Лес - Тюльбашева Светлана
— Помочь? — крикнул он.
— Я разберусь, последи за Танечкой! — крикнула в ответ тетя и ушла с соседями вниз по улице, а Гриша перенес сестру в комнату с телевизором, положил на ковер и продолжил смотреть передачу.
Все-таки карельские реки были бы гораздо интереснее, если бы в них водились крокодилы и пираньи, а лесам не хватало анаконд и обезьян. С другой стороны, амазонские кабаны были ни о чем, мелкие какие-то, суетливые, куда им до наших, карельских, видимо, идеального леса все же не существует. Крокодил подкрадывался к анаконде, отдыхающей на камне, — Гриша затаил дыхание — когда вернулась тетя и возмутилась, что Танечка жует тапок.
— Девочку нашли? — спросил Гриша.
— Да, нашли, маленькая совсем, потерялась в лесу, так перепугалась, в овраг забралась, спряталась, плакала, бедная. Родители хороши, конечно, такого маленького ребенка зачем за грибами тащить.
— Меня вы таскали.
— А ты у нас не терялся. Ты весь день будешь телевизор смотреть или, может, пойдешь погуляешь? Там настоящее лето, между прочим, теплынь такая.
— Досмотрю и пойду. А ты когда-нибудь видела Амазонку?
— Не-а.
— А крокодилов?
— В зоопарке только.
— А почему я в зоопарке не видел?
— Мы были в зоопарке, в котором нет крокодилов.
— А...
— А когда-нибудь сходим в зоопарк, в котором крокодилы есть.
Передача закончилась, и Гриша пошел гулять. Чтобы попасть в лес, нужно было дойти до конца улицы и пересечь речку Шеелу по самодельному мосту из трех толстых бревен, обмотанных веревкой. Река была такой узкой, что больше напоминала ручей. Подумав, Гриша разбежался и прыгнул, немного не рассчитав силу толчка и скользнув ногой на другом берегу, но все-таки удержался на ногах.
Послышались аплодисменты. Он обернулся: метрах в двадцати от моста на камнях сидели девочка и три мальчика. Девочка закончила аплодировать и помахала рукой. Он поднял руку в ответ и пошел в лес.
От моста уходила широкая тропа, сначала он шел по ней, но минут через десять свернул и пошел в чащу по мягкому мху. Запаха деревни сюда уже не доносилось, лес привычно пах хвоей и смолой. Может, они с отцом и тут построят шалаш. Когда он был маленький, они с отцом построили простой треугольный шалаш, собранный из плотных обточенных кольев, обитый снаружи высушенным мхом и корой. В полный рост там стоять было неудобно даже мальчику, но сидеть внутри могли одновременно хоть трое, правда, Гриша обычно сидел один, только иногда к нему присоединялась тетя или мама. Волк отказывался заходить внутрь — не любил замкнутые пространства — и лежал снаружи, поперек входа в вигвам, периодически засовывая огромную голову внутрь и вопросительно глядя на Гришу: мол, осталось ли у тебя что поесть, сойдет и твое дурацкое печенье. В шалаше на полу лежал полиэтилен, а поверх него старое одеяло и несколько подушек.
Мальчик шел по лесу, вслушиваясь в шелест веток и переклички певчих птиц. Он был достаточно взрослым, чтобы построить новый шалаш в одиночку, но все-таки с отцом веселее. Если бы отец вернулся хоть на неделю, они бы вместе построили шалаш. Гриша вздохнул и пошел обратно.
Он уже подходил к тропе, когда услышал хруст веток в двадцати метрах слева от него. Спиной к нему стояла и растерянно озиралась девочка. Гриша сделал несколько шагов по направлению к ней, намеренно наступив на сухую ветку, девочка вздрогнула, вскрикнула, обернулась.
— Вот ты где, ты чего по лесу ходишь один, а чего к нам не подошел, я же тебе махала?
Гриша пожал плечами.
— Ты с тропы, что ли, сошел и в лес один пошел? Ты что, заблудишься, это же лес, здесь заблудиться можно в момент, а потом попробуй выйти обратно. Слышал, как сегодня девочку здесь искали?
Она размахивала руками и тараторила прямо как тетя. Танечка говорить пока не умела, но уже любила издавать звуки и махать руками. «Может, все девчонки такие? — задумался Гриша. — Хотя бабушка совсем не такая, она, наоборот, не любит говорить, особенно с незнакомыми. С другой стороны, она уже старая, может, когда она была девчонкой, она тоже такой была».
— Все думают, что не заблудятся, — продолжала девочка, будто он с ней спорил, хотя он молчал, — потом сворачивают с тропинки и исчезают, ищи-свищи, знаешь, сколько таких случаев, каждый год кто-то пропадает. Всей деревней можно человека искать и не найти или найти уже мертвого. В прошлом году две бабки из соседней деревни в лес ушли, и все: потом одну нашли, но мертвую, на части разорванную, вторую вообще не нашли. А в позапрошлом году дед с бабкой потерялись, бабка вышла, а дед так и остался где-то в лесу. Так ты чего к нам не подошел, я же махала?
— Зачем?
— Познакомиться!
— А ты зачем за мной пошла?
— Хотела сказать, чтобы ты не ходил в лес один.
Ребята пошли к деревне. Девочку звали Анкой, не Аней, это разные имена: Анка — персидское имя, Аня — русское. Она была из Москвы, в деревне жила ее бабушка. Каждое лето мама привозила Анку к бабушке в гости, иногда на два месяца, иногда на все лето. Девочка уже сбилась со счета, сколько раз она была в деревне, знала здесь все: и глубокое холодное озеро в километре от деревни, в котором можно было купаться, и заброшенную деревню Шижню в паре километров, и город в часе езды с торговым центром и кинотеатром, конечно, не таким большим, как в Москве, но тоже большим. В Москве девочка ходила в школу, в этом году она закончила третий класс и в сентябре пойдет уже в корпус с большими ребятами. В деревне у Анки были трое друзей: Кир, он был постарше и жил в доме напротив Гриши с бабушкой и родителями, и братья Назаровы — они жили в пяти домах вниз по улице от дома Гриши.
Ни о чем из этого Гриша не спрашивал, девочка рассказала все сама. Мальчик рассказал, откуда они с семьей приехали, повторив, как взрослые говорили соседям, что в той деревне было все так же как и в этой, ничего особенного: улица, река, лес, дома, магазин, озеро. Ошибся он только один раз — когда Анка спросила, что у него за большая собака.
— Это волк, — брякнул Гриша, тут же об этом пожалел и добавил: — То есть овчарка, похожая на волка. Специальная порода такая. В кино снимается.
— В кино? В каком?
— Ну, конкретно мой волк, то есть овчарка, ни в каком, но вообще такие овчарки в кино снимаются.
— А как его зовут?
— Волк. Потому что похож очень.
— А он не кусается?
— Ну, он не любит, когда его трогают, зарычать может, огрызнуться, но не укусит никогда. Когда маленький был, очень больно кусался, у меня даже шрам остался, вот, и еще на ноге есть шрам, а потом вырос и перестал.
Кир и братья Назаровы все еще сидели на камнях недалеко от моста. Гриша с Анкой пошли к ним.
5
А в двух километрах от поселка стояла сожженная колдуньей деревня Шижня.
Когда-то давным-давно это была цветущая деревня, и люди жили в ней богато и счастливо, пока однажды, темной зимней ночью, в деревню не пришла колдунья. Она постучалась в дверь первого дома и попросила пустить ее погреться, но хозяйка побоялась впускать колдунью. Тогда она постучалась в дверь второго дома, но и там ей ответили отказом. Она обошла все дома, но никто не впустил ее, и она уже уходила из деревни, когда вслед ей крикнули: «Костер разведи и согрейся, не пустим колдунью в наши дома!»
Колдунья обернулась, расхохоталась, и от ее смеха стая воронов взлетела в небо и закружилась над деревней, и волки завыли в лесу, и медведи проснулись, вылезли из берлог и взревели, и все жители деревни почувствовали леденящий душу ужас. Колдунья подняла руки к небу, хлопнула в ладоши — и на дверях домов появились железные замки, хлопнула в ладоши еще раз — и замки защелкнулись. И когда колдунья хлопнула третий раз — дома загорелись. Люди ломились в двери и кричали: «Пощади хотя бы детей!» — но колдунья только хохотала, и стаи ворон кружили над деревней, и волки выли в лесу. Никого не пощадила колдунья, и люди сгорели заживо в собственных домах вместе со своими детьми, а тех, кто смог выбраться и убежать, в лесу растерзали звери. Так погибла деревня Шижня. И до сих пор, если прийти в нее темной зимней ночью, поднять руки и хлопнуть в ладоши три раза, можно услышать смех, доносящийся из леса, и увидеть, как...
