Собачий триллер, или Привет от Царицы Савской! - Сергей Анатольевич Смирнов
Омоновец как держал его в руке с момента задержания, так и кинул его мне небрежным движением. Я поднял паспорт с платформы, не спуская с них глаз.
- Ты только не нервничай, землячок, - вполне дружелюбно заговорил со мной другой, постарше, который моим паспортом не интересовался. – Успокойся… Ты хоть знаешь, на какую статью ты сейчас наматываешь?
- Вы сами уже намотали. На мошенничество, - выдвинул я контробвинение. – Не хрена было паленый билет подсовывать!
Омоновцы переглянулись, и мне сразу стало спокойней. Хорошо, что и очевидцев этой сцены, кроме рванувшегося обратно в вагон попутчика, а потом промелькнувших мимо, за окнами, пассажиров задних вагонов, не было никого. Электричка шла последней перед долгим перерывом. Мерзлая платформа была безлюдной.
- Все, - уже без крика сказал я. – Снимай пояс с кобурой. Медленно. Кидай сюда.
Вооруженный омоновец повиновался и тоже стал безоружным.
Я стряхнул кобуру с ремня, поднял ее и вместе со стволом зашвырнул далеко, через противоположную платформу. Там, как и здесь, был высокий, крутой, заснеженный склон.
- Теперь стоять на месте, пока я в поле зрения, – предупредил я и уверенно приврал: - Учтите, стреляю неплохо.
- Ну, береги казенные патроны… стрелок, за них точно ответишь, - хмыкнул тот, облажавшийся омоновец.
И я дунул в конец платформы.
Метрах в пятидесяти от нее был железнодорожный мост, под ним, перпендикулярно, проходило шоссе. Спрыгнув с платформы, я нырнул под мост, надеясь на невероятную удачу.
Хотел было тут же скинуть ствол – благо, был в перчатках и того, что на стволе останутся пальцы, не боялся. Но передумал.
Спрятав ствол во внутренний карман куртки, я под мостом принялся тормозить машины. Каждая секунда была на счету. Две проскочили мимо, тогда я стал сигналить пятисотрублевой купюрой, и секунд через десять мне в ноги ткнулась светлая «пятерка».
Я назвал явочную платформу, попросил жать на газ, пообещал, что за скорость заплачу больше. Сильно опасаясь, что омоновцы засекли машину, долго и часто оглядывался. И заметил, что этим напряг водителя.
Через несколько километров я увидел впереди, на обочине, еще двух жлобов в синевато-пятнистой форме.
Вот когда я сам напрягся больше водилы. Один из пятнистых стал махать полосатой палкой.
- Газуй! – свирепо велел я.
Немного проскочив вперед, водитель успел все взвесить – и прижался было к обочине. Тогда я выхватил ствол и ткнул ему в бок:
- Жми давай!
Он побледнел и покрылся испариной.
Еще через пару километров я увидел впереди узкое ответвление шоссе, уходившее в лес, и велел:
- Сворачивай туда!
И тут водила тормознул. Нерезко, но решительно. Он оказался храбрей, вернее принципиальней, чем казался.
- Все! Мочите меня здесь! – обреченно, но уверенно сказал он. – Там все равно замочите и машину отнимете… а здесь хоть кто-то увидит, подберет.
Я видел, что больше его не напугаешь – он сам себя напугал до упора и перегорел.
Каждая лишняя секунда была смерти подобна.
- Черт с тобой! Дуй! – плюнул я и, выскакивая из машины, еще прокричал ему: - Не вздумай меня сдать! Ребята тебя найдут. Номерок я срисовал! Дуй живо!
Последнюю команду водила исполнил с большим энтузиазмом.
Я глянул туда-сюда. С моей стороны шоссе был лес, с другой - бетонная ограда, за ней - какое-то явно пустое пространство. В лес нельзя: снег глубокий, следы, места неизвестные – выдохнешься быстро, возьмут без проблем. Глухая бетонная ограда прерывалась в двух местах. Подальше – решетчатыми воротами, поближе – брешью. Одна из плит ограждения выскочила или была выбита из двух профилей и казалась приоткрытой покосившейся дверью. Я рванул туда.
Попав в периметр, я увидел вдали, на пустыре, пару легких самолетов. Там была взлетно-посадочная полоса. В стороне, у ворот, стоял щит-билборд: «ЧАСТНЫЙ АЭРОКЛУБ «ЧЕРНЫЙ СОКОЛ». ЛЕТАЕМ ВСЕГДА!» Я посмотрел на часы. Время не то, чтобы совсем поджимало, но долго раздумывать не приходилось.
«Чем черт не шутит!» - подумал я и уже неторопливо двинулся к самолетам, заметив там какое-то перемещение живой силы.
В свою очередь, заметив меня, худой мужик в теплом комбинезоне остановился и стал пристально вглядываться. Я шел уверенно, спокойно. Приблизившись, поздоровался. Мужик вопросительно кивнул.
- Всегда летаете? – спросил я.
- Ну… - снова кивнул мужик, хмурясь. – Пропуск есть?
- А где у вас бюро пропусков? – мирно спросил я.
- Там, - мужик кивнул в сторону ворот.
- Ну, это далеко, попозже, - сказал я и спросил, сколько стоят прыжки и все такое.
Мужик ответил коротко, но уже не столь напряженно.
- А сколько стоит парашют? – спросил я.
Тут он снова напрягся.
- Серьезно спрашиваю, - надавил я и подумал, не пора ли вынимать ствол.
Он неуверенно назвал цифру.
Я прикинул… Хрен с ним! Помирать так с музыкой! И назвал сумму – двойную цену за полет, за прыжок – групповой, на пять человек - и парашют, если попорчу. И объяснил, что мне надо прыгнуть в районе платформы такой-то. Это недалеко. Что мне надо на свидание с девушкой - и это было чистой правдой! И что я пообещал ей появиться самым неожиданным образом. И что для меня это вопрос жизни и смерти. И это тоже было теперь чистой правдой.
Мужик стоял. Похоже, у него слегка звенело в голове от предложенной суммы, от моего появления и, вообще, от всего, что я набалаболил. Он колебался. Достал пачку сигарет. Закурил. Он явно не был хозяином аэроклуба. Сделав пару затяжек, посмотрел на часы.
- Ты хоть прыгал без инструктора? – спросил он, и я почувствовал перспективу. – У тебя лицензия есть? Или хотя бы книжка какого-нибудь клуба?
Я сказал, что прыгал. Вранья опять не было. Несколько лет назад я действительно несколько раз прыгал с парашютом. Потом цены стали расти, а я по деньгам тогда немного провалился, и от дорогого удовольствия пришлось отказаться.
- А лицензии и книжки нет, - развел я руками. – Были бы, я бы пришел вместе со всеми, по расписанию… - И добавил с ухмылкой: - И с девушкой на другой день бы договорился…
Мужик докурил, резко и решительно бросил окурок под ноги. Я облегченно вздохнул.
- Ну, считай, повезло тебе. Сегодня нет никого из начальников, лишний керосин найдется, - сказал он. – Только ты мне подпишешь бумагу, что претензий нет. Я не хочу садиться, если ты гробанешься…
