыдущих комплексах вплоть до «французской» границы, стал разбрасывать их, опустив окна, по обе стороны кабины под основания деревянных строений, наиболее легко, по его мнению, воспламеняемых. Он проехал в сектор «Мюнхен», потом в речной порт «Бремерхафен», и наконец в «Бонн» и к уменьшенным версиям посольств на «Бад Годесберге», заливая улицы, распределяя взрывчатку. Он взглянул на часы; пора было ехать обратно. У него едва оставалось пятнадцать минут до первых взрывов по всей «Западной Германии», за которыми, с промежутками в восемь минут, чтобы создать максимальный беспорядок, должны были последовать взрывы в совмещенных комплексах «Италия-Греция», «Израиль-Египет» и «Испания-Португалия».

Отдельные пожарные бригады не смогут справиться с горящими улицами и домами в этих сложно устроенных комплексах, и они будут вынуждены вызывать на подмогу бригады из соседних комплексов, которым тут же придется вернуться в свои собственные комплексы, когда те тоже загорятся. Это весьма простая формула вселенского хаоса, под вселенной в данном случае подразумевался поддельный мир Новгорода. Ворота на границах распахнутся, не в силах препятствовать паническому потоку людей, и в завершение разгрома гений по имени Ильич Рамирес Санчес — принесенный в мир террора как Карлос Шакал ошибками того же Новгорода, — должен оказаться в «Париже». Не в его Париже, а в ненавистном новгородском «Париже», и он сожжет его дотла так, что позавидуют маньяки Третьего Рейха. Потом придет черед «Англии» и, наконец, самого большого комплекса в презренном, изолированном, иллюзорном Новгороде, где он оставит свое триумфальное послание — в «Соединенных Штатах Америки», вырастивших киллера-отступника Джейсона Борна. Послание будет ясным и понятным, как альпийские воды, смывающие кровь разрушенной фальшивой смакетированной вселенной.